Этаж шутов - Анри Труайя

– Как можешь ты отдаваться такому ничтожному?

– Спроси у баб, которых насильничают солдаты в захваченном городе, – вздохнула она, с трудом приходя в себя. – Некоторым это нравится больше, чем когда их берут по-обычному.

– Выходит, что я насильничаю?

– Еще как!

– И ты соглашаешься?

– Даже прошу!

– Жаль, что не я обучил тебя этой игре! – сказал Вася.

– Никто меня не учил. Я такой уродилась. Просто не было подходящего случая.

– А сейчас подходящий?

– Тебе видней!

– Ты не даешь мне передохнуть!

И Вася вновь страстно прижал к груди эту смертную, он, полубог, которому сейчас было все позволено.

Чувственное влечение, обычное между мужчиной и женщиной, встретив непонимание толпы, постепенно перерастало в тайный союз двух заговорщиков, в то, что встречается иногда у супругов, несхожих характерами, – в понимание друг друга. Красота и уродство объединялись, чтобы выстоять, подтвердить, помимо постели, основательность их семьи.

Наслаждаясь семейным счастьем, Вася перестал интересоваться слухами, и все же городские толки о делах государственных дойдут до него. После таких замечательных новостей, как благополучные роды Анны Леопольдовны и обеспечение престола законным наследником, народ снова забеспокоился. Верные люди намеками говорили о внезапном недомогании царицы. Ходили слухи, что она якобы страдает недугом, весьма опасным в ее возрасте, – камнями в почках. Вася, для которого двери дворца оставались всегда открытыми, поспешил туда, чтобы разузнать обо всем на месте. То, что он услышал, потолкавшись наугад по передним, его потрясло. Те, кто был вхож к царице, рассказывали, что она сильно мучается и что Бирон, который зорко следит за ее состоянием, настойчиво просит Ее Величество назначить его регентом, дабы он мог законно править страной до совершеннолетия царевича, разумеется, лишь после того, как оплачет ее кончину. Некоторые опасались, что фаворит, воспользовавшись своим положением, устранит наследника и вместе с подначальной ему немецкой шатией, окружившей трон, укрепится во власти. Родовитые, лелея мечту изгнать из страны иноземцев, заполонивших двор, считали, и не без основания, вопрос о власти делом сугубо семейным. И те и другие по очереди осаждали покои больной, одолевая ее просьбами и советами. В начале осени государыня объявила, что эти склоки у изголовья ее утомили и что она по совету лекарей решила развлечься – это пойдет ей на пользу лучше всяких аптечных снадобий. Бирону было приказано вызвать в помощь шутов. Хотя Вася числился в списке как запасной, его пригласили первым.

Войдя вслед за фаворитом в опочивальню Ее Величества, он с трудом узнал в этой затерявшейся в глубине кровати исхудалой старухе прежнюю Анну Иоанновну. От некогда тучной царицы остались обрюзглые складки у рта и над веками да пронзительный взгляд. Неподвижные руки, лежавшие поверх одеяла, напоминали руки покойника. Бирон подал знак, что Вася пришел. Царица с трудом приподняла голову, заговорила, почти не размыкая губ. Голос звучал глухо, словно пробивался сквозь толщу савана.

– Видишь, Вася, до чего я дошла, одни мощи остались. А ты все такой же! Женитьба тебе на пользу. Не подрос, однако же потолстел. Толстеют только счастливые люди. Я всегда была толстой. А теперь отощала. Это плохой знак. Худеют для домовины. Меня подкосили их мерзкие снадобья. На тебя вся надежда! Посмеши меня, как раньше смешил, до слез! Добрая шутка прибавит здоровья. Ну так чем ты меня порадуешь? Кого сегодня изобразишь?

Застигнутый врасплох, Вася лихорадочно перебирал в памяти свои заготовки, подыскивая историю, которая могла бы потешить прикованную к постели царицу.

– Говори первое, что придет в голову, мне все равно, лишь бы было смешно. Кстати, расскажи о своей первой брачной ночи! Кое-что до меня дошло, но соблазнительно услышать подробности от тебя самого. Ну, давай же! Не таи ничего.

– Да простит меня Ваше Величество, – смущенно пробормотал Вася, – но это была обыкновенна ночь, как все… Разве что со стороны новобрачной было чуть больше смущения, а с моей – неловкости и нахальства…

– Она тебе отдалась? – возбужденно спросила царица.

– Да, Ваше Величество.

– До конца?

– Да…

– Лежала неподвижно или помогала тебе?

Она перевела мстительный, злой взгляд на Бирона. Сейчас Вася более чем когда-либо чувствовал, что он был ставкой в сведении счетов между царицей и ее бывшим любовником. Прекратится ли это когда-нибудь? Сегодня партия разыгрывалась между одержимой ревностью умирающей женщиной и полным сил и здоровья мужчиной, который уже чувствовал себя победителем. Продолжая допрос, она наносила раны Бирону и одновременно травила свои.

– Когда ты тешился с ней любовью, какие слова она тебе говорила? Мне это интересно, вернее нам– мне и моему верному другу. Как она тебя называла в любовном пылу: дорогой, обожаемый или мой карапузик?

Сгорая от стыда, закипая от бессильного гнева, Вася сквозь зубы пробормотал:

– Просто Васей…

– Слишком уж незатейливо!

– Какие затеи в первую брачную ночь, Ваше Величество?

– Ну а после той ночи? – спросила она с усилием. – Непременно желаю видеть тебя вместе с ней. Ничто не доставит мне большей радости – несуразное и красивое рядом. Отправляйся за ней, Бирон! Приведи ее! Повеселимся здесь вчетвером!

Она нервно засмеялась, откинувшись на подушки, потом вдруг закашлялась, захрипела, стала хватать открытым ртом воздуху, глаза закатились, руки судорожно вцепились в простыни.

Бирон тут же выставил Васю за дверь и позвал лекаря, дожидавшегося в приемной.

Хотя внезапный приступ у государыни и расстроил Васю, тем не менее, покидая дворец, он облегченно вздохнул: кончилось его унижение. Наталья разделяла тревоги мужа. Они три ночи не прикасались друг к другу: было не до любви.

Через какое-то время из дворца стали поступать утешительные вести. Прошел даже слух о том, что императрица пошла на поправку якобы благодаря молитвам народа, который боялся «осиротеть». Люди с радостью рассказывали об улучшении здоровья царицы, не забывая, однако, добавить, что этим воспользовался Бирон: Ее Величество подписала бумагу о его назначении регентом до совершеннолетия наследника. Улучшение, увы, было недолгим. В народе опять зашептались: царица-де настолько плоха, что не узнает близких. А вскоре Пузырь, с которым Вася по-прежнему оставался в дружеских отношениях, сообщил, что Ее Величество впала в беспамятство.

28 октября 1740 года погребальный звон всех колоколов Петербурга возвестил о кончине высокочтимой и богобоязненной царицы Анны Иоанновны. Наталья и Вася будут присутствовать на отпевании покойной, а затем и на ее погребении в усыпальнице русских царей в самом центре Петропавловской крепости в соборе Святых Петра и Павла. Возвратившись домой, они будут в узком кругу по-семейному говорить о тех предполагаемых, но неясных пока переменах, которые повлечет за собой смена правления.