Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

По обычаю это означало бы, что он должен взять их в свой дом и заняться их воспитанием; они составили бы компанию его маленькой дочери Эмилии Лепиде, только начавшей учиться ходить. За несколько месяцев, прошедших со смерти Друза, Мамерк успел полюбить всех этих детей, даже упрямого молодого Катона, чей непреклонный характер Мамерк находил достойным сожаления и чью любовь к брату, молодому Цепиону, считал трогательной до слез. Мамерк и вообразить не мог, что не сможет взять детей к себе домой – до того момента как он возвратился после приготовлений к похоронам своей матери и рассказал обо всем жене. Они прожили вместе всего около пяти лет, и он все еще был влюблен в нее. Не нуждаясь в браке ради денег, он выбрал себе невесту по любви, безрассудно понадеявшись, что и она выходит замуж по любви. Будучи из меньших Клавдиев, потерявших состояние и отчаявшихся, жена Мамерка ухватилась за него. Но она его не любила. Она также не любила и детей. Даже свою собственную дочь она считала надоедливой и оставляла в обществе нянек, так что маленькая Эмилия Лепида росла избалованной.

– Они не переедут сюда! – отрезала Клавдия Мамерция, прежде чем муж успел закончить свой рассказ.

– Но они должны жить у нас! Им некуда больше идти! – сказал он возмущенно.

Его собственная мать умерла так недавно, что он никак не мог еще оправиться от этого потрясения.

– На наше счастье, у них есть этот огромный великолепный дом, пусть в нем и живут! Денег там так много, что неизвестно, что с ними делать. Найми им кучу учителей и наставников и оставь их там, где они есть. – Рот ее сжался, уголки губ опустились вниз. – Выбрось это из головы, Мамерк! Они не должны переселяться сюда.

Так в его идоле появилась первая трещина, но он чего-то еще не понимал. Мамерк стоял перед своей женой, изумленно глядя на нее. Теперь сжались и его губы.

– Я настаиваю, – сказал он. Жена подняла брови.

– Ты можешь настаивать, пока вода не превратится в вино, муж мой! Все равно они не переедут сюда. Или решим таким образом: если они придут – я уйду.

– Клавдия, имей хоть немного жалости! Они так одиноки!

– Почему я должна жалеть их? Им не грозит ни голод, ни недостаток образования. Да никто из них и не знает, что значит иметь родителей, – заявила Клавдия Мамерция. – Оба Сервилия коварны и чванливы, Друз Нерон придурковат, а остальные ведут свое происхождение от раба. Оставь их там, где они есть.

– У них должен быть достойный дом, – возразил Мамерк.

– Он у них уже есть.

То, что сделал Мамерк, не было признаком его слабости, просто он был практичным человеком и понимал, что переубедить Клавдию невозможно. Если бы он забрал их к себе после этого объявления войны, их положение стало бы еще хуже. Ему пришлось бы все время присутствовать в доме, а реакция Клавдии показала, что она может взять манеру срывать на них свое негодование по поводу своей обремененности семьей при каждом удобном случае.

Он отправился к главе сената Марку Эмилию Скавру, который, правда, не был Эмилием Лепидом, но был старшим из Эмилиев. Скавр был также одним из душеприказчиков Друза и единственным душеприказчиком Цепиона. Поэтому в его обязанности входило сделать все, что можно для детей. Мамерк чувствовал себя несчастным. Смерть матери оказалась колоссальным ударом для него, потому что он всегда жил вместе с ней до тех пор, пока она не перебралась к Друзам – сразу же после того, как он женился на Клавдии и привел ее в дом. Она никогда не проронила ни единого слова в осуждение Клавдии. Но, оглядываясь назад, он подумал о том, как счастлива была бы Корнелия Сципиона, получив доказательства, оправдывавшие ее уход.

К тому моменту, когда Мамерк достиг дома Марка Эмилия Скавра, он уже не был влюблен в Клавдию Мамерцию и никогда это чувство в нем не сменилось более дружеской, спокойной любовью. До этой минуты он считал невозможным разлюбить ее – так быстро, так окончательно; однако вот он стоит, стучась в двери Скавра, опустошенный потерей матери и потерей любви к своей жене.

Поэтому Мамерку ничего не стоило объяснить Скавру свою ситуацию в самых откровенных выражениях.

– Что мне делать, Марк Эмилий? – спросил он, закончив рассказ.

Глава сената Скавр откинулся в кресле, глядя своими ярко-зелеными глазами в лицо Мамерка – типичное лицо Ливиев: нос, похожий на клюв, темные глаза, выдающиеся скулы. Мамерк был последним из двух семейств. Ему надо было помогать и опекать как только возможно.

– Я думаю, что ты должен принять во внимание желание твоей жены, Мамерк. Следовательно, ты оставишь детей в доме Марка Ливия Друза. Но с другой стороны, тебе придется найти достойного человека, который жил бы там вместе с ними.

– Кого?

– Поручи это мне, Мамерк, – живо ответил Скавр. – Я что-нибудь придумаю.

Два дня спустя Скавр нашел такого человека. Очень довольный собой, он послал за Мамерком.

– Помнишь ли ты некоего Квинта Сервилия Цепиона, который был консулом за два года до того, как наш замечательный родственник Эмилий Павел сразился с Персеем Македонским при Пидне? – спросил Скавр.

Мамерк усмехнулся:

– Лично я его не знал, Марк Эмилий! Но я знаю, кого ты имеешь в виду.

– Хорошо, – сказал Скавр, ухмыльнувшись в ответ. – У этого некоего Квинта Сервилия Цепиона было три сына. Старшего он усыновил от Фабиев Максимов и последствия были горькими – Эбурнус и его несчастный сын, – Скавр получал удовольствие от таких разговоров; он был одним из самых главных экспертов в Риме по генеалогии благородных семейств и мог проследить разветвления родословного древа любого значительного человека. – Младший сын, Квинт, произвел на свет консула Цепиона, который украл золото Толозы и проиграл битву при Араузионе. Он также произвел на свет девочку, Сервилию, которая вышла замуж за нашего уважаемого консулара Квинта Лутация Катула Цезаря. От Цепиона консула произошли тот Цепион, который на днях был убит марсом Силоном, а также девочка, которая вышла за твоего брата, Друза.

– Ты ничего не сказал о среднем сыне, – заметил Мамерк.

– Намеренно, Мамерк, намеренно! Именно он интересует меня сегодня. Имя его Гней. Он женился намного позже, чем его младший брат Квинт, поэтому его сын, разумеется, тоже Гней, по возрасту мог быть лишь квестором, когда его первый двоюродный брат был уже консуларом и проигрывал битву при Араузионе. Молодой Гней был квестором в провинции Азия. Он тогда только что женился на Порции Луциниане – бесприданнице, но Гней и не нуждался в невесте с большим приданым. Он был, как и все Сервилии Цепионы, очень богатым человеком. Уехав в провинцию Азия, Гней квестор произвел на свет ребенка – девочку, которую я буду называть Сервилией Гнеей в отличие от других Сервилий. Ныне пол этого ребенка Гнея и Порции Луцинианы сыграл весьма неблагоприятную роль.

Скавр замолчал, чтобы перевести дух и лучезарно улыбнулся:

– Разве не удивительно, дорогой мой Мамерк, как замысловато переплетены все наши семьи?

– Я бы сказал, это устрашает, – ответил Мамерк.

– Но вернемся к нашей двухлетней девочке, Сервилий Гнее, – сказал Скавр, с удовольствием погружаясь в свое кресло. – Я употребил слово «неблагоприятную» не без основания. Гней Цепион перед отъездом в провинцию Азия и началом своего квесторства составил завещание, но, я полагаю, даже и не думал в тот момент, что его придется исполнить. Согласно lex Voconia de mulierum hereditatibus,[18] Сервилия Гнея – девочка! – не может иметь право на наследство. По его завещанию очень большое состояние достается его первому двоюродному брату, Цепиону, который проиграл битву при Араузионе и украл золото Толозы.

– Я должен заметить, Марк Эмилий, что ты чрезвычайно откровенно выражаешься по поводу судьбы золота Толозы, – сказал Мамерк. – Все и всегда говорят, что он украл его, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из наших авторитетов раньше высказывался так определенно.

Скавр нетерпеливо хлопнул рукой.

– О, мы все знаем, что он украл его, так почему же не сказать об этом? Ты никогда не казался мне болтуном, потому я думаю, что могу считать себя в безопасности, говоря тебе об этом.

– Да, можешь.

– Я полагаю, что Цепион, известный по битве при Араузионе и золоту Толозы, должен был бы вернуть состояние Сервилий Гнее, если бы она его унаследовала. Разумеется, Гней Цепион предусмотрел для девочки содержание в полном объеме, допускаемом законом по завещанию, но это ничтожная доля по сравнению со всем состоянием. А затем он отправился в качестве квестора в провинцию Азия. На обратном пути его корабль потерпел крушение, и он утонул. Наследство получил Цепион, ставший знаменитым благодаря. Араузиону и золоту Толозы. Но он не вернул девочке ее состояние. Он просто присоединил его к своему собственному, уже астрономическому богатству, хотя вовсе в нем не нуждался. И, по прошествии времени, наследство бедной Сервилий Гней перешло к Цепиону, которого убил несколько дней назад Силон.