Фаза боя - Владимир Добряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу же после совещания я иду к Анатолию и провожу у него своё совещание. Я не скрываю тех сомнений, которые посеяли во мне высказывания, недомолвки и красноречивая пантомима Мирбаха и офицера Корпуса. Не скрываю я и принятого мной решения. После этого я обращаюсь к Петру и Дмитрию:
—Решайте сами, идти вам со мной или нет. Как вы поняли, дело это весьма рискованное и очень опасное. Обстоятельства могут сложиться и так, что мы не сможем ими управлять. О себе я не говорю, я-то всегда вывернусь. В крайнем случае уйду в режим ускоренного ритма времени. Но вы-то так не сможете. Думайте.
—Андрей Николаевич! — Дмитрий вскакивает. — О чем тут думать? Конечно, мы пойдём! Верно, Пётр?
А Пётр молчит и задумчиво смотрит на лежащий на столе разобранный пистолет. Он взрослее и опытнее Дмитрия и более трезво взвешивает все «за» и «против». Наконец он отрывается от изучения частей пистолета и говорит:
—Понимаешь, Андрей, тут невозможно принять какое-то решение. Если я спрошу тебя: «А насколько тебе там будет необходима наша помощь?», ты можешь ответить двояко. Ты можешь сказать: «Я вполне могу обойтись и без вас». И это будет неправда. И мы это поймём, и всё равно настоим на том, чтобы идти с тобой. Потому что верный ответ будет: «Ваша помощь может оказаться неоценимой». Но тогда ты свяжешь себя по рукам и ногам. Ты просто не сможешь воспользоваться своими качествами хроноагента, уйти от смертельной опасности и при этом оставить нас на погибель. Поэтому здесь надо решать тебе самому. Наше решение ты знаешь. Дима его уже высказал.
—Петро, — говорит Анатолий, — ты хорошо сказал, но объясни, какую помощь вы можете оказать Андрею? Если бы с ним пошли мы с Леной, это было бы резонно. Но Лене туда идти нельзя, её просто не пропустят. А меня Андрей брать категорически не хочет.
—Не подкатывай, — реагирую я. — Всё равно не возьму.
—А от них какой толк? — продолжает Анатолий. — Петро сам же признал, что в экстремальных обстоятельствах они могут стать только обузой.
—Какой толк, говоришь? Да хотя бы такой, что я как-никак кадровый офицер, профессиональный военный. А Дима, что ж, парень он хоть и неопытный, но надёжный. Он это уже доказал. Да и лишний ствол никогда не помешает.
—Кадровый офицер! — не унимается Анатолий. — А что, этот кадровый офицер имеет богатый опыт боевых действий в городе? Ты же танкист, Петро! Это только в той Фазе, откуда родом Серёга с Димой, шибко умные генералы ввели в Грозный танковую дивизию. Я показывал тебе, что с ней стало. Танкам в городах делать нечего.
—Толя, я не только кадровый офицер, пусть и танкист. Я еще и потомственный военный. Один из моих предков еще в Бородинском сражении участвовал. Не было ни одной войны в России, в которой бы не участвовали Демидовы. Так что военное искусство у меня в генах.
—Хватит спорить, — подвожу я черту. — Идём завтра, как решили, втроём. Это даже к лучшему, что здесь останутся три хроноагента. Будет кому за Мирбахом посмотреть. А эта задачка посложнее нашей будет. Мирбах далеко не прост.
—Вот именно, — соглашается Анатолий. — Вопрос еще в том, позволит ли он нам за собой присматривать.
—Тебе, конечно, не позволит. А вот Лена и Наташа — другое дело. Не забывай, что женщина здесь человек даже не второго сорта, а леди, которую берут в аренду. Их здесь всерьёз не воспринимают. Лена, связь будем держать через наши телебраслеты. Только без особой надобности ими не пользуйся. Засечь могут.
Глава 9
Да, господи, там беспросветный мрак
И человеку бедному так худо,
Что даже я щажу его покуда.
И. В. ГетеМы выходим из резиденции Пола Мирбаха ранним утром. Нас сопровождает полицейский чин, присутствовавший на вчерашнем совещании.
Мы одеты в одинаковые тёмно-зелёные комбинезоны из блестящего мягкого пластика. На ногах у нас высокие, почти до середины бёдер сапоги в тон комбинезону. В руках мы несём объёмистые саквояжи. По легенде в них содержатся приборы для контроля чистоты воздуха и воды. На самом деле там лежат автоматы, запас патронов и гранаты. Под комбинезонами у нас сертоновые трико.
Спустившись на нижние ярусы, мы долго едем в каре. На одном из перекрёстков путь нам преграждают несколько фургонов. Полицейский ругается, но вынужден остановиться.
Рабочие в тёмно-коричневых робах таскают из фургонов какие-то ящики и укладывают их на платформу грузового подъёмника. Мы стоим довольно далеко, и мне плохо видно содержимое ящиков. Я опускаю щиток шлема и тут же вновь поднимаю его. Нервы у меня крепкие — я всё-таки хроноагент, а не кисейная барышня; но то, что я увидел, заставило меня содрогнуться. Ящики доверху наполнены фрагментами человеческих тел. Всё аккуратно уложено таким образом, чтобы ящик вмещал как можно больше.
Платформа заполняется, створки люка закрываются, и подъёмник уходит вниз. Интересный здесь способ погребения покойников. Только непонятно, зачем тела предварительно так аккуратно расчленяют. Словно мясо перед продажей. Впрочем, внизу, наверное, имеется крематорий и подготовленные таким образом фрагменты сжигать проще, чем целые тела.
Наконец последняя загруженная платформа уходит вниз, и огромные фургоны освобождают дорогу. Мы едем дальше и вскоре останавливаемся у лифта, возле которого дежурят двое полицейских. Это несколько необычно. Я еще не видел здесь, чтобы лифт охранялся нарядом полиции. Сопровождающий нас офицер проходит вперёд и что-то тихо говорит полицейским. Те кивают, но, тем не менее, весьма тщательно проверяют наши документы, которыми снабдил нас Мирбах. Однако наш багаж они не досматривают. Наконец створки дверей лифта раздвигаются, и нас пропускают.
Мы спускаемся в даунтаун. Лифт движется неравномерно, иногда совсем останавливается. Поэтому точно определить, на какую глубину мы спустились, невозможно. По моим прикидкам получается метров сто — сто пятьдесят ниже уровня земли. Здесь лифт останавливается, створки раздвигаются, и мы имеем возможность выйти.
На площадке перед лифтом дежурят полицейские. Здесь их уже семь человек. Мы вновь проходим придирчивую и скрупулёзную проверку документов. Мысленно благодарю Мирбаха и того полицейского офицера, который вчера сфотографировал нас, а сегодня утром уже принёс готовые документы. Один из полицейских делает попытку проверить наши саквояжи, но старший наряда что-то говорит ему, и тот оставляет наш багаж в покое. И здесь всё схвачено.
— Господа инспекторы, — говорит старший наряда, возвращая нам документы, — можете приступать к работе. Вас ждут.
Он указывает нам на стоящих поодаль двух невысоких бледнолицых мужчин в черных робах. Они издали кланяются нам, но не делают попытки приблизиться. Небрежно киваю полицейскому и подхожу к встречающим. Памятуя о кастовых различиях в этом мире, руки им не подаю, а просто представляюсь:
—Ричард Бейли, — так я обозначен в документах.
—Соломон, — отвечает один.
—Том, — представляется другой.
Лица у них по цвету напоминают низкосортную бумагу и резко контрастируют с черной одеждой. Одежда покроем напоминает спецовку, выдаваемую заключенным в российских зонах. Волосы у них редкие и короткие. Бровей и ресниц почти нет, на лице ни малейших следов растительности вроде усов или бороды. Глаза большие и слегка навыкате, белки отдают желтизной. В принципе, так и должны выглядеть люди, всё время проводящие под землёй. И, скорее всего, родившиеся и выросшие там же, Искусственный свет, искусственный воздух. Возможно, и пища тоже искусственная.
Неподалёку стоит электрокар. Мы усаживаемся, Том садится за руль. Какое-то время едем по безлюдным, освещенным неестественным светом тоннелям. Тоннели прорезаны в горной породе. Даже не прорезаны, а прожжены или проплавлены. Изредка встречаются бетонные включения, но в основном вокруг нас гранит или базальт. Невольно прикидываю, что технология прокладки подобного рода тоннелей должна быть недоступна цивилизации такого уровня. И еще меня не оставляет впечатление, что я уже бывал в подобном месте. Причем совсем недавно. Кар останавливается перед проёмом, закрытым подъёмной дверью. Соломон говорит:
—Начнём отсюда, милорд.
—Что начнём? — Я не сразу врубаюсь.
—Инспекцию. Это — продовольственные цеха. Здесь вырабатывается белковая и углеводная пасты. Контроль над чистотой воздуха должен быть особым. Простите, милорд, но часа три нам придётся заниматься именно инспекцией. Сейчас рабочее время, и командиры групп не могут отлучиться со своих мест. И потом, здесь хорошо отлажена система наблюдения. Если мы сейчас минуем продовольственные цеха, которые вырабатывают белковую пищу для всего даунтауна, это может вызвать подозрение.
Если есть видеонаблюдение, значит, должна быть и прослушка. А этот Соломон говорит с нами прямым текстом. Он совсем идиот? Но Соломон снова всё понимает правильно и успокаивает меня: