Свет в окнах - Глеб Владимирович Липенский

В ту первую военную осень, начиная с 8 октября, зарядили нескончаемые дожди. Дождь хлестал по лицам работающих, струйками сбегал с дощатых настилов, лился на кожухи машин. Чтобы вода не затекала в обмотки, Андрианов распорядился срочно изготовить металлические каркасы, укрепить их на крестовинах генераторов и обтянуть брезентом. Но опять забота: «А вдруг эти колпаки видны с воздуха?»

Журин попросил у военных самолет, пролетел над стройкой. Вылез довольный: «Такой ералаш… сам черт не разберет».

Но и брезентовое укрытие, которое ребята прозвали «Цирк Шапито», оказалось не совсем надежным. Вода струилась через все стыки и швы, находила незаметные глазу разрывы и проколы. Для сбора воды собирали ведра, банки. Из кусков листового железа готовили большие квадратные противни. Вконец промокшие дежурные сбивались с ног, переставляя все с места на место и выливая воду.

16 октября, в один из самых трудных для Москвы дней, заводские электрики приступили наконец к сушке генератора.

Стало совершенно очевидно, что одна из машин будет готова принять нагрузку уже в начале ноября. Подходили к концу и работы на открытой подстанции.

И однако этого было недостаточно, чтобы Москва получила ток Рыбинской ГЭС. Нужна высоковольтная линия. А у линей-пиков еще не все готово. Нужно поднять высоченную мачту на правом берегу реки. Перебросить через Волгу канаты из стали и бронзы. Натянуть. Закрепить их на семидесятиметровой высоте. Только после этого можно будет включить линию и поставить ее под напряжение от Рыбинска до самой Москвы.

Подъему правобережной опоры, назначенному на утро 31 октября, помешал разыгравшийся с ночи восточный ветер. Сильный и порывистый, он нес с реки мелкие брызги и раскачивал свисавшие с вершины подъемной стрелы концы веревок и тросов.

Ровно в двенадцать прораб Демченко расставил бригады по местам. Еще раз осматриваются тросы, лебедки, даются последние наставления. И наконец команда на подъеме.

Задвигались люди, застрекотали собачки лебедок, поползли по земле стальные тросы. Минута, другая — и головка опоры, вздрогнув, отделилась от уложенных на земле подкладок и стала медленно подниматься.

Вначале все шло хорошо. Преодолен момент максимальных нагрузок. Час, может быть немного больше, — и мачта поднимется над Волгой, над плотиной, станет видна на многие километры вокруг. И вот тогда, когда казалось, что ничто уже по сможет помешать довести начатое до конца, надрывно загудели волжские пароходы. В небе, со стороны моста, показались точки: три… потом еще шесть.

Встревоженный прораб дал сигнал — и многотонная громада застыла в воздухе.

А Демченко напряженно думает: «Уйти в укрытие? Но опора не продержится на весу долго. Натянутые до предела тросы сдадут, вытянутся. Возросшие в несколько раз усилия вырвут из земли якоря, разрушат шестеренки лебедок, и стройная конструкция рухнет на землю, мгновенно превратившись в бесформенную груду металла».

Прораб обернулся к бригаде, осипшим от мороза голосом выкрикнул:

— Думаете, на фронте спокойнее?

— Кому доказываешь? — прервал его один из рабочих. — Не тяни, командуй.

И опять с треском и щелканьем закрутились барабаны лебедок, и вновь пошла вверх голова опоры.

Завывание «юнкерсов», залпы зениток, разрывы бомб слились в сплошной грохочущий звук. Раздались взрывы у железнодорожных насыпей, у речных причалов. Однако большая часть смертоносного груза падает в мутную волжскую воду.

Лишь две фугасные бомбы упали невдалеке, осыпав монтажников песком.

Самолеты скрылись так же внезапно, как и появились. Прораб посмотрел на часы. Двенадцать минут летали над ними стервятники, а показалось — целую вечность.

И опять стал явственно слышен скрип лебедок да постукивание шестеренок.

А с наступлением сумерек опора стояла уже на месте, и монтажники намертво закрепили ее к фундаменту.

Перетяжка провода через реку была тоже делом не из легких.

В те дни по Волге непрерывным потоком двигался транспорт. На пароходах, баржах, а то и просто на плотах — громоздкие детали машин, скот, люди. И все спешат, рвутся на Горький, Саратов, к Каспию. Осенние дожди стали перемежаться со снегом, и у берегов уже появилась тонкая корка наледи. Что, если завтра морозы усилятся? Тогда все, что плывет по воде, застынет, вмерзнет в лед.

Как в условиях такого интенсивного движения перетянуть провод с одного берега на другой?

В Рыбинске в Городском комитете обороны приняли решение для обеспечения монтажных работ прекратить движение судов. В течение трех дней с десяти до шестнадцати река должна быть свободной.

Первый из трех проводов решили натянуть перед Октябрьскими праздниками. Но в ночь на шестое ноября разыгралась метель, и приступить к работе смогли лишь спустя двое суток.

Подготовку начали рано утром. А ровно в десять позвонили на шлюз, дали команду на закрытие, подождали, пока пройдут последние суда. И когда на реке стало непривычно просторно, быстрый катерок с озорным названием «Резвый» потянул легкий стальной трос через Волгу. Там, на правом берегу, трос привязали к крюку мощного трактора. Гремя и переваливаясь, он медленно двинулся вперед. И тогда здесь, на левом, нехотя закрутился на козлах огромный барабан. И метр за метром сползал с него и уходил в темную воду отливающий яркой желтизной бронзовый провод.

Все шло точно так, как и было задумано, и все-таки уже через два часа после начала работ к начальнику линейной дистанции Федору Федоровичу Брусникину прибежали нарочные:

— Заканчивайте! Срочные военные грузы.

— А куда я это дену? — разволновался Федор Федорович, показывая на растянутый по реке провод.

За плотиной очередь судов протянулась на несколько километров, и из пароходства звонили непрерывно.

Положение и в самом деле было тревожным. Самолеты врага могли появиться в воздухе с минуты на минуту.

К счастью, такого не произошло. В 16 часов первый из проводов был поднят высоко над водой и закреплен на опорах.

Вниз по реке сразу же двинулись суда, а молодой монтажник Николай Лапин влез на семидесятиметровую высоту и там,