Тайна Нефертити - Элизабет Питерс

— Как нежно спит лунный свет на другом берегу! — продекламировал он у меня за спиной и пощекотал веткой жасмина по носу.

— На каком берегу? — спросила я, очнувшись и отводя белые соцветия от лица. — Ты что, всем девушкам подобное говоришь?

— Дело не в том, что я сказал, а как.

Я осторожно обернулась и увидела его силуэт. Тускло блеснули зубы на остававшемся в тени лице. Затем блеск померк, и он серьезным тоном сказал:

— Я забеспокоился, когда тебя не оказалось в комнате, Томми. Тебе не следует выходить в сад одной.

— Ворота на ночь закрываются. По крайней мере, так было раньше.

— Сейчас тоже. Но они не смогут защитить тебя от...

Я всматривалась в его лицо, сожалея, что оно так высоко от меня и скрыто густой тенью, это мешало разглядеть его выражение.

— От того, кто находится по эту сторону ограды? — докончила я за него, и он подтвердил мою догадку молчанием. — Майк, ту думаешь...

— Нет, — сказал он слишком поспешно. — Эти следы на запястьях Джона... Ты ведь не считаешь...

— Ты сам себе противоречишь. Если Джон — твой кумир, тебе ничего подобного не должно приходить в голову.

— Да, только... Ведь ты его не подозреваешь... что прошлой ночью вором был он?

— Нет, — ответила я и, размышляя вслух, продолжала: — И не потому, что он не стал бы воровать, если бы счел это необходимым, а потому, что красться и таиться — это не его стиль. Начнем с того, что он непременно разбудил бы меня, топая ножищами и на все натыкаясь в темноте. А разбудив, не стал бы отвлекаться на такие пустяки, как мои женские прелести. И наконец, если бы они его действительно интересовали...

Майк выдавил из себя улыбку:

— Ты не отделалась бы сувенирами в виде нескольких синяков. Я согласен со всеми твоими выводами. Тогда почему же ты не...

— Доверяю Джону? Разрази меня гром, если я знаю. Но что-то есть... просто в том, как он на меня смотрит иногда... Тебе я тоже не доверяю, — добавила я, — если тебя это хоть в малой степени утешает.

— Я не виню тебя, — сказал он мрачно. — Я хочу, чтобы ты знала одно, Томми, я восхищаюсь Джоном, он, наверное, самый лучший археолог из ныне живущих и вообще один из самых лучших археологов всех времен и народов. Но если окажется, что он ввязался в какое-то грязное дело, я первый отвернусь от него, особенно если эта затея будет представлять угрозу для тебя.

— Премного благодарна.

— Ты мне не веришь?

— Я хотела бы...

— Ты вся дрожишь, — сказал он и сделал шаг ко мне.

— А кто бы на моем месте не дрожал, — сказала я и отступила к ограде, — притом, что ты наговорил тут столько разных ужасов.

Он сделал еще один шаг, но мне больше некуда было отступать. Спина моя оказалась вплотную прижата к стене. Ветки жасмина кололи плечи через тонкую блузку, а от запаха чертовых цветов кружилась голова, — он был такой же дурманящий, как резкий запах клея для авиамоделей. Майк положил руки мне на плечи и привлек к себе.

Меня целовали не впервые, но этот поцелуй был нечто особенное — не простое умение, а тонкое искусство. Майк безошибочно знал, что делать: легкие движения его губ виртуозно совпадали с движениями гибких пальцев, осторожно изучавших какое-то весьма чувствительное место у меня между лопаток, о существовании которого я и не подозревала. Когда он поднял голову, я бы рухнула к его ногам, как вареная макаронина, если бы он отпустил меня.

— Где скамейка? — задыхаясь, прошептала я.

— Стыдись!

— Я просто хочу сесть.

Он дотащил меня до ближайшей скамейки, которая, к счастью, оказалась в самом темном уголке сада.

— А теперь, — сказал он, касаясь губами моих волос, — я начну исподволь задавать тебе хитрые наводящие вопросы.

— Вроде того навязшего в зубах: «Что было в письме?»

— Верно.

— Ты чересчур опытен, Майк, — сказала я, пытаясь скрыть, что все еще не могу отдышаться. — Я думала, археологи — сухие педанты, увлеченные только костями мертвецов.

Его рука так неожиданно сдавила мои ребра, что у меня перехватило дыхание.

— Теперь я понимаю, почему Джон время от времени хочет тебя придушить.

— Почему бы не захотеть и тебе, когда так многим этого хочется?

— Признаюсь, почему у меня нет такого желания. Потому, что ты ужасно трогательно беззащитна. Ну уж нет, ты останешься на этой скамейке, где я могу не отпускать тебя. Я вовсе не хотел тебя обидеть, ты по-своему восхищаешь меня. По крайней мере, не хнычешь и не скулишь по поводу того, что с тобой произошло. Ты стараешься ответить ударом на удар. А если и чувствуешь жалость к себе, то от других жалости не ждешь. Но, моя дорогая девочка, ты не сможешь справиться с этой проблемой только злыми шутками. И хотя я испытываю страстное желание защитить тебя от всяческих незнакомцев, в моем возрасте уже как-то неловко скакать по пустыне, словно юный рыцарь. Тебе нужно защищать себя самой. Секреты опасны для их обладателя, только пока они остаются секретами.

— Но письмо-то исчезло. Тот, кто его взял, знает, что в нем.

— Ты тоже знаешь. Послушай, Томми, ты не единственный знаток образа мыслей арабов. Я уверен, что Абделал никогда не сказал бы тебе ни о чем прямо. Он поступил бы умнее — намекнул бы на что-то, сослался на то, что понятно только вам двоим... Ха... Прямо в точку, не так ли?

— Отстань от меня! Это просто нахальство — обнимать, чтобы чувствовать мою реакцию. Я не собираюсь быть собственным детектором лжи.

— Кончай вилять и замолчи. — Он поцеловал меня снова, так что я на некоторое время потеряла дар речи, а потом мрачно продолжал: — Если старик оставил какой-нибудь загадочный намек, тебе грозит большая опасность, чем я думал. Ради Бога, Томми, неужели ты хочешь, чтобы тебя затащили в какую-нибудь пещеру и как следует допросили? Если тебе не страшно, то я боюсь!

— Но он же никому не понятен, — промямлила я, — я сама его не понимаю.

Он оставил меня в покое, во всяком случае в смысле продолжения беседы.

Свидание в саду имело два результата. В процессе тесного общения я поняла, что Майк никак не мог быть моим ночным визитером. Второй результат был, вероятно, неизбежен. Ведь я еще раньше почти решилась довериться ему.

— Это, черт ее забери, самая жаркая страна из всех, куда меня заносило! — воскликнула Ди со свойственной ей непосредственностью.

Мне ужасно не хотелось с ней соглашаться, но пот, стекавший с моего подбородка, был достаточно красноречив. Солнце стояло почти над головой, и добела выжженные им голые скалы дышали жаром, как гриль. Я чувствовала себя свиной отбивной на его решетке.

— По крайней мере, мы хотя бы в тени, — нашлась я что ответить.

Тень исходила, как и следовало ожидать, от скалы. Вокруг не было ничего, кроме подобных ей скал, и никаких других красок, кроме лазури неба над головой да красно-желто-зеленых пятен, мелькавших на лазоревом фоне, — это виднелись скуфейки рабочих.

Рабочие разбрелись далеко по скалам, обыскивая расщелины и отвесные склоны по обеим сторонам небольшой вади поблизости от Долины цариц. В Долину ведет нечто напоминающее дорогу, вот почему Ди вместе с гипсом и всем прочим была сейчас здесь. Когда поисковая группа двинется в более девственную местность, ей придется остаться в своей комнате в институте, и я горько сокрушалась, что она не осталась там сегодня.

— Я сейчас умру, — простонала она.

— Какого черта в таком случае ты поехала с нами?

— Мне было скучно. Тут совершенно некуда пойти. Я думала, это меня развлечет.

— Вон идет Майк, — сказала я, — Возможно, это зрелище тебя развлечет.

К своей досаде, я обнаружила, что, подобно ей, подалась вперед и с нетерпением наблюдаю, как, отделившись от кучки рабочих в белых балахонах, долговязая фигура прыжками движется вверх по склону в направлении нашей скалы. Благодаря мистеру Блочу у нас был целый герметичный контейнер охлажденных напитков, однако я подозревала, что, так резво карабкаясь сюда, Майк мечтал не только об отдыхе и освежающих напитках.

Он плюхнулся на землю, протянув свои длинные ноги чуть не до края скалы, и улыбнулся одинаково лучезарно нам обеим.

— Жарко, — выдохнул он.

— Бедный мальчик, торчать под этим сумасшедшим солнцем!

Надеюсь, нет нужды уточнять, что это восклицание исходило от Ди.

Она хлопотала вокруг него, подавая ему запотевший стакан и вытирая лоб обшитым кружевами носовым платочком. Пока все это происходило, я изображала жгучий интерес к деятельности поисковой группы внизу. Однако, как ни странно, при этом от меня не укрылось, как от частого дыхания вздымается грудь Майка, как на загорелой шее пульсирует кровь и подрагивают мышцы на тыльной стороне руки. Со времени нашего неожиданного рандеву в садике института мы виделись, по существу, впервые, если не считать мимолетной встречи утром на глазах у всех и обмена стандартными приветствиями.

Ди засыпала его идиотскими вопросами, на которые он терпеливо отвечал, а я тем временем размышляла, передал ли он Джону новость, выуженную у меня накануне вечером. Она поставила Майка в тупик не меньше, чем меня, но я была уверена, что он тут же побежал с ней к своему хозяину, как верный пес с костью. Интересно, думала я, рассказал ли он Джону, каким образом выудил из меня эту информацию. Возможно. Мужчины любят хвастаться своими победами, а это была впечатляющая победа, учитывая мое упорное нежелание говорить что-либо о содержании письма. Однако целовал он меня, пожалуй, не только для того, чтобы заставить проболтаться, но и для собственного удовольствия. И если бы я не была уверена, что он готов целоваться с любой женщиной, это возвысило бы меня в собственных глазах.