Арфеев - Даниил Юлианов

— Вы что-нибудь ещё будете заказывать?

Улыбка под этими глазами, без сомнений, могла заставить мужчин остаться здесь подольше и попросить ещё чего-нибудь налить, но Рома уже успел повидать столько фальшивых улыбок! И хоть эта была вполне искренней, всё же она не смогла на него подействовать.

— Нет, спасибо, ваш лимонад был просто бесподобным. Где я могу рассчитаться?

После краткого взгляда на чек и нетрудных махинаций с кредитной картой он осмотрел собравшихся за стойкой официанток и как только поймал взгляд зелёных глаз, тут же подозвал их рукой, приглашая к себе. Девушка несколько секунд непонимающе глядела на него, но всё равно подошла и слегка затаила дыхание, когда услышала шёпот у самого уха:

— Это за ваши зелёные глаза. — В кармашек её униформы проникла рука и оставила там шелестящую купюру. — Они у вас безумно красивы.

С этими словами он развернулся и вышел из кафе, оставив ошеломлённую официантку с подаренной тысячей в кармане.

7

Подходя к дому, Рома начал чувствовать, как тяжелеют веки. Усталость давала о себе знать. Ночной воздух опьянял, а получасовая прогулка обещала хороший, крепкий сон. И это было прекрасно. Это было прекрасно! Увидев крышу дома в паре улиц от него самого, Рома расплылся в улыбке, предвкушая скорый отдых и объятия матраса. Хоть спать с Настей было в разы приятнее, но всё же куда лучше было не прижиматься к стенке, потому что твоя мадемуазель решила раскинуть свои конечности по всей кровати, а самому развалиться на ней и не отказывать себе в пространстве. Вот это наслаждение так наслаждение! Подушка никогда не ударит тебя ночью ногой и сопеть в ухо, прижимаясь к тебе всем телом и шепча, как сильно она тебя любит. Подушки молчали, и за это Рома их любил. За их преданную мягкость лёгкую податливость под головой. Они не выносили ночами мозг бесконечными разговорами и всегда были за то, чтобы подольше поспать. Да чёрт возьми, подушка могла бы стать идеальной женой, умей она готовить и удовлетворять сексуальные потребности! И если со вторым вопрос ещё можно было решить, то вот с первым…

Рома вновь рассмеялся, только подумав об этом. Парочка прохожих посмотрела на него, но от этого веселье только усиливалось. Светлое небо стало светлеть ещё больше, и у самого горизонта застенчиво выглядывал рассвет. Совсем скоро большинство людей встанет с постелей, проклиная этот чёртов будильник, и пойдёт на работу зарабатывать деньги, когда сам он плюхнется на кровать и будет зарабатывать эти же самые деньги, пока спит. Потому что он бизнесмен, детка! Он чёртов инвестор, в которого никто не верил! И пока другие пахали за жалкие гроши, он следил за своими акциями и руководил компанией, что до этого становилась банкротом четыре раза и у которой не было ни одного заказа. Ни одного! Но это бизнес, ребятки, при должном упорстве твой труд окупится шелестом купюр.

Рома рассмеялся ещё громче и, наполняя лёгкие свежим ночным воздухом, шагал по улице, навстречу съёмной квартире.

Только у самого подъезда, перед тем, как достать ключи, он решил взглянуть на окно соседнего здания, что стояло напротив. Там, на третьем этаже, в самой последней квартире по коридору, жила его мать — чуть располневшая женщина, что когда-то была писаной красавицей. Хоть Рома и любил её, всё же честно признался себе, что внешний вид мамы оставляет желать лучшего, и «спасибо» за это можно было сказать только пристрастию к алкоголю. Она жила одна, потому что отец ушёл ещё пару веков назад, а другие мужчины даже не смотрели в её сторону, стараясь поскорее убрать взгляд с ужасно обвисших грудей.

Рома любил маму и всеми силами старался делать для неё только лучшее, старался делать так, чтобы она сама становилась лучше, но лишь недавно понял, что её от самой себя не спасёшь. И как бы цинично это не выглядело, но он не мешал ей в саморазрушении, длящемуся уже не один год. Не поддерживал, но и не мешал. Он создавал свою жизнь, своё будущее и не хотел заморачиваться насчёт проблем матери-алкоголички. Рома и так корил себя за то, что оплачивает счета за коммунальные услуги вместо своей матери, которая, судя по всему, забыла, что такое работа. Он снимал небольшую квартирку напротив её дома, чтобы приглядывать за ней, хотя мог себе позволить купить жильё в самом центре города. Эта бескорыстная забота всё продолжалась и продолжалась, но когда-нибудь терпение лопнет, и бессовестник-сын оставит свою мать предоставленной самой себе, ибо уже хватит вечно ныть, пить и жаловаться на жизнь. Рома был уверен, что его мама относится к той категории людей, которые учатся чему-то только тогда, когда жизнь загоняет их в самый-самый угол.

Но сейчас он ни о чём не думал. Смотрел на окно маминой квартиры и замертво стоял, широко раскрыв рот. Ключи со звоном упали на асфальт, но и этот звук раздался где-то за гранью реальности. Взгляд карих глаз был прикован к мужскому силуэту на фоне жёлтого света. К мужскому силуэту, ровно стоящему у подоконника на самой кухне. К грёбанному мужскому силуэту в квартире его матери.

Рома простоял так несколько секунд, после чего дал себе пощёчину и приказал не впадать в ступор. Он поднял ключи и, кинув взгляд на дверь своей парадной, зашагал к дому мамочки, которая сегодня проводила ночь не одна.

8

В подъезде воняло мочой.

Мочой и чьей-то блевотиной. Когда Рома поднялся на второй этаж, он случайно наступил на использованный презерватив. На пролётах меж этажами деревянные, обшарпанные подоконники скрылись за пеленой окурков, огромные кучи которых виднелись тут и там. Даже сейчас, в половину четвёртого, эхом по подъезду разносились женские крики, которые обычно оканчивались глухим ударом и низким басом. Кое-где бился в истерике грудной ребёнок, и от всех этих звуков Рома почувствовал, как начинает болеть голова. Подойдя к нужной ему двери, он взялся за ручку, закрыл глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и потянул её на себя.

Как о и полагал, дверь оказалась не заперта.

На удивление она открылась тихо и беззвучно, будто совсем недавно кто-то её хорошенько смазал. Так же тихо она закрылась. До крохотной прихожей доносился хриплый, но искренний женский смех и непонятное мужское бормотание. И чем ближе становились эти звуки, тем больше Рома узнавал нотки чужого голоса. Он ступал аккуратно, старясь не шуметь, чтобы никто не заподозрил раньше времени, что в квартире есть кто-то ещё. Они узнают, но только тогда, когда его глаза встретятся