Игры Предвечных - Александр Гарин

   За миг до торжества его победы в коридоре раздался приближавшийся громкий топот. Дверь вздрогнула от того, что кто-то снаружи попытался толкнуть ее внутрь. Очевидно, пришелец не ожидал, что войти у него не получится, потому что вскинувшийся от бешенства Вальгард услышал приглушенный удивленный возглас. Громыхнуло сильнее, после чего тот, кто стоял в коридоре, грохнул в дверь кулаком. Кулак этот, если судить по звуку, был в боевой перчатке.

   - Марика! - голос про-принца Седрика было трудно спутать с чьим-то другим. - Спишь, что ли? Какой тьмы ты там заперлась? Отворяй, говорю, законному супругу!

***

  - Марика! - уже резче повторил наследник велльского престола, снова стучась в дверь, которая вела в его собственную комнату. - Открывай уже! Что там у тебя происходит? Открой эту проклятую...

   Внезапно новая мысль заставила его на несколько мгновений замереть. Раньше подобное никогда не приходило Седрику в голову. Однако раньше он никогда и не возвращался в спальню до срока, и не заставал дверь закрытой на засов.

   Про-принц обернулся. В коридоре, замыливая глаза до полной собственной незаметности, через каждые тридцать шагов стояли молчаливые охранники. Кто бы ни был сейчас у Марики, он не мог пройти мимо них.

   - Эй, вы, - те стражи, которые ближе всех стояли к двери, изобразили почтительное внимание. - Разве моя жена не у себя в покое?

   Воины невольно переглянулись.

   - Ее высочество провела в покое весь вечер после возвращения с охоты и еще не выходила, - осмелился доложить один из них.

   - Так она там?

   - Да, ваше высочество.

   Седрик прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Если бы Марика была с кем-то, он не мог этого не услышать. Однако все по-прежнему оставалось тихо.

   Меж тем заинтересованные происходящим стражники усиленно пялились перед собой, но Седрик сторонним чувством ощущал их интерес. Это подняло его раздражение. Каковы бы ни были замыслы Марики, которая впервые за все время замужества заперла проклятую дверь, она поставила его в очень неловкое положение.

   - Марика! - проорал он, окончательно выведенный из себя. - Просыпайся и открывай этот мраков засов, или я его выломаю!

   Комната по-прежнему молчала. Уже не на шутку встревоженный Седрик ударил в дверь плечом - раз, другой... С третьего засов глухо зазвенел по камню пола и про-принц едва не ввалился в распахнувшиеся створки двери.

   В комнате было пусто и полутемно. В очаге потрескивали догоравшие поленья. Из-за приоткрытой двери на балкон поддувало занавески, но воздух в комнате все равно в первый миг показался про-принцу до того спертым, что его неудержимо начало клонить в сон. Преодолев себя, он широким шагом подошел к своему супружескому ложу, на котором, разметавшись, спала его жена.

   У Седрика отлегло от сердца. Он уже совсем было собрался прилечь рядом с супругой и разбудить ее поцелуем, когда второй брошенный на нее взгляд заставил его насторожиться.

   Марика лежала близко к краю кровати, свесив ноги на пол. Ее руки были раскинуты в стороны, волосы растрепаны. Полуобнаженная грудь тяжело вздымалась. Прикрытые веки подергивались, точно прекрасной романке снился тревожный сон. Однако она не проснулась ни на голос мужа, ни на звук высаженной двери, в то время как слух у нее всегда был отменным. Лицо жены в полумраке показалось Седрику бледнее обычного и заостренным, точно при тяжелой болезни или сильном утомлении.

   Борясь с невесть откуда взявшимся ощущением неправильности, Седрик коснулся плеча жены и встряхнул. Потом встряхнул сильнее. Марика не реагировала, по-прежнему пребывая то ли в глубоком сне, то ли в обмороке. Окончательно перепугавшийся супруг приподнял тяжелое тело жены и перенес его поближе к изголовью кровати, уложив голову Марики на подушку. Романка тяжело вздохнула, но не проснулась и тут. Вне всяких сомнений, с ней творилось что-то неладное.

   - Марика! - позвал Седрик, по-прежнему борясь с собственной странной сонливостью, которая начала обуревать его подле супруги. - Марика, просыпайся!

   Он встряхнул ее снова, приложился ко лбу губами и опять встряхнул. На несколько мгновений романка будто оживилась и слегка порозовела. Воодушевлённый успехом, Седрик сунул угол простыни в стоявший тут же кувшин с водой и обтер им лицо жены.

   Марика дернулась и едва слышно что-то простонала. Ресницы ее дрогнули. Распахнув глаза, она некоторое время бездумно смотрела в склоненное над ней лицо Седрика. Узнав его, знакомо поморщилась и попыталась перевернуться на бок, спиной к нему.

   - Марика! - повторил обрадованный супруг, который думать забыл о своем гневе. - Что с тобой... случилось? Ты не хотела просыпаться. Хорошо себя чувствуешь? Может быть, позвать лекаря?

   - А что... с тобой... случилось? - сипяще передразнила жена, подтягиваясь на подрагивавших руках. С помощью Седрика ей удалось сесть, и она тут же схватилась за голову. - Ты ведь... должен был ночевать в пригороде? Зачем ты... меня... разбудил?

   - Пришлось оставить Черного у того целителя, который говорит с животными. Помнишь, я рассказывал тебе? - Седрик стащил перчатки, потом сбросил плащ и взялся за сапоги. - Я намеревался заночевать у него же. Даже начал готовить себе постель... в его сарае, когда на меня словно снизошло... Словно кто-то меня подбросил. Я вдруг почувствовал, что мне нужно вернуться. Как будто с тобой беда. И я... ну вот, я здесь. Разбудил тебя, потому что ты лежала, как неживая. Еще и двери заперла. Какой тьмы ты заперла дверь?

   Марика бросила взгляд в сторону створок, которые прикрыл Седрик, когда входил, потом - на валявшуюся на полу задвижку и пожала плечами.

   - Не помню, чтобы я ее запирала, - проговорила она, вновь прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу. - Проклятие, Дагеддид... Лей свидетель... вынеси ты свои сапоги... хоть на балкон.

   Седрик ухмыльнулся и выполнил ее просьбу. Когда он вернулся в комнату, Марика уже была на ногах. Она подняла с пола, очевидно, выроненный ею ранее том сказок и положила его на столик рядом с креслом, которое стояло у очага. Потом подкинула в огонь еще несколько поленьев. Проделав это, Марика вернулась к ложу и присела, приложив ладонь ко лбу. Должно быть, она все еще чувствовала слабость после своего загадочного недомагания.

   - Утомила сегодняшняя охота, - отвечая на немой вопрос Седрика, нехотя пояснила она. - Нужно было нянчить маннов. Генрих устранился, и заботиться о... гостях пришлось мне.