Полшанса - Глеб Силаев

Местное светило постепенно начало краснеть и уходить за горизонт. Я к этому времени сносно научился вызывать сокет. Оказалось, всё довольно просто: рассредоточиваешь взгляд на несколько секунд, и он появляется. Несколько раз моргаешь, и он пропадает. Для вызова текста просто нужно обозначить одну из светящихся точек на грани видимости. Сам же текст перед глазами совсем не мешает следить за окружением. Сначала было непросто, из-за чего я несколько раз проверял прочность земли своим телом, но всё же мне удалось приспособиться.

Это сильно похоже на то, чем пользуются сервиторы. Им тоже информация поступает напрямую в мозговой центр с возможностью подключения ко внешним визорам для получение более объёмных данных. Только вот их окуляры напрямую подключены к модулю внутреннего управления. Для них видеть внутренним взором бесконечный поток цифр, обозначающий буквально всё, в порядке вещей. Мне множество раз приходилось слышать, что биоинженеры не раз пытались внедрить ахромат живому человеку. В первую очередь в этом были заинтересованы военные, чтобы офицеры могли получать более полную картину боя, находясь непосредственно на фронте. Все подобные эксперименты заканчивались неудачей. Да и, насколько мне известно, пока что не существует способов дать человеку дополнительное улучшение, не прибегая к установке внешних модулей или аугментических модификаций. Тогда как? Как я могу видеть текст и одновременно окружение? Управление сокетом лишь мыслью кажется вовсе нереальным.

Насколько же продвинуты те, кто нас сюда отправил, раз им доступно подобное? И ещё больший вопрос, раз им не составило никаких проблем выдернуть из иного мира три тысячи человек и наделить их неведомой технологией, то неужели они не смогли решить возникшую проблему в этом мире сами? А что если … Нет! Это бред, полная чушь. Ну, а если всё же на секунду поверить, что тут замешены не какие-то абстрактные «ОНИ», а вполне определённый «ОН» то есть …Бог. А что, это было бы в его стиле. Создать расу, дать свободу воли, но не дать моральных ориентиров. Дождаться пока они разовьются, разрушат свой дом, немного одичают и озвереют, а затем столкнуть лбами с другим своим творением. Зачем? Просто так, скучно стало. И нет тут никакой высшей цели. Ведь если верить священному писанию, причём любому из его версий, Бог ещё тот мудак.

— Воняет. — буркнул Павел и остановился.

— Чем воняет? Я нечего не чую, а вы чуете? — Втягивая воздух, закрутил головой Барон.

— Вон там, гнилым мясом тянет. — Ткнул пальцем Павел в сторону одной из развалин.

— Отойдите за ту стену и не высовывайтесь. Я схожу проверю, что там. — С этими словами Гавел скрылся в кустах, обходя указанное Павлом место по большой дуге.

Я обратил внимание, как он вошёл в кустарник. Ни одна веточка не хрустнула, ни один листок не прошелестел. Да уж, всё-таки я был прав — непростой он человек. Минута, вторая, десятая. Барон, уже весь изъёрзал, то и дело задевая ветки низко растущего деревца своей рельсой. А у меня рука ещё сильнее разболелась. От боли начало темнеть в глазах. Нужно терпеть, как бы больно мне ни было. Вот ещё минут через десять Гавел появился, прямо у нас за спиной. От неожиданности Барон как-то по девчачьи взвизгнул, но тут же прикрыл рот руками.

— Ты чего так долго, я уже хотел с этими двумя идти тебе на выручку? — Опомнившись, Барон опустил глаза. — В смысле, мы начали волноваться и решили, что может быть тебе наша помощь … того, не помешает, вот.

— Я так и понял. Но ещё раз не уследишь за языком, будешь его как украшение на шее носить. Ты всё понял?

— Д-д-да, я понял. Извини.

— Можно идти, там никого нет. Ну, почти никого.

За поворотом ко мне пришло осознание: чтобы здесь ни происходило, на деле всё намного, намного хуже.

Большой, грубо сколоченный деревянный щит, весь измалёванный какими-то знаками. По центру к нему несколькими гвоздями прибиты ноги какого-то копытного животного. Перед щитом на небольшой насыпи из камней лежит раздувшееся и почерневшее человеческое тело. Некогда оно принадлежало женщине, но, если не вглядываться, можно и не понять этого. Складывалось ощущение, будто её скелет взорвался изнутри: позвоночник торчит из горла, ключицы кольями вышли через плечи, а живот взрезали осколки рёбер, челюсти вывернуты наружу из-за раздувшегося языка, и кажется, будто она хочет что-то сказать. Рой мух без конца кружит над телом, выискивая место, куда ещё можно отложить личинок.

Кое-как пересилив себя, я отвернулся, встретившись взглядом с другими мертвецами. Ещё три тела справа от насыпи. Они стоят на коленях, кисти рук отрублены, а подбородком они насажаны на колья. В спине у каждого вдоль лопаток виден очень глубокий разрез. Слева ещё три тела.

Рука Гавела опустилась мне на плечо.

— А ты крепкий Филин. Смог сдержатся.

— Мне уже приходилось видеть трупы.

— И всё ровно увидеть мертвеца на обочине — это не то же самое, что смотреть на какой-то дикий ритуал. Знаешь, зачем они так поступили с теми, что на кольях?

— Ты сам сказал, что это ритуал.

— Да, сказал. Но, в отличие от сатанистов и сумасшедших с Земли, эти твари преследуют вполне прагматичную цель — накопление очков системы для получения нового уровня.

— Разве для этого недостаточно взять оружие системы и просто убить.

— Нас мало, а их много. Они не могут позволить одному забирать весь опыт с жертвы.

— Опыт ведь даётся тому, кто нанёс решающий удар?

— Не совсем так. Добивающий получит половину в любом случае. Даже если он весь бой стоял в стороне. Но если помимо него были и другие, тоже с оружием системы, то они получат часть опыта в зависимости от внесённого вклада. Я видел, как они это делают в свой первый же день появления здесь.

— Именно тогда ты получил красную метку?

Гавел не ответил. Вызвав сокет, посмотрел на скупую строчку.

Условно союзных субъектов: 606 из 2000

Не прошло и восьми часов, а уже три четверти всех людей мертвы. И кто знает, у скольких из них была лёгкая смерть, а сколько из оставшихся в живых ждут своей очереди на кол или алтарь.

— Идём, солнце скоро сядет. Нам нужно место, где мы сможем переждать ночь и желательно что-нибудь поесть.

Павел взвалил на спину бессознательное тело Барона, который отключился едва заметив мертвецов. Укрытием на ночь для нас стал четырёхэтажный сгоревший дом, точнее его каменная пристройка. Из