Отставник 4 - Павел Чук

— Чтобы при порыве внутрь ничего не попало?

— Верно. Откуда знаете? Работали в таком? — оживился ассистент.

— Нет, не довелось, но похожая система устанавливается на бронетехнику, в частности на танки, чтобы не только удалять отработанные газы от выстрела, но и при пересечении заражённой местности не получить отравления, — быстро ответил, надевая шлем.

— Понятно, извините, сразу не представился. Я — Сергей Станиславович Дроздов, ассистент академика Самойлова.

— Гражданский?

— Да. А почему спросили?

— Просто меня провожала девушка — офицер медицинской службы. Она представилась по позывному, а вы по имени отчеству, — я думал, что Сергей хоть что-то расскажет о Цветковой, хотя бы то, где её найти, а если появится такая возможность, то…

— Военных медиков много в убежище. Насколько знаю, тут почти в полном составе какой-то медвуз, кто конечно занятия не прогуливал. Им повезло. Вход в убежище как раз под главным корпусом находился. Вот всех и спасли. Их кого распределили по частям, кого при́дали в помощь академику. Но вы правы, у нас не приняты в общении позывные. Обращаемся по имени отчеству, а к академику или по фамилии, или по званию. Так, поднимите руки вверх… хорошо. Присядьте… нормально. Теперь идёмте…

Третья гермодверь с шипением открылась. Я только удивлялся такой, как по мне излишней степени безопасности, но, когда после двух герметичных помещений, куда входили только после обработки сначала каким-то газом и, как понял потом несколько минут стояли под кварцевыми лампами, понял причину таких мер. Большое, светлое помещение вдоль стен которого стояли стеллажи, медицинские приборы, а в середине, прям по центру — операционный стол. В операционной, с разных ракурсов располагались штативы с камерами, направленными на хирургический стол, и возле него, и рядом находилось человек десять, и все не стояли без дела. Каждый делал свою работу: кто-то следил за приборами, кто-то подавал инструмент стоявшему спиной к нам хирургу, кто-то уносил что-то в герметичных контейнерах, ставя их в холодильник. Я в первые мгновения растерялся, зачем пригласили? Я ведь не медик и ничего не понимаю, что здесь происходит, и скорее буду только мешаться, чем помогать.

— Кто? — раздался приглушённый голос.

— Товарищ Самойлов, как вы и просили прибыл товарищ Бес, — быстро ответил провожатый.

— Поздно, я уже заканчиваю. Светочка, зашивай. Товарищ… Бес, подойдите, — голос показался мне уставшим. — Надеюсь вы не боитесь крови и в обморок не упадёте.

Я сделал несколько шагов к операционному столу, как раз стоявшие возле него немного расступились, давая мне возможность подойти.

Что сказать… то что лежало на хирургическом столе меня не удивило. Две руки, две ноги, туловище и голова… Вот только туловище было исполосовано множеством надрезов и казалось, что грудная клетка, да и живот немного осел, то есть втянулся и как-то неестественно выглядит. А вот голова, точнее черепная коробка была вскрыта и вместо мозга внутри ничего нет. Даже глазные яблоки удалены.

Я покосился на академика. Как мне показалось, он хотел произвести на меня впечатление, но ещё будучи курсантом на спецкурсе нас водили в мединститут на вскрытие. Так проверяли, кто как переносит вид мёртвых тел и процедуру аутопсии[4]. А уж там мы такого насмотрелись. Особенно нам, считай молодым ребятам, было интересно, как из трупа извлекают мозг… Так что, вид распотрошённого трупа и отдельно лежащие органы впечатления на меня не произвели. Даже ком к горлу не подкатил, как было в первый раз.

— Мария Степановна, принесите контейнер номер восемь, — произнёс Самойлов, отходя от операционного стола к другому, на котором располагались хирургические инструменты, но там ещё оставалось достаточно свободного места.

Помощница в таком же бесформенном комбинезоне поставила на стол контейнер, открыла его. Я заглянул. Никогда не был силён в анатомии, но определил, что в нём находятся лёгкие объекта.

— Это лёгкие? — спросил, переведя взгляд на академика.

— Да. Совершенно верно, но они несколько иначе устроены. Я, как только понял, что эти шнахассы несколько иначе дышат, то и послал за вами.

— Это может нам как-то помочь?

— Уверен, товарищ… как вас по имени отчеству, а то, знаете ли, от ваших игр в секретность меня несколько коробит. Будто обращаешься не к человеку, а…

— А к животному по кличке, — заметив замешательство, завершил фразу за академика.

— Зачем так грубо, — смутился Самойлов, — но, если не хотите представляться, ваше право.

— Геннадий Николаевич Провоторов, — едва выговорил своё имя. За эти месяцы так свыкся с позывным, что язык с трудом ворочался, произнося его.

— Вот и ладненько, товарищ Провоторов. Но, что мы тут стоим, пойдёмте, нам надо поговорить… Михаил Степанович пойдёмте с нами и захватите запись вскрытия, она нам понадобится…

* * *

[1] Бобыль: 1. В Российском государстве до 1917 года — безземельный крестьянин. 2. В разговорной речи — одинокий, бессемейный мужчина.

[2] Се́ченка (жарг.) — имеется ввиду Первый Московский государственный медицинский университет им. И. М. Сеченова

[3] Пирого́вка (жарг.) — имеется ввиду Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н. И. Пирогова.

[4] Аутопсия (медицинское) — вскрытие тела умершего.

Глава 9

— Вижу, вам непонятно происходящее на экране, — мы, не снимая гермокостюмов, расположились в соседней комнате и просматривали запись вскрытия.

— Почему же, проводится вскрытие с изъятием внутренних органов для химического или какого-то другого анализа, — ответил спокойно, продолжая смотреть на экран.

— Всё верно, но… Геннадий Николаевич, у вас достаточно времени дождаться результатов химического анализа внутренних органов, который, надеюсь, подтвердит мою гипотезу?

— К сожалению, временем я ограничен. У меня от силы пара часов, а потом мне придётся вас покинуть… и скорее всего надолго.

— М-да, жаль-жаль, — пробормотал академик, — но тогда перейду к делу. Как видели, исследуемый объект к нам поступил в одежде и лицевой защитной маске, а когда её убрали и передали техникам на проверку, то оказалось, что по ней к органам дыхания поступает смесь воздуха, схожая с нашей, но содержание кислорода в подаваемой смеси менее пятнадцати процентов. А основной газ — это азот, который составляет более восьмидесяти процентов… — тут академик выдержал паузу, видимо ожидая от меня реакции, но в защитном гермокостюме, да ещё и в маске, пусть и с открытым лицом, уловить мимику довольно трудно. Тем более, я пока