Синяя звезда - Галина Вайпер

Нас крутило, швыряло и трясло в сливающихся под вулканом раскаленных ручьях и реках жидкого камня, разрываемых струями пара. Треск перемешивающейся лавы, визг прорывающихся из тягучей массы пузырей газа сопровождали нас, становясь все громче и нестерпимей. Наконец, неодолимая сила пустоты вверху засосала нас и потащила к себе, наружу, а извержение выплюнуло в высоту, в облаке раскаленной грязи и дыма.

Я посмотрела вниз, в жерло. Оно дышало невыносимым жаром, горячий свет резал глаза. Перевела взгляд на Расмуса… У меня перехватило дыхание, стало отчаянно страшно, несмотря на то что всем моим страхам полагалось выгореть там, внизу. Черное, обгорелое лицо, на котором светились счастьем рассыпающие огненные искры глаза. Они сияли грандиозным вдохновением – вдохновением власти, мощи, невыносимого могущества.

Я испуганно шарахнулась в сторону, он потянулся ко мне черными длинными руками… Нет, нет, нет, только не это, только не он… Нет!

Машина резко остановилась, меня тряхнуло, взвизгнул испуганный кобель, съехавший со своего сиденья вниз. Роман с недоумением и удивлением смотрел на меня.

– Ч-что с в-вами, Оля? Кошмар п-приснился?

– Не помню, – я пожала плечами. – Кажется, действительно, какая-то гадость снилась, но что именно?

– В-вы меня испугали, – заметил Роман. – У вас было т-такое лицо…

– Мне неудобно, – вздохнула я. – Не обращайте внимания, Рома, пожалуйста. В последнее время мне снятся какие-то странные сны, которые я никак не могу вспомнить. Просыпаюсь с ощущением, что все не так. А что не так, и не знаю… Да черт с ними, сны есть только сны, а живу я где-то здесь. Сколько времени, кстати?

– Почти полдороги проехали, – Роман улыбнулся. – Можно устроить себе обед. Как вам кажется удобнее: в машине, рядом со взволнованным собачкиным или на воздухе?

Мне стало смешно.

– Похоже, вы умеете настоять на своем без особых усилий. Вы же не оставили мне выбора.

– Разве? – на его лице появилось деланное удивление. – Так что вы решили?

– На воздухе, так на воздухе, – согласилась я. – Только, может, мы уберемся с дороги?

– З-запросто, – он повернул ключ, двигатель тихо взвыл. – Я эту дорогу знаю, как облупленную. П-поехали, недалеко есть вполне п-приличная лужайка, правда, на этот раз без воды.

Недалеко оказалось в получасе езды. Я вышла из машины, потянулась, с наслаждением вдохнув свежий, острый запах грибов и сладковатый аромат прелых листьев, осмотрелась. Лужайка оказалась просто замечательной. Вокруг торчали редкие мелкие осинки, раскрашенные в самые разнообразные оттенки красного цвета. На паре из них листья были чистого алого цвета, я никогда таких не видела, поэтому уставилась на них, не в силах оторваться от такого чудного зрелища. Вырвавшийся на свободу взволнованный кобель пулей улетел в лес, издалека слышались его вопли.

– Похоже, Ф-форд что-то нашел, не п-пойму, но вроде не белку… Красивое место, п-правда? – Роман выволок из багажника свой рюкзак, брякнул на землю. – Садитесь, Оля. Сейчас стол сообразим.

– Вам помочь?

– Н-ни в коем случае, – он категорически замотал головой. – П-позвольте мне за вами хоть немного п-поухаживать. Я п-постеснялся в-вам ц-цветов куп-пить, д-дурак, д-до сих п-пор на с-себя сержусь. Ну, д-дали бы мне б-букетом по морде, м-может, и н-не ум-мер бы.

Я покачала головой, вздохнула:

– Хорошо же вы обо мне думаете. Букетом по морде… это ж надо! Неужели я выгляжу такой мегерой?

– В-ванька же с-сказал, что вы любого мужика скрутите, – хмыкнул он, – а вы не в-возразили. Я и исп-пугался…

Я расхохоталась:

– Слушайте, Рома, прекратите бессовестно врать! Чтобы вы испугались? Никогда не поверю!

– К-как хотите, – он снова закопался в багажник. – Но, в общем, вы правы, я человек не п-пугливый. Есть только одна вещь, которой я боюсь…

– Что же это такое? – заинтересовалась я.

– Н-не скажу, – отперся он. – М-может, п-потом, к-как-нибудь… Чай б-будете или кофе?

– Кофе, – разочарованно вздохнуло мое напрасно проснувшееся любопытство. – Вы знаете, Рома, как показывает мой собственный печальный опыт, чаще всего человек нарывается именно на ту ситуацию, которой боится.

– Н-не пугайте меня, Оля, – улыбнулся Роман. – В-возможно, вы и правы, но только я собираюсь изменить ситуацию вокруг себя. М-мне кажется, что ваш столь мрачный взгляд на мир вам внушает голодный желудок.

– Не верю, – мне стало смешно. – По-моему, это чисто мужская черта – воспринимать окраску мира через призму желудка.

– Н-не сказал бы, – усмехнувшись, возразил он. – Как утверждает мой собственный опыт, разница только в интенсивности испытываемых ощущений, не более того. Сколько мне приходилось встречать голодных и злых женщин, которые моментально примирялись с действительностью, как только с ней примирялся их сытый желудок.

– Когда мне приходится выяснять отношения с собственным желудком, мне обычно удается убедить его в том, что не он главный, а я.

– Если вы ухитряетесь справиться с собственным желудком, что меня, честно говоря, удивляет, то почему вы не можете убедить себя в том, что вы не лошадь?

– Не знаю. Я тут подумала насчет лошади… Получается, что так я квалифицировала женскую силу. Ведь так хочется быть слабой женщиной… Сидеть за широкой мужской спиной… Но это обычно плохо кончается, слабость всегда кончается одинаково – ее давят. Слабая женщина, сильная женщина… Все это весьма относительно, именно относительно ширины той мужской спины, которая либо впереди, либо за тобой. Плохо и так, и этак. В любом случае или тебя давят, или ты давишь, третьего не дано, как говорит моя подруга.

– А как насчет того, чтобы быть просто женщиной?

– Как-то это для меня звучит неубедительно. Просто женщина… просто человек… Может ли быть человек просто человеком? Человечество само по себе существует, а человек сам по себе? Нет, по-моему. Нет человека, есть мужчины и женщины. Но и просто мужчины, как и просто женщины нет, мне так кажется… Есть та сторона мира и эта, каждая со своей индивидуальностью. Люди – это не то, что поддается обобщению.

– Ну, вы и загнули, Оля! Не знаю даже, что вам так сразу с разбега возразить, хотя очень хочется… Можно, я тоже немного подумаю на эту тему?

– Да сколько угодно. Думай, не думай, ничего на этом свете не меняется. Все относительно, сила и слабость, мужчины и женщины.

На запах еды из кустов вернулся пыхтящий кобель. В его глазах без труда читалась одна просьба, а морда выражала всего один вопрос. Нет, два. Дадут или нет, а если дадут, то сколько? Вопросительно-выразительная морда была чем-то испачкана. Я присмотрелась и ахнула:

– Рома! Посмотрите на вашу собаку!