Философия ужаса - Ноэль Кэрролл

в тех, которые считаются классическими, противопоставление таких культурных категорий в биологии ужасных существ предвещает дальнейшие противопоставления, противопоставления, о которых можно думать в терминах тематических конфликтов или антиномий, которые, в свою очередь, обычно глубоко укоренены в культуре, в которой была создана фантастика.

Например, в знаменитом романе Блэквуда "Древнее колдовство" ужасные существа - это кошки. Целый французский город становится кошачьим, по ночам предаваясь всевозможным развратным действиям в присутствии Сатаны. С точки зрения моей модели, эти существа - продукт временного расщепления. Но это разделение - между кошкой и человеком - предвещает другие противопоставления в контексте истории. Англичанин (возможно, реинкарнация человека-кошки из прошлых времен) приезжает в город и постепенно поддается искушению присоединиться к шабашу. Противопоставление "кошка - человек" играет на другие противопоставления - "чувственное - спокойное", "ненаправленная деятельность - добросовестная", "женщина - мужчина", а может быть, и "француз - британец". Иными словами, явное противопоставление различных элементов на категориальном уровне биологии можно рассматривать как префигурацию ряда дальнейших тематических оппозиций.

Другим примером в том же духе может служить фильм Вэла Льютона "Люди-кошки". Ирена меняет форму, чье разделенное "я" не только категорически расколото, но и представляет собой оппозицию целомудренной любви и насильственной сексуальности. С точки зрения слияния, вампир в "Кармилле" Шеридана Ле Фаню может быть примером, поскольку противопоставление живого и мертвого в гриме монстра предвещает дальнейший тематический конфликт, связанный с лесбиянством.

Понятия деления и слияния относятся строго к биологическим и онтологическим категориальным компонентам, из которых создаются монстры. Так, достаточно, чтобы существо было отчасти человеком, а отчасти змеей, чтобы его можно было считать ужасающей фигурой слияния, или чтобы женщина была леди днем и троллем или горгоной ночью, чтобы ее можно было считать ужасающей фигурой расщепления. Однако часто бывает так, что противоположные биологии фантастических существ соотносятся с противоположной тематикой. Так обычно происходит с теми, кто считается лучшими образцами ужаса. В результате большая часть работы критика ужаса, в отличие от теоретика ужаса, будет заключаться в отслеживании тематических конфликтов, возникающих в объектах ее исследования. То, что существа являются фигурами деления или слияния, может быть менее интересно, чем то, что это измерение категориальной интерстициальности предвосхищает на тематическом уровне. Однако для целей теоретической идентификации символических структур, с помощью которых создаются мириады монстров, понятия деления и слияния имеют решающее значение.

Наряду с делением и слиянием, другой повторяющейся символической структурой для создания ужасающих монстров является увеличение сущностей или существ, которые уже обычно считаются нечистыми или отвратительными в данной культуре. В заключительных абзацах романа М. Р. Джеймса "Ясень" садовник заглядывает в дупло ствола дерева, его лицо искажается "от недоверчивого ужаса и отвращения", и он вскрикивает "страшным голосом", после чего теряет сознание. Он видит ядовитого паука, порожденного из тела ведьмы в целях мести, размером с человеческую голову. Паук, и без того фобический объект в нашей культуре, превосходит по ужасу не только из-за своего сверхъестественного происхождения и неземных способностей, но особенно из-за того, что его размеры превышают норму.

Вещи, которые ползают и ползают, и которые заставляют нашу плоть ползать и ползать, - главные кандидаты на объекты арт-хоррора; такие существа уже вызывают отвращение, а увеличение их масштаба повышает их физическую опасность. В романе Стивена Кинга "Иерусалимский жребий" адское существо вызывается с помощью нечестивой книги.

Кельвин толкнул меня, я покачнулась, церковь закружилась передо мной, и я упала на пол. Моя голова ударилась о край перевернутой скамьи, и красный огонь заполнил мою голову, но, казалось, не очистил ее.

Я нащупал серные спички, которые взял с собой.

Подземный гром наполнил помещение. Посыпалась штукатурка. Ржавый колокол на шпиле зазвучал задушенным дьявольским кларионом в созвучии с вибрацией.

Моя спичка вспыхнула. Я поднес ее к книге как раз в тот момент, когда кафедра с треском взлетела вверх. Под ней открылась огромная черная пасть; Кэл скорчился на краю, раскинув руки, его лицо исказилось в беззвучном крике, который я буду слышать вечно.

А потом появился огромный всплеск серой, вибрирующей плоти. Запах превратился в кошмарный прилив. Это было огромное излияние вязкого, гнойного желе, огромная и ужасная форма, которая, казалось, вздымалась из самых недр земли. И все же, с внезапным ужасным пониманием, которого не может знать ни один человек, я осознал, что это было лишь одно кольцо, один сегмент чудовищного червя, который годами безглазо существовал в камерной тьме под этой отвратительной церковью!

Книга вспыхнула в моих руках, а Вещь, казалось, беззвучно закричала надо мной. Кельвин получил молниеносный удар, и его швырнуло по всей длине церкви, как куклу со сломанной шеей.

Монстры с увеличенной фобией были весьма популярны в фильмах пятидесятых годов (несомненно, они были подсказаны первыми экспериментами с радиацией на семенах). Среди примеров можно назвать: Они! Тарантул, Атака крабовых монстров, Смертоносный богомол, Гигантский гила-монстр, Монстр из зеленого ада, Атака гигантских пиявок, Паук, Черный скорпион, Муха, Монстр, бросивший вызов всему миру, Нашествие гигантских пауков, Мотра, Возвращение мухи", осьминог-гумунгус в "It Came From Beneath The Sea", большие гусеницы в "Родане", гигантские кузнечики в "Начале конца", пропорционально возвышающаяся черная вдова в "Невероятно уменьшающемся человеке" и другие.

В той мере, в какой оторванные части тела могут вызывать отвращение, мы сталкиваемся с Ползучим Глазом, пытающимся завоевать мир. Совсем недавно гигантские муравьи съели Джоан Коллинз в "Империи муравьев", а огромные крысы окружили Марджо Гортнера в "Пище богов". Конечно, нельзя увеличивать все подряд и надеяться, что получится ужасное существо; мало кого убедили кролики-монстры в "Ночи лепусов". Увеличивать нужно то, что уже потенциально вызывает тревогу и отвращение.

Для целей арт-хоррора можно использовать отталкивающий аспект существующих существ, не только увеличивая их, но и объединяя. В романе Ричарда Льюиса "Каретная лошадь дьявола" армии кровожадных жуков разбушевались, а идентичность чудовищных масс в "Крабах-убийцах" Гая Смита и "Муравьях" Питера Тримейна не требует дополнительных комментариев. Эти ползучие твари, объединившиеся для окончательной схватки с человечеством, конечно же, действительно фантастические существа, наделенные стратегическими способностями, виртуальной неуязвимостью, тягой к человеческой плоти и зачастую мутировавшими способностями, неизвестными современной биологической науке. Роман Карла Стивенсона "Лейнинген против муравьев" - несомненно, Моби Дик в жанре о насекомых - основан на научно верном наблюдении, что некоторые виды муравьев кормятся большими скоординированными коллективами, но он наделяет этих муравьев качествами и способностями, которые эксперты того времени сочли бы беспрецедентными. Они охотятся на людей и лошадей, а не на других насекомых - пауков, тараканов и кузнечиков, и сюжет настойчиво предлагает им разрушить плотину Лейнингена, чтобы переплыть канал. В фильме Сола Басса "Фаза IV"