Мария Кровавая - Эриксон Кэролли

Перед тем как Мария с кортежем отправилась в путешествие, в Ладлоу начался ремонт. Главный управляющий двора принцессы, Ричард Сиднор, нанял бригаду уэльских рабочих, чтобы перестроить апартаменты для графини Солсбери, а также большую гостиную. Требовалось подремонтировать платяные шкафы, кроме того, были приглашены и мастера по замкам, чтобы изготовить ключи для калитки в больших воротах. В лес неподалеку от замка послали бригаду дровосеков, плотники восстанавливали стенные панели, ремонтировали сломанные лестницы и половицы.

Мария не спеша двигалась на север. Она остановилась в Ковентри, торжественно въехав в город, где в ее честь была воздвигнута передвижная сцена для приветствий. Когда она покидала город, ей подарили головной платок и еще подарков на сто марок. По пути в Ладлоу была сделана еще одна остановка, в Торнбери, изысканном дворце, который был главной резиденцией герцога Бакингема до его казни четыре года назад, когда он поплатился за государственное преступление. Во дворце Торнбери были готические окна и стены с башенками. Марии там очень понравилось, но вскоре снова начали грузить повозки — для последнего переезда в Ладлоу.

На ближайшие полтора года домом Марии стал «красивый, расположенный в центре прекрасного парка, на самой вершине холма» замок Ладлоу, к западу от города Бьюдли. Она приехала сюда в девятилетнем возрасте и отпраздновала здесь свои десятый и одиннадцатый дни рождения. В Ладлоу Мария почувствовала себя совсем по-другому. Она была здесь полномочной представительницей дома Тюдоров и, несмотря на то что являлась на самом деле номинальной фигурой, видимо, была преисполнена гордости. Гуляя по большим галереям или восседая на пиршествах в Ладлоу, она, возможно, размышляла о том, что Генри Фитцрой теперь имеет титулы герцога Ричмонда и Сомерсета и что существуют люди, которые ставят под сомнение право женщины на престол. Мария уже основательно подросла, чтобы осознать свое положение: она понимала, что хотя отец и считает ее сокровищем, но все равно хотел бы, чтобы она родилась мальчиком. Она понимала также, что, сделав ее принцессой Уэльской, он нарушил известные правила и признал дочь своей наследницей. Мария сидела в зале приемов замка Ладлоу, окруженная стражниками и церемониймейстерами, одетыми в ее ливреи, она теперь обладала властью издавать предписания от имени короля, и то, что он, кажется, признал наследником и Фитцроя, теперь ее волновало гораздо меньше.

Двор Марии в Уэльсе повторял в миниатюре королевский. Главными лицами ее свиты были: лорд Феррерс — дворецкий, лорд Дадли — камергер, который потом забудет о своей преданности принцессе Марии и попытается не допустить ее восшествия на престол, Филип Калтроп — вице-камергер, чья жена была одной из фрейлин Марии, Ральф Игертон — казначей, Джайлс Гревил — управляющий, чей родственник, Томас Гревил, был гофмаршалом, и Питер Барнел — раздающий милостыню. Все они были членами Совета и управляли обширным штатом низших чинов и массой слуг. Работами по хозяйству занимались три придворных церемониймейстера, шесть придворных кавалеров, два мажордома для апартаментов и один Для зала, герольд, помощник герольда и два придворных пристава с дюжиной чиновников, а также многочисленный персонал конюшен, винного погреба и кухни.

Леди-воспитательница, графиня Солсбери, командовала четырнадцатью фрейлинами, включая Екатерину Монтегю, Элизабет и Констанцию Поул (они были ее племянницами) и Екатерину Грей. Все фрейлины были замужем, и им было наказано одеваться в спокойные черные платья. Девиц среди придворных не было, чтобы не искушать мужчин и не возмущать благопристойность принцессы. Ко двору были также присланы: Баттс, лекарь Генриха, которого он отдал Марии на время ее пребывания в Уэльсе, а кроме того, его помощник и аптекарь, школьный учитель принцессы, Ричард Фезерстоун, водонос, землекоп, музыкант по имени Клодьен и Томас, «ухаживающий за пони принцессы». Всего в ее окружении насчитывалось триста четыре человека, и вскоре обнаружилось, что основная польза от двора принцессы, обосновавшегося в приграничной области, состоит не в установлении порядка, а в обеспечении местного населения работой. В списке слуг, работавших в апартаментах, на конюшнях и на кухне, много уэльских фамилий, а на каждого человека, служившего при дворе, были еще несколько, которые получали прибыль от продажи поставщикам двора принцессы быков, коров, овец и яиц.

Кроме задачи творить правосудие, у двора принцессы имелись и церемониальные функции. В зале приемов был установлен трон. Сами приемы постоянно обслуживали по крайней мере двадцать церемониймейстеров, придворных и конюхов. Мария принимала просителей и местных чиновников; засвидетельствовать почтение принцессе прибывали заезжие аристократы. После приезда в Ладлоу жизнь Марии сильно изменилась. Теперь эта жизнь шла в соответствии с заведенной рутиной, связанной с обязанностями наместницы короля. Ее часто отрывали от занятий с Фезерстоуном или от полуденной верховой прогулки, чтобы в парадных покоях принимать благоговеющих местных землевладельцев, которые никогда прежде не находились в обществе особ королевской крови. Постепенно она к этому привыкла — быть вежливой и любезной с визитерами, с достоинством представлять отца, играя роль королевы, которой, возможно, ей когда-нибудь суждено будет стать. Мария приехала в Уэльс беззаботной девятилетней девочкой, а покинула его в одиннадцать лет осознающей свой долг дочерью короля. Управлению скорее всего она здесь не научилась, зато осознала, что личная и общественная жизнь — это совершенно разные вещи, что то, кем она является вообще, и то, кем она становится, появляясь в зале приемов, — не одно и то же. Теперь она хорошо поняла, чем отличается от остальных людей, осознала, что у нее особое положение, дарованное происхождением. Мария никогда уже не станет снова милым ребенком, отныне она будет ожидать такого обращения, какого заслуживает наследница английского престола.

Письменные свидетельства о жизни Марии в Ладлоу, сохранившиеся до нашего времени, об этой трансформации ее личности могут дать только отрывочные сведения. Вот она через председателя своего Совета, епископа Эксетера, посылает благодарность Вулси за то, что он занимается ее делами (какими, не указано), пока она пребывает в Уэльсе. По крайней мере раз в месяц она с помощью леди-воспитательницы выступает перед Советом и отчитывается в своих успехах в учебе. Ее постоянно одолевают просители и придворные интриганы. В Уэльсе было много замков, лесов и парков, за всем этим следовало присматривать. Лесничие, смотрители замков и парков назначались королем, и всегда было много желающих занять теплое местечко.

По одному вопросу Мария вообще имела право отдавать собственные распоряжения. Генрих повелел, чтобы она имела. «власть в любом лесу и парке по своему желанию убивать оленей или одаривать этим правом любого» в пределах территории, находящейся под юрисдикцией ее Совета. За время ее пребывания в должности наместницы короля один раз эта власть была поставлена под сомнение. Мария позволила убить оленя, кролика или другое животное в Шотвик-парке своему секретарю, Джону Расселу. Смотрителем парка Шотвик был камердинер королевских покоев, Уильям Брертон, а его делами в Честере занимался его родственник, Рандолф Брертон. И вот этот Рандолф, получив грамоту принцессы, вначале не хотел дать возможность Расселу заниматься охотой. Он собирался запросить разрешение Уильяма, но потом передумал, справедливо решив, что если он не примет грамоту принцессы, то может «последовать неудовольствие». По-видимому, Рассел в тот день поохотился в Шотвик-парке на славу.

Шли месяцы, а Совет испытывал определенные трудности с выполнением своей миссии в приграничной области. Дело в том, что Совет рассматривал дела как апелляционная инстанция, после решения местных «управителей и чиновников», и его дискредитировали противоречивые приказы королевских судей Англии. Лорд Феррерс писал, например, епископу Эксетерскому, что истцов и ответчиков вызывали в суд из Кармартена и Кардигана прямо в Вестминстер, в обход Совета.