Помню тебя наизусть - Маргарита Дюжева

Макс отступил от меня на шаг:

— Ладно, уговорили.

Надо же, царь какой. Уговорили его…

— Ну что, погнали? — с этими словами он рывком задрал свитер и стащил его через голову, а потом бесцеремонно спихнул мне в руки, — сделай одолжение, подержи. Я скоро вернусь.

Подмигнул мне и, резко развернувшись, пошел к сцене мимо притихших изумленных одноклассников.

Я сама была в шоке, потому что под неказистым барахлом скрывалось такое тело, что все наши школьные красавцы меркли на его фоне. Упрямый разворот широких плеч, поджарый рельефно вылепленный пресс, а спина… На ней красовалась огромная угрожающая татуировка в виде черных крыльев.

Глава 6

POV Янка

Макс с грацией молодой рыси выскочил на сцену, подошел к турнику и сходу начал подтягиваться. Быстро, четко, будто вообще не чувствовал собственного веса. Удивленный народ быстро пришел в себя и начал хором считать, причем с гораздо большим рвением чем для всех остальных претендентов. Ершов их цапанул, то ли своей снисходительной уверенностью, то ли внезапными черными крыльями, то ли какой-то дикой энергией, хлещущей через край в каждом движении. Они прониклись, заинтересовались, почувствовали азарт, я же почувствовала приближение адского геморроя.

Господи, он вообще устанет когда-нибудь? Остановится?

Я стояла среди толпы, прижимая к груди старый свитер и не могла оторвать взгляда от его рук. Максим чем-то занимается? Легкой атлетикой? Борьбой? Конечно занимается, глупый вопрос. Такого тела лежанием на диване не добьешься. Такое делают упорно, планомерно, кайфуя от самого процесса и не планируя скрывать от чужих глаз.

Ощущение приближающегося Армагеддона усиливалось с каждым сокращением красивых бицепсов.

Зря я его сейчас раздраконила. Очень зря. Он теперь из принципа, назло мне всех уделает. Даже Меньшов вон перестал выпендриваться и теперь смотрел с одобрительным интересом, наверняка уже прикидывая, как затащить новенького в школьную сборную. И бить морду, похоже, Ершову уже никто не собирался. Все в восторге, кроме меня. Мне наоборот тошно, аж заломило виски так, что перед глазами заплясали черные пятна, но сколько бы я ни пыталась заставить себя отвернуться, взгляд как прикованный следовал за ним, жадно хватал детали.

— Так, приятель, — вмешался Семен перед вторым заходом, — Мы уже все рассмотрели твое пузо, давай-ка спиной.

Макс молча развернулся спиной к залу, и все загалдели с новой силой. Проклятые черные крылья. Они стелились по спине, спускались по плечам, завораживая своим танцем. Я даже дышать перестала, вцепившись сведенными пальцами в его свитер, только сейчас заметив, что он хранил запах Макса. Ненавязчивый свежий аромат, не одеколона, а геля для душа, пробирался куда-то внутрь, на подкорку, раздражая и без того расшатанные нервы.

Число претендентов на победу стремительно уменьшалось. Восемь, четыре. В полуфинале вылетел Меньшов. Последняя двойка – Макс и какой-то парень из Семкиной компании. Оба сильные, гибкие, жилистые, жали как ненормальные, под дикие вопли остальных.

Незнакомый парень первым разжал пальцы. Уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться, потом махнул рукой и отошел в сторону. Ершов продолжал подтягиваться. Тело блестело от пота, темные волосы прилипли ко лбу, но он не останавливался, решив поставить эффектную точку в этом соревновании. Чертов позер!

Мне хотелось, чтобы он сорвался, рухнул на пол и не мог пошевелиться, а все бы тыкали в него пальцем и ржали. Но увы, мечтам не суждено было сбыться. Решив, что на сегодня хватит, Макс легко спрыгнул на пол, вскинул кверху кулаки и победно завопил. Народ завопил в ответ. Энергетика хлестала через край, доводя до исступления, заставляя волосы на затылке вставать дыбом.

Я гудела, как натянутая струна, дышала так, будто это не он, а я отжималась как заведенная. Ноги сами сделали шаг навстречу…

Из толпы выскочила Ирка и с диким визгом бросилась к нему на шею. Обхватила руками лицо и впилась бесстыдным поцелуем в губы. Макс не оттолкнул, не остановил, наоборот под восторженное улюлюканье толпы подхватил ее за задницу, оторвал от земли, закружил, целуя в ответ.

В этот момент я отчаянно завидовала Иркиной смелости и чувствовала себя капец какой несчастной.

Вокруг народ, всем весело, а я будто одна, за стеклом от всех остальных. Стою и никто меня не видит, не слышит, не замечает. Никому нет до меня дела. Все там, на сцене с Ершовым, упивающимся своей победой. На меня он даже не смотрел, не искал взглядом. Скорее всего, уже успел забыть о моем существовании, а я не могу отвернуться, все смотрю, прижимая к себе несчастную тряпку.

Какой-то полупьяный лось задел меня локтем, проталкиваясь ближе к сцене, и даже не извинился. Этот чувствительный толчок подействовал на меня не хуже электрического разряда, привел в чувство.

Какого хрена я стою и как дура на него пялюсь?

— Иди ты к черту, — прошипела в сердцах, и начала продираться сквозь толпу.

Выбросила в мусорное ведро идиотский свитер и, решительно направившись к выходу, набрала номер Соньки. Пусть забирает. Мне здесь больше нечего делать. Хватит. Навеселилась.

— Привет, Яна! — отец привычно ждал моего возвращения, — как все прошло?

Тошнотворно. Отвратительно. Премерзко. А вслух:

— Как всегда. Ничего особенного.

— Все в порядке? Ты какая-то не такая.

— Ногу натерла, — пожаловалась я, — огромную мозоль. Еле доковыляла обратно.

Ну вот, докатилась. Вру отцу.

— А, Максим где? – Настя, оказывается, тоже не спала. Она вышла к нам, бросила встревоженный взгляд на дверь за моей спиной, видать ожидая, что ее дорогой сынок явится следом.

— Максим? – мне хотелось сказать про него что-то гадкое, но я не стала. Это как-то убого, по-детски. Тем более в глазах Насти я увидела неподдельную тревогу не только о нем, но и обо мне. Это было странно, непривычно, и я поняла, что не хочу впутывать родителей в наши разборки, — он с ребятами остался.

— Да? — отец выглядел немного озадаченным, — может, надо было его тоже домой забрать?