Царство Флоры - Татьяна Степанова

– Который «не убий», – усмехнулся Балмашов, – сказал «посмотрите, посмотрите на лилии…». Вот, – он с хрустом сломал стебель росшего у забора дудника, – разве это не убийство? То, что я сейчас совершил?

– Вы куст порушили.

– Я убил его, это существо, сломал позвоночник, хребет этой жизни, живой жизни, живой. – Балмашов отшвырнул стебель. – И так сколько раз? Миллион. И как знать, что эта жизнь почувствовала, когда рука моя причинила ей боль. Не то же ли, что и я в тот вечер, когда меня научили… Когда мне… каждой клетке моей, каждому нерву, мускулу дали почувствовать, что и моя драгоценная жизнь, как эта, может вот так же легко, очень легко оборваться. Мы с вами пришли, майор. Вот эта тропинка.

Колосов огляделся. От дома их отделяло метров сто – не больше. Тропинка уводила от дачной дороги в лес. Где-то там, за деревьями, слышались плеск воды, детский визг и смех – там было то самое озеро, которым так славился дачный поселок Троицкая Гора. К озеру, кроме дачной дороги, вела масса тропинок, пробитых дачниками. Та, на которую указывал Балмашов, была малохоженой, заросшей травой. А трава в середине июня вымахала по пояс. Густыми были и заросли, окаймлявшие тропинку. Колючий шиповник тут, правда, не рос, все больше боярышник, ракита и еще что-то, названия чего Колосов опять же не знал и знать не хотел.

– Значит, в тот вечер вы шли здесь? – спросил он. – А все же чего так-то? Приехали домой, бросили машину у ворот. Сегодня-то вон сразу в дом пошли и меня повели. Сами ж говорите – жена. И в тот вечер она дома была. А вы вдруг от нее куда-то на сторону, к озеру.

– Я вам сказал, я хотел взглянуть на болотные растения в их естественной среде. Эта тропинка ведет на тот, противоположный берег. Там топко, там мало кто купается, только рыбаки по утрам сидят в камышах. И там есть отличные экземпляры водных растений, я хотел на них посмотреть.

– Так темно ж было как в ж…, то есть поздно.

– Я не обращал на это внимания. И потом, у меня было такое настроение. – Балмашов махнул рукой. – Я был опустошен, выдохся… Эти ночные страхи. Я мог сорваться в присутствии Флоранс, а она… ей нельзя нервничать. Я должен был, обязан был успокоиться.

– Там, на берегу у болота?

– Просто я хотел прогуляться перед сном, считайте, что так.

Колосов вздохнул. Лапша, ох лапша… Говорит, а у самого лицо дергается, рот как-то странно кривится. Красивый ведь мужик, бабы на таких гирляндами вешаются. Богатый, продвинутый. Творческая личность вроде как, тусовщик в шарфе. А они через одного «герычем» подпитываются. А в героиновом мороке чего только не почудится. И эти соломоновы лилии еще… При чем тут лилии?

Они медленно шли по тропе. Колосов осматривал кусты. Раздвигал ветки, заглядывая в жаркую душистую чащу. Местами кусты были поломаны, сквозь них были проложены тропы, ходы. Тропинка оказалась не такой уж и нехоженой, а вполне дачной, избитой.

– Вот здесь я оглянулся и почувствовал, что меня кто-то преследует, – сказал Балмашов.

Кусты окружали их стеной. «Да, ночью тут, пожалуй… того, пень за упыря примешь», – подумал Колосов. Он смотрел себе под ноги. Следы могли бы что-то показать, но земля под ногами была влажной, раскисшей, собственные следы тут же смазывались, оплывали. Вот если бы чуток подсохло, то…

– В какую сторону вы пошли? Обратно к дому?

– Я побежал. Не к дому, нет, вперед к озеру. Я не помнил себя, слышал позади только это… то, что гналось за мной в темноте. И вот здесь… да, кажется, здесь меня сбили с ног, набросили пакет на голову и начали душить. На меня навалилась тяжесть, кто-то очень сильный, яростный. Я сам не хилый, но… я ничего не мог, я был беспомощен, задыхался. Я чувствовал, понимал, что это конец, что мне не вырваться. Что оно… это… оно меня не отпустит, убьет. – Балмашов протянул руку к кусту, крепко сжал ветку. – Я был как этот вот лист, который я… – Он рванул ветку на себя, смял содранные листья в кулаке.

Колосов тщательно осмотрел тропинку. В этом месте часть ее занимала бурая лужа. Из тех, что козленочку-придурку напиться-захлебнуться.

– Одеты вы как были в тот вечер, Андрей Владимирович?

– Что?

– Одежда какая на вас была? Эта?

– Нет, другие джинсы, голубые, и куртка.

– Голубые… Там следы грязи должны были остаться от падения. И возможно, микрочастицы. Того, кто на вас напал, микрочастицы. Вы сейчас, когда вернемся, отдайте мне одежду, мы в экспертном управлении проверим, может, что и…

– Я сразу же в тот вечер бросил все с себя в стиральную машину. Там уже все постирали.

Колосов посмотрел ему в глаза: ну, конечно. Вот и еще красноречивейшая деталь. Уже постирали. Того и следовало ожидать.

– Значит, здесь все и произошло? – протянул он. – Душили – душили и… И пакета, когда очнулись, тоже не оказалось?

– Нет. Правда, если честно, я уже не смотрел. Было не до того.

Если честно… А если нечестно?

Колосов, глядя себе под ноги, направился назад.

– Смените замки, – сказал он. А что было еще говорить в такой ситуации?

– Это все, что вы мне можете посоветовать? – спросил Балмашов.

– Пока что да. Домой пораньше возвращайтесь, засветло и…

– Что? – спросил Балмашов.

Колосов остановился, повернулся к нему. Сказать или не сказать? Что ты все врешь, «блатной»? Зачем всю эту бредовую, насквозь фальшивую комедию разыгрываешь? Какое, к черту, нападение? Где? Здесь?

– Я когда увидел вас там, в кабинете, решил, что вы бывший военный. Десантник, спецназовец, – сказал Балмашов неожиданно. – Подумал, надо же, как странно, словно нарочно…

– Что – нарочно? – Колосов вздернул подбородок. – Вы говорили, у вас с собой был фонарь?

– Был.

– И вы его, когда бежали, бросили в кусты. Куда именно, покажите.

– Вот сюда, – Балмашов, не колеблясь, указал на заросли.

Колосов полез в самую чащу. Опустился на корточки, осматривая почву у самых корней. Сзади хрустнули ветки. Он обернулся. Балмашов стоял сзади. Казалось, он хотел коснуться плеча Колосова – уже и руку протянул. Но словно передумал, дотронулся до ветки у него над головой, легонько, бережно пошевелил пальцами, играя с листьями.

– Здесь ничего нет, – сказал Колосов. – Нет здесь вашего фонаря.

Глава 10

КРОКУС И СМИЛАКС

– Цветок ненастоящий, это имитация, муляж. Видно невооруженным глазом. – Марина Петровых разглядывала фото на мониторе. – Раньше искусственные цветы в большой моде были, а сейчас их никто практически не покупает.

– И все же что это может быть за цветок? – спросила Катя.

– Ну, по внешнему виду это явно клубнелуковичный… Крокус, похоже, да, конечно же, это крокус, без сомнения. Желтой окраски. Бывают и другие – белые, палевые.

– Крокус, очень хорошо, а то мы не знали, что это за имитация. А вот это что за растение? – Катя протянула руку к мышке, щелкнула сама, открывая следующий файл. Она хотела открыть снимок, на котором крупным планом была сфотографирована та зеленая плеть с листьями, которую нашли на теле Алексея Бойко – Арнольда. Но открылся другой снимок: трупы возле черного «Мицубиси Паджеро», рассыпавшиеся по земле цветы.

– Ой, что это? – ахнула испуганно Марина.

– Это снимки с места убийства. – Катя искала нужный файл.

Подошел Тихомиров.

– Вот, нашла, а это что, по-вашему, за растение такое?

– Какая-то лиана.

– А поточнее?

– Я сделаю покрупнее, – Марина вперилась в монитор. – Травянистое… явно семейства лиановых… листья продольные, кожистые. Да это же смилакс обыкновенный.

– Как вы сказали? Смилакс обыкновенный? Можно листок бумаги, я запишу?

Тихомиров сзади подал Кате листок и ручку.

– Нет, нам точно надо что-то менять в декоре, – сказал он. – Час целый мы разговариваем с вами. А присесть вам так толком и негде. Марин, надо с Андреем посоветоваться, как тут уместить диван и кресла для клиентов. Может быть, вон там, у витрины?

– У витрины… Подожди… Подождите, постойте, а можно взглянуть на ту, предыдущую фотографию, где они лежат? – Марина глянула на Катю. – Мне кажется, я одного из них видела… знаю… Того бритоголового, который в черном костюме и белой рубашке. Он несколько раз приезжал к нам, заказывал букеты, флористические композиции. У меня даже адрес сохранился в компьютере, по которому он их посылал. Вот он. – Она показала на снимок Арнольда.

Дотронулась до монитора, словно убеждая себя. Розовый наманикюренный ноготь ее закрыл мертвое, искаженное гримасой боли мужское лицо.

Глава 11

ВЕЧЕРОМ

А на вечер – светлый, летний – не было у Никиты Колосова абсолютно никаких планов. Кроме дороги домой. Большие Глины, Старогрязново, Троицкая Гора, эти такие разные дома, оранжерея, дикий виноград на фасаде, тропинка в зарослях, озеро, так и оставшееся невидимым, – все, все, все было уже позади.

Дорога домой, сумерки… Чужая враждебность, странное, вроде бы бесцельное вранье… Все там, там. А здесь – ничего, кроме усталости и одиночества.