«Сокол-1» - Владимир Лавриненков

Приземлился Шестаков расстроенным: показал, называется, воздушный бой! Хорошо, что хоть Педько сумел дотянуть до аэродрома. Правда, он окончательно угробил машину, но зато сам остался жив.

Немного успокоившись, Шестаков стал анализировать, почему так получилось? Вспомнил, что подобная ситуация была и в Испании. И еще там все пришли к выводу, что тройка — не лучший вариант для ведения боя. Почему же забыт этот опыт? Ведь если бы сегодня он вылетел двумя парами, да одну из них послал на высоту, где таилась эта проклятая пятерка «мессеров» — все было бы иначе…

Зажатый на узкой полоске одесской земли полк жил не только боевой, но еще и творческой, новаторской жизнью. Это было в характере Льва Шестакова, таким был его командирский стиль.

Прибывшее пополнение повысило боеспособность полка. Меньше стало жертв, больше побед. Даже летчики эскадрильи Демченко, захваченные общим азартом, начали открывать счет сбитых фашистов. А что касается звена штурмовиков лейтенанта Кутейникова, то они с первых вылетов проявили себя настоящими молодцами. Их «илы» стали ударной силой полка.

Положение, однако, складывалось критическое. Ставка перебросила в Одессу с Кавказа 157-ю стрелковую дивизию. В пути находились и другие части. Наши воины нанесли удар по румынам с тыла. Одновременно войска Одесского гарнизона перешли в наступление с фронта. Враг начал отступать, неся большие потери в живой силе и боевой технике. Одесский плацдарм расширился настолько, что в порт и из него, не подвергаясь артиллерийскому обстрелу, смогли свободно ходить корабли.

В эти дни 69-й истребительный полк совершал до 100 вылетов в день. Его хорошо выручило новое пополнение летчиков, в числе которых были Головачев, Казаков, Бондаренко и другие. Они прибыли без самолетов, поэтому подменяли летчиков, изрядно уставших, измотанных. С первых вылетов показали свой бойцовский характер Павел Головачев и Василий Бондаренко. Они сумели первыми из вновь прибывших начать счет сбитым самолетам.

Последний аэродром — в Аркадии, у бывшего артиллерийского училища. С помощью горожан снесли часть парка, некоторые дома, убрали трамвайные линии. Получилось поле длиной 800 и шириной 600 метров.

Вокруг — город. Такого военного аэродрома никто из авиаторов еще никогда не видел. Но даже и в таких условиях командир и комиссар показывали летчикам образцы стойкости и героизма, нередко первыми вылетали на боевое задание. Так было и тогда, когда они парой поднялись и с рассвета ушли в район Дальника. Прошлись над передним краем, проштурмовали артиллерийские позиции, и тут, выходя из пикирования, Шестаков заметил черные точки на горизонте. Никак «хейнкели»? Сколько же их? Десять, двадцать? И кто знает, не идут ли они бомбить наш аэродром? Ведь недаром же несколько раз прошелся над ним вражеский разведчик, пока его, наконец, не сразил капитан Стребков. Оказалось, что это был итальянский «савойя-маркетти» с экипажем в три человека, двух из которых взяли в плен, а третий разбился — не раскрылся парашют. Итальянцы рассказали, что им была поставлена задача — обнаружить и сфотографировать аэродром. Часть доставленных ими в свой штаб пленок уже была обработана и дешифрована. Вполне возможно, что снимки эти уже переложены на штурманские карты экипажей «хейнкелей». Но даже если и не так, то пропустить врага к Одессе — не в правилах Шестакова.

Он проследил за Верховцом, увидел, как тот начал выходить из пикирования. Скорее, скорее, комиссар! Николай Андреевич в следующую секунду уже увидел Шестакова, подававшего ему крыльями сигнал: «Следуй за мной!».

Сам Лев решил еще поднабрать высоты, чтобы обрушиться на врага сверху, со стороны солнца.

Верховец — за ним. Уже оттуда, с высоты, увидел армаду вражеских бомбардировщиков.

Бойцовский азарт охватил истребителей. Сейчас будет схватка. Двое против двадцати!

Численное превосходство противника надо уметь компенсировать внезапностью, хитростью, неожиданным маневром.

Шестаков и Верховец множество раз в деталях обсуждали все возможные варианты действий пары в разных ситуациях. Главное сейчас — не дать себя застать врасплох, застраховаться от неожиданных атак фашистских истребителей.

Командиру и комиссару не нужно было сговариваться, они понимали друг друга с полуслова на земле и в воздухе.

Шестаков, пропустив под собой бомбардировщиков, метеором бросился им вслед — сверху вниз. От его метких очередей запылали один, затем второй замыкающие самолеты. Строй сразу распался, фашистских летчиков охватила паника. Лев снова ушел ввысь, тщательно осматривая воздушное пространство вокруг, а «хейнкелей» уже атаковал Верховец. Так вдвоем, вращаясь вертикальной каруселью, они держали фашистов под непрерывным огнем и в то же время видели все вокруг, что позволило им поджечь четырех бомбардировщиков, остальных разогнать, повернуть вспять. А когда тем на выручку пришла четверка «мессеров», — вовремя уйти самим: снаряды кончились, ничего другого не оставалось. «Мессершмитты» яростно атаковывали смельчаков, мстя за поражение своей бомбардировочной эскадры. Не раз заходили в хвост краснозвездным «ястребкам», но те всякий раз из-под кинжальных трасс увертывались с какой-то дьявольской проворностью.

Когда приземлились, Шестаков, взглянув на машину комиссара, воскликнул:

— Как же ты летал — с нее ведь вся обшивка содрана!

Николай Андреевич оглянулся на свой истребитель и обомлел: вместо фюзеляжа был один голый скелет, с арматуры свисала обшивка.

— Береженого бог бережет, — невесело пошутил комиссар.

Полк продолжал героически сражаться, неся потери. Погибли, столкнувшись при атаке «юнкерсов» с планерами на буксире, капитан Стребков и лейтенант Щепоткин. Не стало Бакунина, Мирончука, Эсаулова. Их жизнь оборвалась в небе над Сухим Лиманом.

Трудно, очень трудно приходилось полку на его небольшом «пятачке». Все жили надеждой, что вот-вот произойдут какие-то изменения в лучшую сторону. Особенно надежды возросли после встречи с генералом Катровым. Он передал полку благодарность от командующего войсками Одесского оборонительного района контр-адмирала Гавриила Васильевича Жукова, от всего Военного совета, а затем сказал, что борьба за Одессу будет продолжаться, нужно удвоить, утроить удары по врагу, чего бы это ни стоило… «Истребители будут ходить конвейером, — решил Шестаков. — Летчиков сменять через каждые два-три вылета».

Новый этап борьбы полк разворачивал почти на последнем дыхании, собирал в единый кулак все свои силы.

Льву поневоле все это очень напоминало испанский финал. Только теперь он никак не хотел верить, что рано или поздно и тут ему придется отступить под фашистским натиском. «Не может, не должно этого быть!» — повторял он про себя.

А сердце подсказывало другое… Ведь враг уже взял Минск, Киев, начал блокировать Ленинград, пали Орел, Калинин, фашист рвется к столице нашей Родины — Москве. Ухудшилось положение наших войск в Крыму…

Как ни поверни — все складывается не в пользу защитников Одессы. Они, как и прежде, готовы продолжить сражение. Им бы только хоть немного подкрепления, и они стояли бы столько, сколько потребует Родина. Но события разворачивались по-иному.

Уже 30 сентября из Ставки Верховного Главнокомандования поступила директива:

«…храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского района на Крымский полуостров».

Некоторое время после этого все держалось втайне. Во всяком случае в полку никто не знал о существовании такой директивы. И лишь 13 октября Лев Львович объявил полку срочный сбор. Он стоял перед строем неузнаваемый: ссутулившийся, побледневший. Только одни глаза горели гневом и решимостью.

Что случилось? Какая новая беда нагрянула на полк?

И вот в тревожной тишине звучат слова командира, которые больно слушать:

— Товарищи, наша боевая работа в Одессе закончена. Приказано срочно эвакуироваться в Крым. Для перелета командиром первой группы назначаю Алексея Череватенко. Вылет сегодня. Завтра отлет второй группы — капитана Демченко. Часть летчиков, не имеющих самолетов, инженеры, техники, механики, отправятся на транспортном самолете, остальные теплоходом. Начальник штаба Никитин улетит на учебно-тренировочном самолете с капитаном Елохиным…

Ровно в 14.00 стартовала первая группа Алексея Череватенко, взяла курс на Крым.

За нею ушел транспортный «вульти», когда-то восстановленный инженером Юдиным и техником Моисеевым. Его повел майор Рыкачев.

На следующий день взлетели последние самолеты, ведомые капитаном Демченко.

Истребители Шестакова с одиннадцатью алыми звездочками на борту — количество сбитых самолетов — и Верховца, с пятью звездочками, были разобраны и погружены на канонерские лодки. Сами они ушли вместе с Военным советом Одесского оборонительного района на торпедных катерах.