Под русским флагом - Отто Свердруп

Вилькицкий, начальник русских судов на полуострове Таймыр, сообщил нам, что не может телеграфировать нам чаще раза в месяц, поскольку на отопление телеграфной рубки уходит слишком много горючего. Он также жаловался, что у него портятся инструменты, они замерзли, и вообще у них сейчас много трудностей. Он попросил в случае сильного шторма слушать каждую среду и субботу с семи до десяти и телеграфировать им в три часа утра, чтобы узнать, как у них дела, а также посылать им новости, если мы что-то узнаем.

Он, кроме того, рассказал, что полынья, образовавшаяся параллельно судну на расстоянии около 300 саженей, держалась открытой в течение нескольких недель. Временами она закрывалась, но потом довольно быстро открывалась снова, так что там все время была свободная вода. Они постоянно ждали неприятностей от этой полыньи, простиравшейся как на юг, так и на север насколько хватало глаза.

Работы по снаряжению санных экспедиций значительно продвинулись вперед. Большая часть саней была готова и собрана. Мы также сделали несколько грузовых полозьев из березы, чтобы поставить их на амальгаму. Прежде чем установить полозья, их несколько дней вымачивали в воде, и когда они попадали на мороз, то скользили намного лучше, чем амальгама или сухое дерево.

В субботу, 9 января, в снежной стене образовались большие провалы, и температура на палубе и в трюмах значительно упала. В трюме она держалась на точке замерзания, на основной палубе под тентом составляла примерно -23°. Мы тут же начали утеплительные работы, и в течение дня температура значительно повысилась, на главной палубе, например, она достигла -16°. Если дул зюйд-вест, а дверь часто открывалась, то температура значительно падала, поскольку дверь находилась с подветренной стороны.

11 января мы добились повышения температуры в трюме до +2°, а под тентом – до -9°. 12 января у нас было +4° в трюме и -6-7° под тентом.

Второй штурман все еще плохо себя чувствовал и жаловался на бессонницу. Наш доктор был очень умным и ответственным медиком, но, несмотря на тщательный осмотр, не нашел никаких физических причин – больной всего лишь перенервничал. Ему выписали снотворное, это немного помогло. Должно быть, он, бедняга, испытал настоящий шок на той охоте прошлой осенью. Его ежедневным заданием было плетение ковриков, за этим занятием он оставался наедине с собой, и это ему очень нравилось.

Мы с доктором часто совершали прогулки, а в первой половине дня воскресенья организовывались большие вылазки для всей команды.

9 февраля мы первый раз увидели солнце. Температура держалась между 35 и 40 с небольшим градусов, в тот день было 45°, но ясно, безветренно и очень красиво. Мы видели половину солнечного диска над тундрой.

Я очень хорошо понимаю людей, которые поклоняются солнцу. Наверное, нужно пережить долгую и темную полярную ночь, чтобы полностью их понять; нужно прочувствовать эту бурную радость, которая наполняет все тело подобно теплому потоку, как только увидишь краешек солнца и осознаешь, что с каждым днем оно будет подниматься все выше и выше и принесет еще больше жизни и света.

Мы постарались отпраздновать появление солнца на всю катушку, насколько позволяли нам наши обстоятельства, но следует отметить, что постарались мы хорошо, и праздник удался. Линдстрем приготовил свой лучший обед, а затем мы пили тодди,[41] курили сигары и слушали несчетное количество историй.

Глава 9

Ох уж эти телеграммы!

Ежедневно мы слышали метеорологические телеграммы, передаваемые из Маре-Сале через Югорский Шар в Архангельск. Температура воздуха у них была значительно выше, чем у нас. Зато у нас сильнее штормило. У Маре-Сале лед дрейфует всю зиму, и Карские ворота были практически свободны ото льда. Юго-западные шторма, конечно, нагнали льда через пролив, но ненадолго – вскоре там снова была свободная вода.

17 января телеграфист услышал, что Инге и Шпицберген телеграфировали друг другу об «Эклипсе» и «Герте». Насколько мы поняли, Инге поймал несколько телеграмм, которые, как там думали, посылал «Эклипс». Инге телеграфировал, что «Эклипс» находится в Карском море. Как они пришли к такому выводу, не знаю.

20 января в час ночи нам, наконец, удалось связаться с Югорским Шаром. В дневнике записано, что раньше нам никак не удавалось установить связь, поскольку русские использовали не ту волну. Они попробовали тогда другую, и в результате нас поймали.

Тогда я немедленно отправил в гидрографическое управление в Петроград телеграмму следующего содержания: «„Эклипс“ попал в сплошной лед. Остановились на зимовку в бухте, расположенной в 75°43′ с. ш. и 92° в. д. Имеем телеграфную связь с „Таймыром“ и „Вайгачом“. „Таймыр“ в 76°40′ с. ш. и 100°20′ в. д. „Вайгач“ в 17' к северо-северо-западу от „Таймыра“. Оба судна значительно повреждены льдами. Вся команда в добром здравии.»[42]

Все мы очень радовались, что наконец установили связь с Югорским Шаром, так что дома теперь знают, где мы находимся и как у нас дела.

Той же ночью мы получили телеграмму, датированную 31 августа 1914 года, от Гидрографического управления из Петрограда. В этой телеграмме говорилось, что нам больше не надо искать экспедицию Брусилова, поскольку теперь ее судьба известна.

Экспедиция Брусилова планировала исследовать условия для рыболовства и промыслов вдоль берегов Сибири от Новой Земли до Берингова пролива. В качестве судна экспедиции приобрели шотландскую китобойную шхуну «Пандора II», построенную в Шотландии в 1867-м. Шхуна была с дубовой обшивкой, имела паровую машину в 41 лошадиную силу, хорошей постройки; прежде, чем отправиться в плавание, она прошла полное перевооружение в Трондхейме. Ее переименовали в «Святую Анну». В остальном снаряжение экспедиции было скорее недостаточным. Они взяли с собой провизии на 31 человек в расчете на 1½ года. Среди участников была женщина – студентка-медичка, она должна была исполнять в экспедиции обязанности сестры милосердия.[43]

Осенью 1912 года «Святая Анна» отправилась на север и застряла во льдах Карского моря у мыса Моржовый Нос в начале сентября, в районе 72° с. ш., оттуда она начала дрейфовать со льдами прямо на север. Уже в ноябре появились случаи цинги. Зимовщики подстрелили в течение зимы несколько медведей, а летом – несколько тюленей, и начали постепенно поправляться. Но осенью, когда стемнело и охотиться стало трудно, цинга вернулась вновь.

Еще осенью 1913-го между Брусиловым и штурманом Альбановым возникла вражда. Альбанова отстранили от должности, и он готовился покинуть судно. Значительная часть команды также подала прошение, чтобы последовать за ним, согласие они получили. Всю зиму они готовили сани и каяки, и в середине апреля 1914 года 13 человек покинули судно, взяв курс на Землю Франца-Иосифа. Шхуна лежала тогда в районе 83°с. ш. и 60° в. д.

Альбанов и его люди рассчитывали продвигаться по 10 километров в день, но в первый же день им пришлось разбить лагерь уже после пяти километров пути. Началась сильная пурга, бушевавшая три-четыре дня; когда непогода утихла и они провели наблюдения, оказалось, к их горькому разочарованию, что их отнесло на 35 км к северу, но выбора не было, нужно было продолжать двигаться на юг. В начале мая три члена группы попросили разрешения предпринять рекогносцировку на восток. Им позволили, но когда они отправились, остальные обнаружили, что они забрали с собой большую часть провианта и лучшее оружие. Совершенно ясно, что возвращаться они не собирались.

Голодные и смертельно уставшие, добрались Альбанов с оставшимися товарищами до Земли Виктории[44]. Конечно, во время перехода им удалось подстрелить одного-двух медведей, но у них не было возможности приготовить себе горячую пищу, они претерпевали в пути тяжкие страдания. Двое умерли, и это задержало путешественников – они не могли оставить своих умирающих товарищей. На Земле Виктории они нашли множество птичьих яиц разных видов и поймали несколько птиц, в основном гаг. Измученные и оголодавшие люди накинулись на яйца и сырое птичье мясо, их больше ничего не интересовало, кроме как есть и спать. Там встретили они также своих неверных товарищей, которые покинули их на севере. Изначально они думали, что пристрелят их, если те снова им попадутся, но Альбанов решил их помиловать.

30 июня 1914 года экспедиция отправилась на мыс Флора. Теперь они быстрее продвигались вперед, поскольку могли использовать каяки в полыньях; однако тяготы пути настолько обессилили некоторых, что они так и не смогли оправиться, и умирали один за другим. Альбанов приказал держаться вместе, никогда не разрешал покидать умирающих товарищей, они всегда оставались с умиравшим, пока тот не испускал дух. Так они добрались до мыса Флора, но из 13 человек, покинувших судно, остались только двое – Альбанов и Конрад. В хижине Джексона на мысе Флора они нашли богатые запасы пищи и топлива, там была печь, так что они смогли разжечь ее и приготовить себе еду, здесь они также могли перезимовать в случае необходимости.