Корпус - Виталий Каплан

Сейчас, стоя у окна, Сергей так и не мог понять, что нужно было Василию Андреевичу. В самом ли деле тот проявлял участие? Или же это скрытая угроза? Не суйся, мол, парень, не в свои дела, иначе съедят. Но куда, собственно, он суется? Об экспериментах с программами никто не в курсе, хотя и особого криминала в том нет. Сумматор еще тогда говорил: работа, мол, будет творческая. Вот он и оправдывает возложенные ожидания. Самим же руководством и возложенные.

Нет, все же странная какая-то история. И неслучайная. Может, и в самом деле имеется связь между словами Андреича и недавними признаниями Костика?

7

И вновь, куда ни кинешь взгляд, тянулась плоская снежная равнина. Однако на сей раз местность сильно изменилась — и Костя понял, что изменилась она не случайно. Леса теперь не было — белый горизонт неуловимо сливался с таким же белым небом. Если поднять глаза, а после опустить — не заметишь никакой разницы. Словно стоишь в центре огромного, а может, и бесконечного шара, и не понять, где низ, где верх. Даже голова слегка кружилась. И еще Костя знал: в этом белом мире нет времени, а значит, и жизнь не могла тут появиться. Ее никогда не было и никогда не будет. Но, однако же, он стоял здесь — живой, настоящий.

Странно, но холода он не замечал, хотя оказался в Белом Мире совсем раздетый, словно чья-то невидимая рука осторожно вытащила его из постели и перенесла сюда, спящего. Ноги по щиколотку вязли в рыхлом снегу, и снег этот слегка пружинил, точно пенопласт.

Но Костя почему-то знал, что все так и должно быть, все тут настоящее — и снег, и небо, и неподвижный воздух. Может, он сам все-таки не настоящий? Может, он просто кому-нибудь снится? Например, тому, кто сделал Белый Мир. А что мир сделан, было и так ясно. Неясно другое — зачем?

Белый, как всегда, появился незаметно — просто вышел из воздуха шагах в трех от Кости. Молча постоял, поглядел вокруг, а потом уселся прямо на снег, по-турецки скрестив ноги. Костя ждал, когда же он примется за свое. И даже догадывался, о чем пойдет речь. Васенкин! И его, Костин, рапорт. Маленький тетрадный листочек в клеточку, несколько строк аккуратным почерком — и эта мелочь решила Санину судьбу! Стоит ли теперь удивляться появлению Белого?

Однако на сей раз Белый повел себя как-то странно. Вздохнув, он взял горсть снега и медленно сжал ладонь. Потом столь же медленно разжал. Снежные комочки плавно опустились вниз — и через пару секунд невозможно было понять, запускал ли он вообще руку в мягкий белый порошок?

— Не липнет, — тихо, с какой-то отчаянной досадой произнес Белый. — Всегда рассыпается. Даже снежка не слепить.

— А зачем вам это? — удивился Костя. Странные какие-то сегодня у Белого желания. Хотя… Разве это странное желание — слепить снежок? То есть, для него, Кости, не странное. А для Белого?

— Неужели не понимаешь? — с едва заметной досадой спросил его Белый. — Забыл, что ли, как сам играл в снежки?

Конечно, он помнил это. Он даже был чемпионом, когда соревновались на меткость. А соревновались давно, еще в четвертом классе, в том первом зимнем походе. Состязание устроили специально. Бегать просто так, орать и кидаться им быстро надоело. Желудки прогибались от тяжести съеденного только что обеда. Налопались от пуза. Как всегда, у них вышло что-то среднее между супом и кашей. Да у них это так и называлось: супокаша. Дежурные вытряхнули в котел несколько пакетиков сухих супов, бухнули туда же вермишель, а когда все это сварилось, вскрыли пару банок тушенки и аккуратно размешали специальной ложкой — на длинной, тщательно обструганной палке. Костя сам в свое время выстругал ее своим слегка затупившимся перочинным ножом. Тем самым, с обшарпанной синей ручкой. Это было еще в сентябре, когда Наталья Владимировна начала водить их в походы. И с тех пор всегда пользовались Костиной «палкой-мешалкой» — такая уж у них возникла традиция. В походах нельзя без традиций.

Сперва походы были короткие — на один день. И Костя даже возмущался: чепуха, а не походы! Все, буквально все не совпадало с мамиными рассказами. И в книжках писалось по-другому. Где палатки? Где огромные, в сорок килограммов, рюкзаки? Сейчас и вспоминать смешно. Будто он, худющий исцарапанный четвероклашка, мог тогда нести настоящий груз! Сломался бы на первом же переходе.

Зато потом были и ночевки, и тяжести. Кое-кто, конечно, пробовал ныть. И не только девчонки, но и пацаны тоже. Даже лучший Костин друг Андрюха Зайцев однажды стащил со спины рюкзак, уселся на него и заявил, что все, дальше он никуда не пойдет, потому что устал, и вообще. Правда, Андрюха быстро опомнился, когда знакомый Натальи Владимировны, дядя Саша, взял у него рюкзак и спросил: «Без груза топать можешь? Тогда топай. А если очень уж притомился — скажи, я и тебя могу на плечи взять.» Разумеется, ехать на дяди Сашиных плечах, да еще на глазах у всех ребят (а тем более, девчонок), Андрюхе не улыбалось. И он поплелся вслед за всеми, а еще через пару минут выпросил у дяди Саши свой рюкзачок обратно. А Наталья Владимировна нытикам отвечала так: они, дорогие друзья, видимо, ошиблись, спутав две совершенно разные вещи — поход и пикничок. Но теперь уже поздно пить боржом, дело сделано, и ей остается только выразить свои искренние соболезнования беднягам, которых, по всему видно, ждет ужасная смерть от острого гнойного воспаления… Обычно после таких соболезнований нытье прекращалось.

Кстати, именно Наталья Владимировна и предложила тогда устроить соревнование на меткость. Сказано — сделано. В снег воткнули несколько лыжных палок. Специально втыкали так, чтобы они едва держались. Умело брошенный снежок должен был такую палку сбить. Провели черту, за которую нельзя было переступать, построились в шеренгу — и начали.

У Кости только два броска вышли неудачными. «В молоко», как выразился дядя Саша. Зато остальные восемь оказались что надо. Между прочим, некоторые, слишком много трепавшиеся про свой меткий глаз да про свою точную руку, вообще ни одной палки не сбили. Вот так-то!

Стоп! Костя вздрогнул. Что оно, опять?! Опять лезет из него бред про несуществующую жизнь? Да ведь на самом деле не было ничего такого! Нет, немедленно выбросить все из головы. И еще. Нужно было что-то сделать, причем именно здесь, в этом месте. Кто-то ему велел. Но кто? Что? Зачем? Он не мог вспомнить.

— Может, у тебя получится? — спросил вдруг Белый.

— Что получится? — растерянно произнес Костя, оглушенный своими мыслями.

— Да я про снежок, — усмехнулся Белый. — У меня, видишь, ничего не выходит. А хотелось бы. Молодость вспомнить…

— Ну-ка, дайте, — Костя сгреб ладонью снежный ком. Снег и в самом деле рассыпался, но Костя знал, что не стоит спешить. Нужно сперва как следует согреть его в руках, чтобы он стал липким, чтобы размок. А потом уже можно и лепить.

— Учитесь, пока я жив! — небрежно сказал он, показывая Белому снежок. Небрежный тон давался ему с трудом.

— Ну что ж, неплохо, — одобрил Белый. — А теперь кидай.

— Куда?

— А куда хочешь. Для того снежки и лепят — чтобы кидать.

— А в вас можно? — сам себе удивляясь, спросил вдруг Костя. Ему было и страшновато — он помнил тот непонятный случай, и в то же время ужасно интересно — что из этого выйдет?

— Да ради Бога, — улыбнулся Белый. — Я-то ведь не рассыплюсь.

…И правда, Белый не рассыпался. Снежок пролетел сквозь его грудь точно через полоску тумана и воткнулся в белый ковер далеко-далеко за ним.

— Как же это получается? — Костя не мог сдержать накопившиеся вопросы. — Почему он так полетел, через вас?

— Нормально он полетел. Все правильно, — как-то нехотя ответил Белый. — А объяснить я тебе не могу — слишком сложно. Да я и сам не все понимаю. Однако поиграли — и хватит, пора говорить о деле.

— Ну, давайте поговорим, — насторожился Костя. Вот и началось. Что ж, это расплата за рапорт.

— Ты помнишь, — сказал Белый, подымаясь со снега, — в прошлый раз я тебе говорил: ты начинаешь выздоравливать?

— Ну, может, и помню, — сумрачно ответил Костя. — А дальше-то что?

— А дальше то, Костик, — вздохнув, продолжал Белый, — что шанс твой не так уж и велик. Давай честно признаем факты. И не только в рапорте дело, хотя и это тоже повлияло. Но главное — внешние обстоятельства. А они, друг мой, в последнее время осложнились. Боюсь, плавного перехода уже не получится. Но шанс у тебя все-таки остался. Как им воспользоваться — зависит только от тебя.

— Может, объясните все-таки, в чем дело? — сердито спросил Костя. — А то все какими-то загадками говорите. Что еще за «внешние обстоятельства»?

— Обстоятельства разные, — пожал плечами Белый. — Места, времени и образа действия… А если серьезно — пока объяснять не буду. В свое время, надеюсь, узнаешь.

— В свое время, в свое время, — проворчал Костя. — Вот вы всегда так. А сейчас оно, время, что — не свое?