Свет в окнах - Глеб Владимирович Липенский

— Не иначе, от Конюхова, — ответил Иван Климентьевич.

— Пока там фашисты. С утра в этом направлении будем наступать.

В комнату вошел пожилой полковник с синими кавалерийскими петлицами. Генерал, показывая на Семенкина, сказал:

— Знакомьтесь. Старший восстановительной команды. Завтра они пойдут за нашими передовыми частями.

Полковник приложил пальцы к козырьку. Семенкин неловко взмахнул рукой, изобразив что-то вроде пионерского салюта.

Линия электропередачи на Тулу, выходя с ГРЭС, огибала городской парк и, перешагнув через глубокую выемку, шла по колхозным пашням. В ясную погоду на многие километры виднелась прямая шеренга мачт, то сбегающих вниз, в лощины, то взбирающихся на глинистые склоны оврагов.

Сейчас впереди видны были всего несколько опор. Дальше не то дым, не то начавший опускаться снег заслонил все.

Володя Бережной, поглядывая на провода, вышел из города, миновал парк. По покатому склону поднялся на возвышенность, оглянулся. Внизу город — улицы, переулки. Справа, под раскидистыми тополями, большой серый дом. Его дом. Последний раз заходил туда вчера утром, приносил в серой солдатской наволочке недельный паек. Когда заспешил назад, мать сказала:

— Побыл бы еще. Бу́хают и бу́хают.

«Как-то она там?»

Володя перевел взгляд на трубы ГРЭС. Только из одной поднимается дым. За серыми, пропыленными зданиями электростанции — лента реки. На обоих ее берегах — восьмидесятиметровой высоты мачты. Между ними — нити проводов. Однажды над водой лопнула и размоталась медная жилка, болтаясь, грозила коснуться других проводов. Бережного вывезли тогда на середину реки и веревкой, через блок, затянули вверх. А он, покачиваясь на огромной высоте, закручивал порванную жилу и высвистывал что-то залихватское на всю округу.

«Наш лучший верхолаз», — говорили о нем. Когда кто-нибудь из монтеров не мог справиться с тяжелой гирляндой и, обессиленный, опускал руки, наверх взбирался Бережной.

Тогда все было ясно. Сейчас за каждым деревом, каждым склоном его ждало неожиданное.

Твердо ступая на смерзшиеся комья распаханной земли, Володя пересек колхозное поле, вышел на край оврага. Внизу — группа красноармейцев. Один держит коней, другие, сидя кто на чем, едят из котелков. На расстеленной бурке — раненый с забинтованной головой. Чуть подальше дымит кухня, рядом высокий старшина, перепоясанный ремнями.

Володю заметили.

— Терешкин! — крикнул старшина. — Задержи и доставь.

Один из бойцов побежал к Володе, звякая шпорами и на бегу снимая с плеча карабин.

Володя быстро спустился в овраг, подошел к старшине, протягивая удостоверение, сказал:

— Монтер я, по линии, — и кивнул на провода.

Старшина взял удостоверение, пробежал глазами, потом вслух прочел:

— «Просьба ко всем предприятиям и учреждениям оказывать тов. Бережному В. Ф. необходимое содействие при исполнении им служебных обязанностей».

— Какое же тебе, монтер, содействие требуется?

— Не надо мне ничего, — сказал Володя. — Дорогу знаю, — и показал вдоль линии.

— Этой дорогой ты далеко дойдешь, — сказал старшина, — прямо на тот свет. А фашисты тебе посодействуют, согласно твоей бумаге.

— Повредилась линия, а там Тула, — сказал Володя и опять показал вперед.

— Так я тебя не задерживаю, шагай, если сумеешь. Хоть до самой Тулы. Передашь тулякам, чтобы подковы готовили. Лошади раскованы. А земля мерзлая.

Бережной молча стал взбираться на склон оврага.

— Терешкин! — услышал он сзади. — Проводи на НП, пусть монтер хоть в трубу посмотрит на линию.

Они выбрались на пашню и пошли прямо под проводами. Над головой с ревом пронеслись три самолета, снизившись, пролетели вдоль полоски деревьев. Взметнули фонтаны пыли.

— Нащупали огневую, гады, — сказал Терешкин, вставая и отряхиваясь. Они свернули с трассы линии электропередачи и пошли вправо, по пологому скату.

Полуотрытые и брошенные окопы, следы гусениц. Потянулась вверх ниточка телефонного кабеля. Кто-то крикнул:

— Ложись!

Володя лег. Совсем близко разглядел закрытый сеткой окоп, услышал слова команды.

— Четыре снаряда, беглый…

Сзади, в лощине, ударили орудия.

— Кого привел? — спросили у Терешкина.

— Документ у него, товарищ лейтенант.

Бережной подполз ближе, скатился в окоп. Лейтенант, не отрывая глаз от бинокля, протянул руку. Володя положил в его ладонь удостоверение.

— За деревню отходят, — сказал лейтенант, — теперь нам скоро вперед подаваться.

— Коляда! — крикнул он в телефонную трубку. — Подготовить упряжки!

Потом отложил трубку, пробежал глазами удостоверение.

— Твоя? — показал он на линию.

— Тульская, — ответил Володя.

— Напряжения нет на ней?

— Утром включали — держала, — сказал Володя.

— У деревни сверкало чего-то. Посмотри, может, разберешься. — Лейтенант протянул бинокль.

Бережной приложил его к глазам: совсем близко деревня. Чуть в стороне — угловая опора. Одна гирлянда внатяжку, две болтаются.

— Два провода перебиты, — сказал Володя.

— Так и доложи своему начальству.

— Мне бы дальше глянуть, за деревней.

— Скоро темнеть начнет, — сказал лейтенант.

— А если по-темному пробраться?

— Попробуй, передам пехотинцам, пропустят тебя.

— Фашисты ушли из деревни? — спросил Володя.

— Вряд ли, где-нибудь маскируются, — сказал лейтенант.

— А что не стреляете?

— Люди же там. Наши.

В темноте Бережного проводили к передней линии. Пожилой сержант-разведчик сказал:

— Ползи вдоль изгороди, точно к крайнему дому приведет. Забирайся во двор и слушай. Как услышишь чего, так и действуй сообразно.

Они полежали рядом, помолчали.

— Хлебнешь на дорожку? — постучал сержант по фляге.

Володя не отвечал.

— Ну и не надо, — сказал сержант. — Сам не пью, когда в разведку иду, — слух не тот.

Простившись с сержантом, Бережной ползком добрался до крайней усадьбы, посидел в кустах смородины, прислушался. Будто из-под земли доносились