Язык и человек. К проблеме мотивированности языковой системы - Михаил Шелякин

Произвольность знака предполагает действительно какую-то «договоренность». Представить себе саму процедуру этой договоренности о языковом знаке невозможно да и не нужно, так как она в принципе сводится к принятию в коллективе знака, предложенного стихийно или сознательно, как удачного, нужного для языка как средства коммуникации. Следует также учитывать тот факт, что трудно себе представить образование языкового знака без опоры на уже имеющиеся языковые знаки, поскольку они не создаются из набора фонем, как образуются флаги-символы из набора цветов. Если иметь в виду все наличные знаки языка (как осознаваемые, так и уже не осознаваемые в своей мотивации), то к ним больше применим термин «конвенциальные знают» в смысле «возникшие не из естественной природы означаемых, а по принятому, установленному согласию с ними людей».

Любая коммуникация немыслима без одинакового понимания знаков интерпретантами, т.е. без поиска их соотношения с означаемыми. Если знак полностью «слит» с означаемым, то его функциональная интерпретация не вызывает особых затруднений (ср. знаки радости, гнева, горя на лице). Поэтому у животных в сигнальной функции звука большую роль играет его сила, ритм и др. характеристики, которые «слиты» с их эмоциональным состоянием. Это касается и их двигательных «знаков»: знаков подзывания, покорности, угрозы, подчинения и др. Человеческая коммуникация возникла не на пустом месте. Ей предшествовал длительный процесс развития звуковых и двигательных реакций предлюдей. Если мы признаем генетическую связь между человеком и животным, то мы должны и признать, что источником образования первичных звуковых знаков человека были унаследованные от животных звуковые комплексы, которые в ходе развития человека постепенно отделялись от их биологических основ и становились объектом «обработки» для человеческой коммуникации. И первым этапом этого отделения и в то же время связанным с предшествующим этапом «слитности знака и означаемого» был, видимо, звукосимволизм в широком понимании, т.е. этап образования иконических знаков (ср. первый этап в развитии письменности – пиктографию). Этот этап был самый доступный для образования одинаково интерпретируемых языковых знаков.

Следующий этап в развитии языковых знаков заключался в переходе иконических знаков в символические, когда развитие абстрактного мышления человека и изменение означаемых освобождало иконические знаки от конкретных ассоциаций. Однако процесс образования языковых знаков на этом не закончился. Потребности коммуникации, связанные с развивающейся познавательной и другой деятельностью человека, требовали образования новых знаков. И здесь были разные возможности:

1) образование новых знаков путем переноса звуковых отличий знака на синтагматические при семантическом усложнении звукового знака (ср. явления полисемии, омонимии); 2) образование новых знаков путем создания сложных знаков из имеющихся знаков; образования новых знаков под влиянием семантически близких знаков.

Разные языки пошли по разным путям образования новых знаков в комбинации с другими путями. В одних языках преобладает словообразование и морфемное строение слова, в других языках оно представлено в меньшей мере. Но все пути образования новых знаков всегда были так или иначе семантически мотивированными.

Таким образом, в синхронии языка образование языковых знаков подразделяется на а) семантически мотивированное и б) только исторически мотивированное, которое в силу преемственности во времени не может быть произвольным, а может быть только принудительно традиционным и исторически семантическим. Семантическая мотивированность языковых знаков стала опираться не на мотивированность звучания, а на мотивированность его морфемного строения и сочетаний. Мотивировка языкового знака сменилась мотивировкой структуры означаемого и его системных связей, иконичность звукового состава знака сменилась иконичностью означаемого: словообразование и сочетаемость означаемых как бы «рисует» новое означаемое при помощи семантических признаков морфем или его сочетаемости.

Чем же объясняется в целом мотивированность образования языковых знаков (в синхронии и диахронии языка)? Видимо, здесь играют роль несколько факторов:

а) особенность человеческого мышления, стремящегося к познанию мотивированности действительности и мотивированности своей деятельности, б) стремление мышления и языка к своему системному характеру, проявлением которого является мотивированное образование новых знаков. Но с точки зрения процесса коммуникации мотивированность образования языковых знаков является результатом адаптации их к эвристическому и однозначному пониманию отдельных означаемых информации, обеспечивающему статус их определенности, ясности и известности для коммуникантов, что имеет прямое отношение к эффективности общения и овладению языковой системой. Поэтому особенно заботливо относится к мотивированности образования языковых знаков научная терминология, создаваемая сознательно и целенаправленно.

Мотивированность образования языковых знаков тесным образом связана с культурологическим аспектом языковой системы. Языковые знаки – это своеобразные артефакты, создаваемые носителями языка в соответствии с особенностями своей культуры.

4.3. Принцип (10) фонемного членения звукосегментных языковых знаков

Как уже говорилось выше, одним из принципов языковой системы является принцип оптимальной знаковой дифференциации означаемых: язык стремится придать каждому отдельному означаемому специфический знак. Для реализации этого принципа знаки должны сами отличаться друг от друга, что имело место уже при первичном знаковом символизме. Можно предположить, что именно первичные символизирующие звуковые комплексы (видимо, слогового характера) были основой для дальнейшего выделения в них сначала мало дифференцированных, а затем более-дифференцированных и отчетливо артикулируемых фонетических единиц, которые И.А. Бодуэн де Куртенэ назвал произведением артикуляционного искусства.

Человек способен произносить большое количество разных звуков (вряд ли их можно подсчитать). Но не все они в состоянии обеспечить оптимальное различие и идентификацию языковых знаков. Это может достигаться только при условии, если сами звуки максимально отличаются друг от друга по обобщенным артикуляционным и акустическим признакам, постоянным и одинаковым для коммуникантов. Такое различие может быть лишь при их противопоставлении (оппозиции) по инвариантным (т.е. неизменным в своем постоянстве) признакам, что значительно сужает набор звуков для отличия знаков: максимально противопоставленных рядов инвариантных звуков гораздо меньше, чем не противопоставленных и вариантных, и речевой аппарат человека ограничен именно в произнесении максимально противопоставленных и постоянных в своих признаках звуков. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, например, не существует языка, где не было бы противопоставления гласных и согласных, поскольку это противопоставление является наиболее различающимся и постоянным по признакам, и оно уже было заложено в звуковых комплексах животных, ср. первые детские слова ма, па (некоторые исследователи считают, они символизируют «чмокание» при кормлении).

Развитие оппозитивного различения звуков по инвариантным признакам в пределах звуковых комплексов и привело к фонемному членению языкового знака, которое служит для различения и идентификации знаков в коммуникации. Как известно, количество фонем по языкам ограничено и колеблется от 10 до 50, но их комбинации представляют большое количество языковых знаков. В эпоху выделения фонем из звуковых комплексов их было еще меньше, о чем свидетельствует сравнительно-историческое языкознание, но в связи с образованием новых языковых знаков количество их увеличивалось путем расширения противопоставления звуков. Так под влиянием потребностей коммуникации возникли целые системы фонем, становлению и развитию которых несомненно способствовал и диалектический характер мышления человека (системная интерпретация окружающего мира, особенно по бинарному принципу). При этом, в связи с сосредоточением звукообразования в верхней и передней части речевого аппарата, происходило и изменение звуков в более отчетливые звуки. Так, по наблюдениям Б.А. Серебренникова, велярный q с сильной задней артикуляции переходит во многих языках в более передний велярный к или х. Велярный q существовал и в индоевропейском праязыке и отражался как к (в германских языках как И). Б.А. Серебренников объясняет этот переход следующим образом: «Более глубокая артикуляция q по исполнению является более трудной сравнительно с менее глубокой» [Серебренников 1988: 97]. Но ведь велярный q все-таки сначала произносили, несмотря на трудность его исполнения. На наш взгляд, причина здесь другая: движение звукообразования вперед, к передней части речевого аппарата, было связано со стремлением к более противопоставленной и обобщенной различительности звука, так как задняя и нижняя части речевого аппарата менее сильные и подвижные.