Неизвестная война. В небе Северной Кореи - Борис Абакумов

Однажды противник пытался нанести удар по одному из важнейшие тыловых объектов Корейской Народно-Демократической республики. Чтобы обеспечить успех, они послали в этот район сильную группу «выметания», укомплектованную наиболее подготовленными пилотами. Придя в район действий на большой скорости, противник рассчитывал, что им удастся сразу рассеять небольшую группу наших самолётов, вылетевших навстречу. Наши лётчики увернулись от удара. Выполнив сложный манёвр, противник снова устремился в атаку. В воздухе закружились пары и четвёрки. С каждой минутой бой становился всё ожесточеннее. Но вот одна из наших пар, увернувшись от преследования врага, неожиданно «свалилась» сверху на выходившую из пикирования пару истребителей противника и, под углом атаки 46 градусов сверху, подожгла одного из «Сейбров». Мастером таких атак был Крамаренко. Это был переломный момент боя. Враг попытался перевести бой из вертикальной плоскости в горизонталь, но этот манёвр для нас не был уже неожиданным. Наши летчики не давали им своими непрерывными атаками затянуть нас в горизонтальный бой. Противник пошел на отрыв от нас — потянул на море, с выходом в сторону солнца и включением форсажа. На этом манёвре противника я успел ещё до береговой черты взять на прицел летящего на солнце «Сейбра» и выпустить по нему длинную очередь из всех пушек. «Сейбр» перевалился на левое крыло, клюнул на нос и пошел вниз, в море, с углом пикирования более 70 градусов. Стрельба велась почти солнце. На фотопленке был виден только шлейф от форсажа, идущий к перекрестию прицела. По докладам летчиков, видевших этот момент, самолёт противника был сбит.

После небольшого затишья американцы снова предприняли массированные налёты на район Анси, условно называемый нами «сосиской». Там у нас была станция наведения. Бои велись там всеми подразделениями в различных районах воздушного пространства и на всю глубину. В одной из очередных атак утреннего боя этого дня Пепеляев удачно подбил «Сейбр», который сел на берегу около реки на «живот», и, пока к нему подбежали корейцы, прилетел американский вертолёт, забрал лётчика и улетел на близлежащий остров. Этот случай доказал нам, что оперативность служб спасения у американцев была на высоте, и организована она была на островах вдоль корейского побережья хорошо. Поэтому часто американские лётчики свои подбитые самолеты направляли в сторону моря, где катапультировались. Но катапультировались не все, некоторым приходилось садиться на «живот». На некоторых самолетах у них катапульты не срабатывали. Пленные показывали, что не всем им ставили пиропатроны в катапульту, чтобы лётчики меньше покидали самолёты и дрались до последней возможности. На море службы спасения подбирали спасшихся американских летчиков.

…Нам приказали прикрыть район, где сел подбитый «Сейбр» и дать возможность нашему техсоставу разобрать его и доставить на аэродром. Разборкой руководил инженер полка Казанкин. Американцы выслали в этот район большое количество Ф-80, Ф-84 и Б-50, прикрытых сверху «Сейбрами» с задачей уничтожить севший самолёт. И вот мы, находясь в этом районе вступили в бой с «Сейбрами» группы «выметания», то есть истребительным заслоном, а другая группа наших самолетов встретила «Шутингов» и вступила в бой с ними на подходе к объекту. После нескольких схваток с «Сейбрами» обстановка боя сложилась так, что мы им зашли в заднюю полусферу и начали их бить. В разгаре боя, когда на земле горели уже пять «Сейбров», одному их охотников противника удалось поджечь наш самолёт. Лётчик потянул на аэродром. И вот здесь произошло следующее. Американские пилоты, бросая район боя, пара за парой, устремились в погоню за дымящейся машиной. Наш летчик уже покинул, самолет, но американцы продолжали атаковать его горящую машину до тех пор, пока она не упала на землю. Иногда наблюдались случаи, что МиГ после катапультирования лётчика аккуратненько садился на землю на «живот». МиГ при соответствующей балансировке, обычно при потере скорости опускал нос, входил в пикирование, и, по мере набора скорости, переходил плавно в кабрирование, а затем опять терял скорость, и это повторялось несколько раз при падении с высоты, и вот, если этот момент начала кабрирования совпадал с касанием о землю, то самолёт садился. За это время американцы, конечно, могли атаковать его, сколько хотели. В общей сложности наш подбитый самолет атаковали четырнадцать (!) истребителей противника. На следующий день американское радио сообщило: «В минувшем бою авиация северокорейцев потеряла 15 самолётов». Фактически же наши потери были в 15 раз меньше.

В происходящих боях к концу 1951 года мы убедились в том, что морально-боевые качества летного состава авиации противника сильно упали, наглость с них была нами сбита. При возникновении реальной опасности вражеские пилоты обычно покидали поле боя, уходили на море, держались определенное время там, а затем направлялись к своим аэродромам. Пленные американские лётчики рассказывали, что они поступали так, чтобы доказать своему командованию: «Сражались, мол, до тех пор, пока в баках было горючее…» Нередко американцы стремились атаковать наши самолёты с двух направлений. Эта погоня за «клещами» сказывалась на тактике боя четвёрок и даже групп. Заметив наши машины, вражеские лётчики сразу увеличивали интервал до километра. Как только наш недостаточно опытный лётчик увлекался погоней за одним из самолетов пары противника, другие, самолёты врага тотчас же атаковали его с двух направлений, беря в «клещи». Приходилось после этого уходить сразу же на вертикаль, но не терять осмотрительность, так как наверху могли ждать «охотники» из эшелона другого яруса противника. Следует отметить, что вражеские лётчики, особенно американцы, которые было подавляющее большинство, почти никогда не спешили на выручку друг другу, особенно ведущий к ведомому. Создавалось впечатление, что для американцев ведомые — люди «второго сорта». Часто американские летчики обстреливали в воздухе парашюты своих же летчиков, выпрыгнувших из подбитых нами машин.

На следующий день на пришлось действовать против «Шутинг старов», ещё до прихода их в район эвакуации севшего на живот «Сейбра». Нашу группу вёл Пепеляев. Мы обнаружили их в районе населённого пункта Нампхо и с ходу вступили в бой. Наша атака была стремительна, это было видно по растерянным манёврам противника. Я зашёл в хвост одной паре и прицелился по ведущему. Его ведомый шел в левом пеленге в плотном, строю, то есть «крыло в крыло», как у нас говорят. Мой ведомый, Николай Вермин, следовал за мной в хвост, даже получил пробоину от стрелянных гильз моих пушек в киль своего МиГа. Половина киля его самолёта была разрезана с левой стороны, но он не обломился при маневрах самолёта. Я. вёл огонь по ведущему пары, прицел стоял на автоматике, но снаряды почему-то ушли в передний угол стыковки крыла к фюзеляжу слева, а не по центру кабины, куда я целился. Видимо, противник шел с небольшим скольжением вправо вверх, то есть во внешнюю сторону. Пришлось взять поправку по трассе, и со второй попытки снаряды пошли по цели. Ведомый противника никаких маневров не предпринимал и точно копировал все действия ведущего, который после моей второй очереди так и остался в крене левого разворота, только вместо набора высоты посыпался вниз в сторону накренённой плоскости, не меняя положения самолёта относительно горизонта. «Что это за радиоуправляемые самолёты?» — подумал я. Ведомый следовал за ним на том же месте, как привязанный. Пара МиГов, находящихся сзади меня и ниже, с близкой дистанции открыла огонь по ведомому этой пары. Пара Ф-80 была уничтожена. Такая картина обреченности на меня подействовала очень неприятно. Что случилось с американскими лётчиками? Почему они не уклонялись от атаки? Я решил, что они её просто не видели. Стрельба по ведущему была для них непривычной и неожиданной. Сначала обычно сбивают ведомого. Ведущий не ожидал, что по нему откроют огонь и был отвлечен ниже идущей нашей парой Сани Литвинюка.