Клеопатра - Карин Эссекс

Авлет встрепал волосы Клеопатры, которая не удержалась и заплакала.

Ее мать, Трифену, благословила сама богиня! Она была святой и благочестивой женщиной. Почему она умерла? Почему боги забрали ее? Как посмела Теа предать такую женщину? Клеопатра утерла слезы, стыдясь своих чувств. Теа! Как она могла позабыть об этой ненавистной гадине? Сегодняшний день был великолепен. Стоило покинуть эту злобную предательницу, и жизнь засияла красками.

— Отец, а что было бы с нами, если бы ты не женился на Теа?

— О чем ты спрашиваешь?

— Если бы у мамы не было дочери, ты женился бы на другой женщине?

— Наверное — чтобы не оставаться одному. Я же еще не старик!

Клеопатра посмотрела на Беренику. Сестра спокойно сидела, а одна из бактриек заплетала ее длинные волосы в тоненькие косички.

— Отец, а если бы ты не женился на Теа, Береника стала бы царицей?

— По закону, — пожал плечами царь, — старшая дочь становится соправительницей после своего восемнадцатилетия. Это если бы не было другой царицы.

— Хорошо, что Береника любит мачеху и не таит на нее зла, правда? — спросила Клеопатра у царя, в то же время глядя в глаза сестре.

Береника резко повернулась, вырвав локон из рук бактрийки. Под луной светлая кожа царевны казалась белее мела. Ее полные губы были бледными, как губы мраморной статуи. У Клеопатры мороз пошел по коже, и она прижалась к теплой руке отца. Неужели Беренике впервые пришло в голову, что Теа, соблазнив отца, лишила ее возможности править страной вместе с ним? Клеопатра поняла это много лет назад и до сих пор поражалась, как это укрылось от Береники, которая надышаться не могла на Теа. Но старшая сестра придумала себе собственную страну, где была единственной царицей. А что будет, если Береника, отгородившаяся от всего мира невидимой стеной, внезапно прозреет и узрит предательство Теа?

Царевне не спалось. От резкого запаха цитрусов, который отгонял летающих кровососов, Клеопатру тошнило. А Мохама, сладко посапывая, спала на подстилке у ее кровати.

Девочка не могла забыть пронзительный взгляд Береники, когда отец невольно открыл ей страшную правду. Что теперь будет делать старшая сестра? Отвернется ли она от Теа или обратит свой гнев против Клеопатры, которая ловко заставила отца произнести роковые слова?

Древние традиции воздвигли стену между царственными сестрами, две женщины не могут управлять государством, при царице обязательно должен быть мужчина-соправитель. Обычно старшая сестра выходила замуж за старшего брата и правила страной вместе с ним. Таков был закон на протяжении веков, и все, что оставалось женщинам, — это попытаться устранить одна другую. Если до такого дойдет, Клеопатра не сомневалась, что останется в проигрыше.

Маленькая царевна решила открыть Беренике свой план. Теперь, когда у Теа есть дочка и два сына, у мачехи появилась причина избавиться от дочерей Трифены, чтобы укрепить права своих детей на трон. Матери семьи Птолемеев уже триста лет так и поступали. Разве евнух Мелеагр не рассказывал об этом на уроках истории?

Неужели Береника настолько наивна или глупа, что думает, будто Теа станет поддерживать ее во вред собственным детям? Насколько Клеопатре было известно, за всю историю ни одна македонская царица так не делала. Клеопатра собиралась сделать Беренике предложение, от которого трудно отказаться: она поддержит сестру в борьбе против Теа.

Кровное родство — вот что на ее стороне. Сестры объединятся в общей борьбе. Между ними не будет особой любви, но их объединяет кровь. В их жилах течет кровь Александра и горбоносого Птолемея, который представлялся царевне величественным орлом, символом Дома Птолемеев. Они связаны друг с другом крепче, чем с Теа. Пусть Теа им родня — кровь сестры-мачехи разбавлена сирийской долей ее отца. Береника была орлом, а Теа получила лишь половину птолемеевского наследства. Разве Береника не доказала это сегодня, во время охоты?

Клеопатра откинула одеяло и поднялась с постели. Она осторожно переступила через спящую Мохаму и тихо приподняла полог шатра. Ночной воздух окатил девочку прохладой. Двое охранников, вытянув к костру босые ноги, мирно похрапывали. В соседних шатрах царила тишина, но вокруг звучали ночные песни созданий природы. Уханье совы, вылетевшей на охоту, стрекот цикад и прочих насекомых, крики неизвестных животных в далекой лощине — все это не испугало царевну, по крайней мере, она пыталась в этом себя убедить. Вознеся молитву богине ночи, девочка скользнула в темноту.

Лампы уже погасили, и шатер Береники встретил царевну тишиной. Клеопатра опустилась на колени и бесшумно проскользнула под полог. Несколько мгновений она постояла на четвереньках, чтобы глаза привыкли к полумраку. Сперва она увидела смятые одеяла и пустые матрасы, на которых, судя по всему, спали бактрийки.

А потом Клеопатра услышала тихий стон и замерла. Кому-то было больно. Не зная, что делать — звать на помощь или ползти дальше, девочка замешкалась. Снова раздался стон, на этот раз более громкий и отчаянный. Царевна вспомнила, как Мохама учила ее неожиданно бросаться на спину врагу и резать горло. Настало время испытать это в деле. Сумеет ли она убить человека ради того, чтобы спасти сестру? А может, пусть Береника погибнет? Если сестра умрет, она, Клеопатра, продвинется на одну ступень ближе к трону.

Девочка поползла в глубь шатра и увидела тени на белом пологе. Бактрийская девушка, спасшая свою подругу, стояла, удерживая руки второй бактрийки, которая лежала на кровати Береники, нагая, широко разведя ноги в стороны. Между колен девушки сидела Береника. Ее платье было разорвано, грудь обнажена. Рука Береники, спрятанная внутри тела бактрийской девушки, двигалась в чарующем ритме, приподнимая и опуская ее таз. Девушка повиновалась каждому движению руки Береники, изгибаясь дугой в такт ее касаниям. Всякий раз, когда она приподнималась, ее полные груди свешивались набок. Она громко стонала и непрестанно взывала к богам. Другая девушка, та, которая остановила вепря, поразив зверя метко пущенной стрелой, крепко держала ее руки. Береника приподняла платье и оседлала девушку, двигаясь вместе с ней. Голова царевны была запрокинута назад, глаза закрыты.

Клеопатра смотрела, замерев от восторга. Ее взволновало неожиданное ощущение в темной, непознанной еще области тела. Девочка не осмеливалась пошевелиться, хотя и поймала себя на том, что бессознательно повторяет ритмичные движения Береники. А тем временем бактрийки слились в страстном поцелуе и стали терзать друг другу губы, перемежая поцелуи вздохами и стонами. Береника принялась неистово дергать за соски лежавшую перед ней девушку, как будто хотела посмотреть, насколько далеко их можно оттянуть. Девушка выгнулась под Береникой дугой и пронзительно вскрикнула. Береника наклонила голову и стала очень медленно раскачиваться вперед-назад. Наконец она повалилась лицом вниз, на плечо бактрийки.

Нечаянная свидетельница развлечений сестрицы медленно выползла из-под тента. Клеопатра слышала о женщинах, которые доставляют друг другу наслаждение без участия мужчин. Говорили, такое в обычае у амазонок, которые ложились с мужчинами только для того, чтобы понести ребенка. Клеопатра слышала даже, что царю иногда нравится наблюдать за женщинами, которые ублажают друг друга, — женщинами из тех краев, где распространен подобный обычай. Наверное, этим занимаются многие взрослые женщины. Клеопатра точно не знала, хотя даже на вазах бывали рисунки с подобными сценами. Но теперь девочка поняла, что ее сестра действительно живет совершенно в другом мире. У Береники есть тайная жизнь — и совсем не такая, какая была у Клеопатры, когда она сбегала из дворца на рынок.

Клеопатра вернулась в свой шатер и порадовалась тому, что Мохама по-прежнему крепко спит. Девочка забралась в свою постель и натянула одеяло до подбородка. Впервые она заметила, как мало места занимает ее тело на большом матрасе. Маленькая, одинокая, Клеопатра свернулась калачиком, укрылась одеялом с головой и попыталась уснуть.

ГЛАВА 7

Весной того года, когда Клеопатре исполнилось одиннадцать, а Авлет отпраздновал двадцатилетие своего правления, в Риме, в доме на Священной улице, сидел высокий худощавый мужчина и разглядывал карту мира. Несколько месяцев тому назад его избрали консулом, возведя до вершины, на которую только мог подняться римский сенатор. К этому времени он уже был великим понтификом. Это высшее религиозное звание давало ему право на уютный особняк, который был расположен в нескольких шагах от его городского дома и Форума. Обстановка была скромной, поскольку новый хозяин не обращал внимания на вещи, которые его окружали. Он был непритязателен во всем — в винах, еде, мягкости ложа и великолепии мебели. Он не был создан для красивой жизни. Его друзья и сторонники привыкли окружать себя предметами роскоши, чтобы подчеркнуть свою власть, продемонстрировать, сколь многого они достигли в жизни. Он же относился к этому равнодушно. Он любил саму власть, а не ее атрибуты. Ему было все равно, что надевать и какую ванну принимать. Главное, чтобы тело было чистым, а одежда — свежей и удобной. А еще ему нравились тоги, отороченные пурпурной каймой, которые полагались ему по статусу. И то потому, что они подчеркивали его стройную фигуру.