Неизвестная война. В небе Северной Кореи - Борис Абакумов

Разогнав «Шутинг старов» и сбив пять самолетов противника, мы вернулись на базу. При подходе к точке у нас горела у всех красная лампочка предупреждения, что горючее в баках на исходе, а в воздухе над аэродромом два полка, которым Кожедуб не даёт посадки. Ребята начали нервничать. Спрашивают: «В чем дело?» А он отвечает: «Спокойно, друзья, спокойно». А кто-то из летчиков, находящихся в воздухе, добавляет: «И ваша щетина превратится в золото…» Ну конечно, это вызвало у всех улыбку, все вспомнили известную кинокартину, где эта фраза упоминалась. Иван Никитович сразу же скомандовал: «Ну, ну там!.. Прекратить разговорчики». И через пару минут дал посадку одному из полков, приказав второму прикрыть, посадку первого. Потом, на земле, нам разъяснили причину задержки нашей посадки. Оказывается, группа «Сейбров» подходила в район аэродрома и хотела нас всех подловить на посадке, зная запас нашего полётного времени. Но, благодаря выдержке и находчивости командира дивизии, этого не случилось. Потом мы долго смеялись на досуге, вспоминая эту напряженную обстановку и минутную шутку, перешедшую в улыбку у каждого, поднявшую настроение у всех. Так и не узнали мы фамилию шутника, но догадывались по интонации голоса, кто он…

…Мы вылетели полком, который вел Пепеляев, по тревоге в район Пхеньяна, туда подходила большая группа «Шутинг старов» Ф-80. Ведомым у Пепеляева был Саша Рожков, отличный летчик, хорошо держался ведомым. Район Намси не давал противнику покоя. Бомбардировщики туда днём больше не ходили, а Ф-80 и Ф-84 группами, доходящими до 300 самолётов, штурмовали этот район. Дело было под вечер. Косые лучи солнца терялись в дымке, земля от этого казалась какой-то тёмной, безжизненной. Кто-то в группе увидел на горизонте в районе ленты большой реки, светившейся отраженным светом, крестики «Шутингов». Дал направление по ориентирам, и ведущий группы увидел противника. Он был далеко и значительно ниже нас. Мы со снижением на большой скорости ринулись в этот район. Пхеньян остался далеко позади. Над Пхеньяном, нас обстреляла своя зенитная артиллерия, пришлось делать противозенитные манёвры. На подходе к противнику мы увидели, как одна группа уходила на юг, а другая шла на север. Эта новая группа шла на бомбёжку. Мы атаковали как раз в тот момент, когда они снялись друг с другом, расходясь левыми бортами. Самолётов противника было очень много. После нашей атаки всё смешалось. Вижу, один «Шутинг стар» взорвался — это очередь выпущенная ведущим группы, достигла цели. Догоняю ещё одного «Шутинга», и, только хотел открыть огонь, а он резким манёвром вправо под 90 градусов ушел из прицела, стрелять было без толку. Боекомплект надо беречь, на истребителе его очень мало. Как-то приходилось читать документы по подготовке американских лётчиков к ведению боёв: они должны подпускать противника на дистанцию 600 метров, если, конечно, видят атакующего, а потом резким манёвром уходить в сторону атаки, увеличивая угол между траекториями самолётов до максимальной возможности. Сами они учились атаковать противника и вести огонь с дистанции 600–400–200–100 метров. Эту дистанцию они хорошо определяли по радиодальномеру, о котором нам приходилось только мечтать. Вспоминается к этому отношение наших методистов, которые даже на учениях, боясь, «как бы чего не вышло», то есть, чтобы не столкнулся в момент атаки, запрещали сближаться с целью до 1200 метров. И когда наши летчики после корейской войны атаковали цели, как и положено в боевых условиях, то они просто получали взыскание от Савицкого. После чего никакой охоты проводить эффективно учения ни у кого не было.

…Итак, в этом бою, выходя из атаки вверх, я чуть с кем-то не столкнулся, успел в самый последний момент вывернуть машину в сторону. Меня обдало жаром. Надо быть осмотрительней, подумал я, и выбрал новую цель. Зашел в хвост Ф-80. Он бросился в отвесное пикирование, я за ним. Даю очередь из пушек. Смотрю, трасса пошла сверху цели. Не учёл, что стреляю вертикально вниз. Ввожу поправку по трассе. Точно! Самолет противника покачивается с крыла на крыло от разрывов снарядов и на выводе из пикирования врезается в сопку. На самом выводе от земли тень от сопок скрывает от меня солнце. Быстрее вверх, чувствуется, что далеко выскочил за запретную для нас зону. Сопки здесь какие-то высокие, похожие на предгорья и очень густо покрыты зеленью. Да и населенных пунктов нигде не видно. На высоте около трёх тысяч метров ко мне пристроился ведомый — какой-то МиГ-15. Обменялись приветствием покачиванием с крыла на крыло, определили друг друга по номерам машин и позывным. Это, оказывается, был Миша Боровков, тоже выпускник Армавирского училища. Осмотрелись, кругом никого нет, и мы парой с набором высоты пошли домой. По радио слышу команду: «Сбор на высоте 8000 метров в районе „сосиски“». Идём туда. Набираю высоту 8500 метров. Смотрю, за мной потянулся след инверсии. Я немного снизился — след пропал. Миша Боровков идет в левом пеленге, чуть сзади и выше. У него тоже тянется белесый след инверсии, я ему командую: «Иди ниже, ещё ниже… Вот так. Зафиксируй высоту». Теперь неожиданно сверху нас противник атаковать не сможет. Он обязательно нас обнаружит, но поздно. Слой инверсии стал для нас демаскирующим явлением, я в то же время — тактическим фактором. Приходилось его использовать в тактических маневрах. Иногда мы ходили выше слоя инверсии, и тогда противник не мог незаметно подойти снизу, так как на далеком расстоянии обнаруживал себя, соответственно строился и боевой порядок. Противник тоже хорошо пользовался слоем инверсии. Он часто пускал для приманки пару или шестёрку в слой инверсии, а над слоем или под ним держал большую группу истребителей, которые атаковали клюнувшего на эту приманку. Мы благополучно прибыли на аэродром, никого не встретив по пути. «Сейбры» поднялись было в воздух, но было уже поздно. В этом бою фотопленка не смогла четко отобразить цель на темном фоне земли, да и самолеты противника были камуфлированы, а подтверждения с земли получить в том районе было невозможно да и бессмысленно его было иметь. Сами посудите, в этом районе дралось много самолетов. В этом бою погиб наш замечательный товарищ и друг Саша Рожков. Больше всех переживал гибель товарищ Володя Иштокин, они с ним были больше чем друзья, если можно так сказать.

В начале октября мы вылетели на свободную охоту четвёркой, которую вёл Е. Пепеляев. Я шел в паре с Сашей Овчинниковым. Ведомым он держался исключительно хорошо. Главное — видел воздушное пространство и разумно строил маневр. Погода была очень приятная, а это отражалось и на настроении. Пришли мы в район «сосиски», но «Сейбров» не встретили. Смотрим, внизу злобно усердствуют «Тандерджеты». Кое-где горит напалм на земле, видимо, штурмуют какие-то объекты. Пепеляев переводит свой самолёт в пикирование, мы следуем за ним, не нарушая боевого порядка. Пикируем с полным газом двигателя, чтобы не отстать. Я и Саша Овчинников на пикировании шли «спина к спине», с креном друг к другу под углом в 45 градусов для осмотра задней полусферы и впереди идущей пары. Мы как-то сами приняли такое положение самолётов без проигрыша полёта на земле, и получилось очень удачно. На высоту противника мы прибыли компактной группой без всякой вытяжки пары в пеленг на пикировании. «Тандерджеты» увидели нас и бросились наутёк в сторону моря. Пепеляев с малой дистанции открыл огонь по одному, я поймал в прицел другого, который со снижением и форсажем, оставляя дымный след, удирал в море. «Зажал» я его в ромбики прицела и открыл огонь с дистанции 800 метров. Трасса своим огненным пунктиром вошла в «Тандерджет» точно, где была центральная марка прицела. Снаряды ударили по кабине и «Тандерджет» с левым креном, перейдя на нос, ткнулся в море. Глубина была небольшая, и его хвост торчал из воды. Я взял ручку высоты на себя, чтобы набрать высоты и пристроиться к ведущей паре. Мой МиГ «задрал» нос, а наверху… рой «Тандёрджетов». Пришлось немедленно дать правой ноги и свалить самолет на плоскость и вниз, быстрей к берегу, а то море там было какое-то неприветливое, мутное. Волны серо-коричневого оттенка — неприятно… Да и приказ был нарушен — на море не ходить. Вот и береговая черта. Набираю высоту. Смотрю, выходят из боя и другие самолеты. Мы собираемся в боевой порядок и идем домой. Горючего в баках остается мало.