Конь и всадник (пути и судьбы) - Вера Ковалевская

Пройдя по окраинным землям Урарту, ассирийцы разрушили и разграбили на своем пути все города и крепости, «дома табунов», истоптали копытами все посевы «до последнего колоса» и культурные пастбища, запрудили каналы, превратив их в болота, вырубили сады. Цветущая земля стала пустыней: «Урожай их и солому их я сжег, полные амбары я открыл, ячменем без счета накормил мое войско. На луга его я пустил скот моего лагеря, как полчища саранчи они вырвали траву, его упованье, и опустошили его нивы».

Ни мощные, многометровые и высокие (до 14 м) стены, ни лесистые труднодоступные горы не послужили преградой войскам Саргона II. Даже Мусасир, где находился храм верховного урартского бога Халди, оказался в осаде после труднейшего марша ассирийского войска, основу которого составляли боевые колесницы. Разграбление Мусасира, отраженное подробно как в текстах, так и в рельефах, дало огромное богатство Ассирии. Достаточно сказать, что одного золота награблено было более тонны, а серебра — более пяти тонн. Сохранились подробные списки добычи. Если город и дома его жителей были отданы на разграбление солдат, то собственность храмов и государственная казна становились царскими и подробно описывались специально приставленными к войску писцами и чиновниками. В результате археологи получили источник, который позволяет восстановить материальную культуру и искусство урартов подробнее, чем это делают раскопки.

Среди военной добычи было много коней и колесниц. Документы перечисляют: «33 серебряные колесницы... 7 вожжей и дышл, покрытых золотыми звездами, вместе с серебряным бичом с золотыми kiblu и оправой. Одно изображение Урсы [Русы] с его двумя ездовыми лошадьми и колесничим, с их сиденьями, — литая медь, — на котором можно прочесть его собственную похвальбу: „с моими двумя конями и одним колесничим рука моя обладала царской властью Урарту“».

Взятие Мусасира и храма бога Халди завершило окончательный разгром Урарту. «Собственной рукой, железным кинжалом своего пояса лишил себя жизни» Руса I. Правда, не прошло и десяти лет, как в битве с киммерийцами, а может, и во время дворцового заговора был убит и Саргон II, а самой Ассирии предстояло погибнуть через сто лет от рук скифов, мидян и вавилонян.

После того как мы увидели в боевой обстановке крупнейшую армию древности — ассирийское воинство, перед нами встает вопрос, в чем же была сила конницы киммерийских и скифских лучников.

Глава VII.

Судьбы

Передняя Азия накануне скифских походов

Взяв коня и сев на него, скиф несется куда хочет.

Середина 70-х годов VII в. до н. э. — это момент сложного сплетения интересов целого ряда народов и государств. В Ассирии на новогодних богослужениях 680 г. до н. э. царь Синаххериб был убит сыновьями, которые не могли простить ему провозглашения наследником престола сына сириянки Асархаддона. Убийцам пришлось бежать в Урарту, правителем Ассирии стал Асархаддон, сторонник не военной, а жреческой знати.

В первые годы своего правления он занялся восстановлением Вавилона, разрушенного его отцом, отразил набеги киммерийцев, замирил их, начав широко использовать в качестве наемников. Свои военные устремления царь направил на запад — в Сирию, Сидон и Аравию (пора максимального могущества ассирийского государства была уже позади) и пытался лишь сохранить достижения своих воинственных предшественников. Мирные отношения с Урарту были для Ассирии залогом ее существования, поэтому, когда Асархаддон захватил пограничную с Урарту и Ассирией область, где скрывались беглецы из обеих стран, он передал урартских беглецов царю Русе II.

В Урарту Руса II стремился укрепить внутреннее положение страны, усилить северные границы, воздвигая города и крепости, поднять хозяйство, сооружая каналы. В эти годы Урарту находилось в союзе с киммерийцами и его экспансионистские устремления были направлены на запад.

Объединяла Ассирию и Урарту подстерегавшая их с востока беда — усиление маннейцев и мидян и, главное, появление нового противника в лице скифов. Ведь как ни сильны были центральные державы Передней Азии, на их окраинах продолжали существовать небольшие самостоятельные владения, и именно в их недрах зарождалась гибель Ассирии и Урарту.

В походах 716-713 гг. до н. э. ассирийцы достигли границ Мидии[4] и вторглись в ее пределы. Эта страна с ираноязычным населением, согласно источникам ассирийских царей, поставляла им дань лошадьми. В 70-х годах VII в. до н. э. Асархаддон в своих запросах Шамашу со страхом выясняет, успешно ли закончился поход ассирийских отрядов «с людьми, лошадьми и войском для сбора дани лошадьми» [7, 2, 340]. Значение для Ассирии и Урарту контактов с Мидией в отношении развития коневодства трудно переоценить. Если мы не можем утверждать, что мидийцы оказали решающее влияние на создание ассирийской конницы (следует учитывать здесь и киммерийцев), то исконность и давность традиций коневодства в Мидии — безусловный факт.

Залогом успешной борьбы, а затем и победы ирано-язычных племен над сильнейшими державами древности был иной общественно-политический строй, опора на свободный слой общинников и характер армии — преобладание в ней легкой конницы лучников.

Несмотря на то что большая часть территории Мидии к 70-м годам VII в. до н. э. входила в состав Ассирии, дань с нее, будь то кони или зерно нового урожая, получать было очень сложно. Опорой Ассирии считались только те крепости, куда в свое время были переселены жители Сирии, Палестины, Вавилона, но и она была ненадежной. Даже в завоеванных областях «владыками поселений» оставались представители родовой знати Мидии.

На территории Иранского Азербайджана, к юго-востоку от озера Урмия, находилось маннийское царство. В 70-е годы VII в. до н. э. оно также стало опасным врагом. Так, в сообщении вавилонянина-предсказателя Белушезиба Асархаддону читаем: «Все войска не должны вступать туда. Конники и ополченцы пусть вступают. Колесницы и повозки пусть встанут по сторонам на перевале и с конницей и ополченцами пусть грабят полевую добычу страны Маннеев» [7, 3, 215]. То есть, даже имея вооруженный отряд, в те времена безопаснее было ограничиться грабежами на перевале, чтобы в нужный момент уйти обратно, сохраняя перевал в качестве опорного пункта.

Итак, Манна и Мидия все больше и больше откалывались от Ассирии и, по существу, стояли на пороге открытого восстания[5]. Как раз в этот момент на международной арене появляются новые силы, которым благодаря коннице, дающей возможность быстрых передвижений по огромным степным пространствам, предстояло сыграть решающую роль в разгроме старых властелинов Востока — Ассирии и Урарту. Этой силой были скифы. Под именами ашкуза и ишкуза они впервые упоминаются в описании событий, относящихся к 674 или 673 г. до н. э.: «Я [Асархаддон], рассеявший людей страны Маннеев, неусмиренных кутиев, которых побил оружием войско Ишпакая, скифа, союзника, не спасшего их» [7, 2, 263]. Этот отрывок свидетельствует о вполне определившейся к тому времени позиции скифов — они союзники Манны и Мидии, образовавшие с этими областями триумвират, неоднократно упоминавшийся в ассирийских документах. «Будь то Каштарити с его войском, будь то войско киммерийцев, будь то войско мидян, будь то войско маннеев, будь то какой бы то ни было враг — задумывают ли они, замышляют ли они?..» — запрашивает Асархаддон бога Шамаша в это время [7, 3, 265]. «Первыми, — как пишет Геродот, — от ассирийцев отпали мидяне. В освободительной борьбе они, мне думается, проявили доблесть и, свергнув рабство, обрели свободу» [Гер., I.95]. По просьбе нескольких правителей Мидии ассирийцы послали туда отряды, которые добились успеха, захватив отпавшие мидийские земли, наложили дань, получили коней. Правда, взимать дань было гораздо труднее, чем наложить, так как мидяне либо не выплачивали ее, либо дань перехватывали по дороге скифы. В конце 674 г. до н. э. скифы появляются в Центральной Мидии.

В марте-апреле 673 г. до н. э. в трех мидийских провинциях началось новое восстание, которое через месяц охватило всю центральную часть Мидии. Ассирийцы говорят о «могучих силах» повстанцев. Ряд ассирийских крепостей оказывается в осаде. Если еще несколько десятилетий назад при приближении ассирийцев здесь все уходили в горы, то сейчас мидийцы выставили, сильную армию, обладающую техническими средствами и широко применявшую атаки конных лучников. Ассирия с ужасом узнает об осаде крепостей и, не обладая возможностью оказать действенную помощь защитникам, запрашивает Шамаша, возьмут ли они ту или иную крепость «будь то осадой, будь то силой, будь то боевыми действиями битвой и сражением, будь то проломом, будь то подкопом (осадными орудиями), будь то насыпью, будь то тараном, будь то голодом, будь то клятвой именем бога и богини, будь то доброй речью и мирным договором, будь то какой-либо хитростью для взятия городов» [7, 3, 260]. Интересны фразы о доброй речи и мирном договоре. По-видимому, Мидия с ее опорой на широкие народные массы была в этом смысле значительно гуманнее, особенно по отношению к гарнизону мидийских крепостей, тем более что он скорее всего состоял не из ассирийцев, а из покоренных народов каких-нибудь дальних провинций. Контрнаступление Ассирии с юга в конце апреля 673 г. до н. э. окончилось неудачей; в мае-июне повстанцы вновь угрожают крепостям. Поэтому все силы Ассирия бросает на то, чтобы расколоть союзников; она пытается вести сепаратные переговоры с каждым из вождей восстания, но успешными они оказываются только с Партатуа, «царем страны скифов», с которым был заключен династический брак [7, 3, 270].