Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

— Можешь что-нибудь узнать про этот сайт?

— Да ничего проще.

Он постучал пальцами по клавиатуре, и тут же на экране возникла главная страница сайта. Кстати, очень красиво оформленная. Сразу видно, что над ней работал профессионал.

По краям этой страницы были фотографии античных статуй, под каждой из которых были имена — Клио, Эвтерпа, Полигимния, Эрато, Мельпомена…

Я вздрогнула: именно эти имена перечислял бородатый мужчина из моего сегодняшнего сна…

А Вика тем временем открыл следующую страницу.

Теперь перед нами замелькали картины — натюрморты, пейзажи, портреты.

Большая часть из них были, честно говоря, так себе, но попадались и неплохие, особенно мне понравился городской пейзаж — старые дома, чахлый скверик, дерево в осенней листве…

— Вот оно, это сайт какого-то «Убежища муз». Что-то вроде клуба любителей живописи. У них там есть детский кружок рисования, курсы для взрослых, иногда они проводят распродажи своих работ… — это уже вступила в разговор девица.

— А где это убежище находится?

Вика назвал мне адрес — на Загородном проспекте, недалеко от его и моего дома.

Я решила, не откладывая, заглянуть в это убежище, потому что начальник с утра уехал куда-то на совещание.

Порядка на работе все еще не было, и я незаметно улизнула. В крайнем случае скажу, что помогала дамам из бухгалтерии организовать поминки.

Но первым делом я отправилась не в «Убежище муз», а домой.

Ведь я хотела выяснить в этом клубе все, что можно, о той злополучной картине — а для этого нужно ее сфотографировать, чтобы не тащить с собой саму картину.

В квартире никого не было, чему я чрезвычайно порадовалась.

Я зашла в кладовку и достала с верхней полки спрятанную там картину. Прислонила ее к стене, так что на картину падал свет, и сфотографировала на камеру телефона.

На всякий случай проверила, что получилось…

А ничего не получилось.

На экране было просто темное пятно.

Я подумала, что это случайность, и сделала еще несколько снимков.

Просмотрела их…

И ни на одном ничего не было видно, все были засвечены! Как будто я снимала «Черный квадрат»!

Да что же это такое? Камера сломалась так не вовремя?

Для проверки я сфотографировала кусок стены, оклеенный обоями в жутких розовых цветочках, проверила…

На этот раз все было отлично, на снимке можно было разглядеть каждую аляповатую розочку.

Снова сфотографировала картину — и опять ничего не вышло!

И так еще два или три раза…

Приходилось признать поражение.

Значит, если я хочу поговорить об этой картине, придется тащить ее в клуб… хорошо хоть, что картина не очень большая!

Я завернула ее в старое Петровнино покрывало и отправилась на Загородный проспект.

Поставила машину неподалеку от Пяти углов, прошла пару кварталов по Загородному проспекту и нашла нужный номер дома.

С улицы не было ничего похожего на клуб любителей живописи, но тут я, к счастью, заметила тщедушного мальчугана лет десяти с этюдником на плече.

Он шел куда-то с целеустремленным видом, и я за ним увязалась, рассудив, что мальчишка идет в тот самый клуб, а следовательно, мне с ним по пути.

И правда, юное дарование прошло в дворовую арку и уверенно направилось в глубину двора.

Двор был проходной, мы с юным художником прошли его насквозь и оказались в следующем дворе.

Этот двор показался мне удивительно знакомым, хотя я здесь прежде не бывала.

Ну да — старые дома, маленький скверик, дерево в лепнине золотых листьев… этот самый двор я видела на картине с сайта «Убежища муз». Значит, я на правильном пути!

Юный художник пересек второй двор и вошел в угловой подъезд.

Я подошла к этому подъезду следом за ним.

Рядом с дверью висела красиво выполненная вывеска:

«Убежище муз. Клуб любителей живописи и изобразительного искусства».

Я толкнула дверь и вошла внутрь.

Я оказалась в небольшом холле, по стенам которого были развешаны рисунки и картины, в основном любительские.

Посреди холла стоял тот юный художник, за которым я шла, а перед ним…

Перед ним был мужчина лет сорока, с растрепанной рыжеватой бородкой и бледно-голубыми глазами на длинном лице.

Несомненно, это был человек из моего сна.

Приглядевшись, я увидела на его щеке даже пятно краски — только оно было не синее, как во сне, а изумрудно-зеленое.

— Опаздываешь, Кузнечиков, — говорил бородач юному художнику, — все уже начали работать. Ну ничего, проходи, время еще есть…

Мальчишка шмыгнул в одну из дверей, а мужчина заметил меня и проговорил:

— Здравствуйте! Я вас раньше здесь не видел. Вы хотите к нам записаться?

— Нет, я вообще-то… — я опустила глаза и почувствовала, что краснею.

На меня редко находит такая застенчивость, точнее, раньше никогда такого со мной не было, но тут… ведь я же совершенно точно видела во сне именно его! Мистика…

Мужчина увидел картину у меня в руках и оживился:

— Вы принесли свою работу? Вы где-то уже занимались?

— Нет, я вообще-то… — снова все слова застряли в горле.

Да что же со мной такое? Усилием воли я взяла себя в руки.

И хотела сказать, что это не моя работа, что я только хотела что-нибудь узнать о самой картине и о ее авторе, но бородач взглянул на часы и проговорил:

— Пойдемте со мной, у меня там ученики брошены, я их проверю, а потом мы с вами поговорим.

С этими словами он прошел в соседнюю комнату.

Это была большая комната с высоким потолком, ярко освещенная. В ней разместилось полтора десятка человек, каждый — за своим мольбертом. Видимо, это были те самые ученики, о которых говорил мой новый знакомый.

Ученики эти были самого разного возраста — от совсем юных, как Кузнечиков, до весьма зрелых, давно перешагнувших границы пенсионного возраста. Была даже одна субтильная старушка лет восьмидесяти в перепачканной краской блузе, с седыми волосами, перевязанными цветной лентой.

Посреди комнаты на рабочем столе стояла глиняная ваза с несколькими сухими цветками, рядом лежали два апельсина. Судя по всему, ученики рисовали эти незамысловатые предметы.

Бородатый художник обошел их всех, давая каждому советы и делая замечания:

— Дима, здесь у тебя нарушена композиция… сделай этот край потяжелее… Владислав Романович, вы же видите, что этот апельсин в тени, а вы его делаете слишком светлым…

В самом конце он подошел к субтильной старушке, откашлялся и проговорил:

— Констанция Теодоровна, я уважаю полет вашей творческой фантазии, но квадратные апельсины — это как-то непродуктивно… На вашем месте я подумал