Шотландская сказка - Энн Вулф

— Не знаю, о ком ты, — холодно ответила Свонн.

Когда она поняла, что отец не видел ее в объятиях Патрика, у нее словно открылось второе дыхание: она почувствовала себя гораздо увереннее и нашла в себе силы отрицать все до конца.

— Ты прекрасно знаешь, о ком я, Свонн. Не валяй дурака, дочурка. Лучше уж признайся сейчас, потом хуже будет… Потом я узнаю обо всем сам, и тогда пощады не жди. Что касается твоей свадьбы с Конненом, я поспешу назначить дату, пока никто не узнал о том, что ты позоришь род Макфернов…

— Ты спятил, папа? — в ужасе спросила Свонн. — Что ты несешь? В каком ты веке, очнись! Сейчас уже никто не считает, что девушка «позорит род», если гуляет по улице с парнем…

— Так значит, ты признаешь, что парень все-таки был? — Свонн прикусила язык, которым только что подтвердила свою виновность. — Я все знал, но мне хотелось услышать это от тебя…

— Я не выйду за Коннена, — перебила его Свонн.

— Тогда ты не увидишь от меня ни пенса!

— Мне наплевать. У меня есть работа в университете, и я смогу себя прокормить. В твоих деньгах я не нуждаюсь.

— Отлично! — гаркнул Уллин. — Великолепно! Только, прежде чем добраться до университета, тебе придется выбраться из дома! Джон! — позвал он слугу, который не замедлил появиться. — Молодая леди под домашним арестом. Потрудитесь отвести Свонн в ее комнату и закройте дверь на ключ.

— Ты не посмеешь! — выкрикнула Свонн и кинулась было к двери, но Уллин преградил ей дорогу своим массивным телом. — Не имеешь права!

— Я покажу тебе — право! Марш в свою комнату! Будешь сидеть там до самого замужества. Отмаливать грехи!

— Какие грехи?! — Свонн в ужасе смотрела на отца, который в эту минуту казался ей настоящим безумцем. — Какие еще грехи?! То, что ты совершаешь сейчас, — вот настоящий грех!

— Джон, — ледяным голосом скомандовал Уллин, — уведи ее наверх и закрой дверь! Убежит — тебе никогда не найти работу. И не только у меня, поверь.

Джон, сорокалетний мужчина с вечно взъерошенными, рано поседевшими волосами, с незапамятных времен служил в поместье Макфернов. Слова Уллина насчет работы заставили его страшно побледнеть и съежиться. Что не удивительно — на руках у него была жена и двое маленьких детей, которые кормились только за счет его заработка. Уллин знал, чем испугать беднягу. Свонн прекрасно относилась к Джону — всегда подбрасывала ему денег, жене отдавала платья, детям покупала сладости. И поэтому сейчас бедняга Джон стоял перед тяжелым выбором: обидеть человека, который много лет делал ему добро, или вылететь с работы без какой-либо надежды устроиться в дальнейшем. Уж Уллин постарается, чтобы ни в один приличный дом его не взяли. Джон посмотрел на Свонн каким-то тоскливым, собачьим взглядом, потом перевел глаза на Уллина и пробормотал:

— Я… сэр… не могу…

— Что? — загремел Уллин. Еще и слуги вздумали бастовать в его доме! — Вон отсюда! Сдохнешь нищим на помойке, это я тебе обещаю!

Свонн чуть не заплакала, до того ей стало жалко несчастного Джона. Он потеряет работу, а его поступок все равно ничего не изменит. Не один слуга, так другой… Свонн все равно запрут в комнате, потому что Уллин не выпустит ее из дома… Она взглянула на Джона с благодарностью и подмигнула одним глазом: мол, дело житейское, я все пойму. Джон понял ее намек. Лицо его просветлело, он шагнул к Свонн.

— Пойдемте, мисс… Я отведу вас в комнату.

— Так-то лучше… — Гнев Уллина немного стих. В своем доме он терпеть не мог непокорства, а сегодня его было более чем достаточно. — Сиди и думай, — обратился он к Свонн. — Еду и… что там тебе еще нужно… будут носить… Надеюсь, хоть каплю благоразумия тебе это прибавит.

— Ты пожалеешь об этом. Горько пожалеешь, — сквозь зубы процедила Свонн и, гордо подняв голову, направилась за Джоном.

Побег без помощника был вряд ли возможен — комната Свонн находилась слишком высоко. Для того, чтобы выбраться, ей понадобилось бы спускаться с балкона, а упасть с такой высоты… Б-р-р… Свонн поежилась, представив эту картину. Нет уж. Лучше обойтись без радикальных мер и прибегнуть к хитрости. Но как? Упрямый Уллин сдержит свое слово и не выпустит дочь до самой свадьбы. Неужели ей придется, как в классическом романе, бежать из-под венца? Нет, это слишком сложно. И глупо. Необходимо придумать что-то другое… Но что? Около двери ее караулил несчастный Джон, которому грозило увольнение. Не может же она так подводить беднягу… С другой стороны, что ей еще остается?

Уже несколько часов Свонн ломала голову над тем, как оповестить о случившемся Патрика. Уж он-то наверняка что-нибудь придумает. Если, конечно, захочет… После свидания на побережье Свонн одолели серьезные сомнения по этому поводу. Слишком уж прохладно Патрик отнесся к новости о том, что его любимую выдают замуж. Где же пресловутые клятвы верности, крики: «Не покидай меня, любимая, я все для тебя сделаю!», предложение руки и сердца? Где широкий ассортимент высказываний, который предлагают в этих случаях любовные романы? Конечно, Свонн и не рассчитывала ни на что подобное, однако ей хотелось услышать хотя бы горечь в голосе Патрика… Но ее почему-то не было. Неужели она была нужна ему лишь как игрушка? Как красивое, дорогое украшение, которое можно надеть на выход, но для повседневной носки не пригодное? Или его все-таки интересовало приданое, которое дал бы за нее Уллин? А когда выяснилось, что законным способом Свонн не получить, Патрик отступил… Но ведь он всегда знал о том, что отец Свонн едва ли одобрит ее встречи с каким-то владельцем паба. Вот если бы Патрик носил фамилию Макдак или Макряк, тогда был бы совсем другой разговор… Да и потом, Патрик Майлз никогда не заикался о женитьбе… Свонн оставалось только теряться в догадках о чувствах, которые испытывает к ней любимый. И сейчас, в самый нелегкий период ее жизни, ей пришлось признать, что в их паре любить себя позволяет Патрик, а любит она, Свонн…

И все же он должен знать о том, что случилось. Пусть он оставит ее, испугавшись трудностей, пусть разочарует ее своим бездействием. Пусть она будет убита его безразличием. Но у нее должно быть самое главное — определенность. Если она не узнает сейчас о том, что собой представляет Патрик, то не узнает об этом никогда. И как же она сможет любить человека, который не проявил себя в тот момент, когда это было наиболее важно?

Чтобы связаться с Патриком, Свонн нужно было увидеться с Дженнет, которая все это время выступала в роли их письмоносца. Эта умудренная опытом женщина — самый близкий для Свонн человек — неоднократно предупреждала девушку, что ее влюбленность закончится очень плохо. «Твой отец никогда не смирится с тем, что предки Патрика не родовиты… А уж тем более с тем, что они не шотландцы», — частенько говорила она Свонн. Впрочем, Свонн прекрасно знала об этом и сама, но пресловутое упрямство Макфернов брало верх над объективностью. Но главным было, конечно же, не упрямство. Свонн действительно любила этого сероглазого мужчину, несмотря на то, что его фамилия не была занесена в книгу шотландских кланов и не была известна Главному Герольду. Такие вещи могли заботить только ее помешанного на старине отца…