В Америку и обратно - Казимир Добраницкий

К утру погода начала успокаиваться. Качало еще порядком, но барометр пошел наверх. И при дневном свете казались глупыми и наивными ночные страхи.

28 февраля мы вошли в полосу тумана. Густой белый сырой туман окутал нас. С мостика не видно было даже передней мачты. На бак был послан матрос для того, чтобы бить там в колокол. Похоронным звоном веяло от его ударов. Временами «Воровский» давал долгие гудки. И потом чудился где-то вдалеке ответный гудок. Другой пароход или эхо? Не поймешь. Только жуть и какая-то безнадежная тоска охватывала нас.

Пароход шел недалеко от Ньюфаундленда, в той полосе, где мы могли наткнуться на ледяные горы и поля. И то, что не было ничего видно, раздражало и волновало. Все время чудились впереди какие-то силуэты, все время казалось, что вот-вот судно ударится обо что-то твердое. Так шли мы около двух суток в полосе тумана.

Наконец, 2 марта показался горизонт. Стало видно, куда мы идем и что находится впереди нас. Последние дни плаванья были сравнительно спокойны.

Вечером 6 марта мы входили в Чизпик-Бэй и подходили к Норфольку. Было темно, качало, дул сильный ветер. Кончался наш 18-дневный рейс. Около 9 часов вечера показался свет американского маяка. Как приятно было глядеть на ровный, не колышащийся и не качающийся в волнах свет… Мы стали на якорь. 7 марта команда встала рано. Каждому хотелось поскорее посмотреть на землю. Трудно сказать, какую радость доставлял вид деревьев, как приятно было ощущать, что судно совершенно не качается.

На буксире приехал доктор. Короткий медицинский осмотр и перекличка были кончены. «Воровский» двинулся и пошел по заливу. Проходим мимо разных построек. Кто-то указывает на многоэтажный элеватор:

— Смотри. Не нашим чета.

— Ничего. Дай срок. Два-три урожайных года, тогда и почище выстроим.

Мимо проходит маленький пассажирский пароходик, очевидно, для пригородных рейсов. Внимательно смотрим на пассажиров, — ведь это американцы. Один из них, спокойно смотревший на «Воровского», увидал вдруг на корме красное знамя Советского Союза. Сразу исчезла скука с его лица; улыбается, машет шляпой…

Наконец, мы доходим до бункеровочной пристани для приемки угля. Высокая, вся из металлических полос. Нет ни кусочка дерева. Наверху, на вышине наших мачт, по двум парам рельс ходят электрические вагоны, полные угля. Вагон подходит к нужному месту, останавливается. Секунда — и весь уголь, находившийся в нем, с грохотом несется прямо в бункерный трюм судна. В течение пяти часов мы нагрузили 525 тонн угля. Под вечер мы ушли в первый порт разгрузки судна — Саванну.

В Норфольке никому, кроме капитана, не было разрешено сойти на берег. На нас это запрещение не особенно повлияло, так как в портах, где судно только бункеруется[1], команду никогда не спускают на берег. Все рассчитывали погулять, как следует, в Саванне.

Трехдневный рейс казался прогулкой после длинного и тяжелого перехода через Атлантик.

В Саванну мы пришли 10 марта вечером и сразу по приходе узнали ряд скверных новостей. Из Вашингтона было получено от центрального правительства распоряжение не пускать на берег никого, кроме капитана, во всех портах Соединенных Штатов. В случае, если кто-либо из команды будет найден на берегу, не имея разрешения на сход от местной власти, пароход должен будет уплатить штраф в 1000 долларов. Агент парохода, получив эти предписания, уже нанял трех сыщиков, которые должны были не пропускать никого из нас с парохода на пристань и если бы кто-нибудь был найден на берегу, обязывались сами уплатить эту тысячу долларов. Кроме того, третьей неприятной новостью было то, что вдобавок к обычному двухцентовому сбору с регистровой тонны приходящего в американский порт судна, с «Воровского», так как он принадлежит государству, не имеющему торговых договоров с Соединенными Штатами, было взято еще по доллару с тонны, т.-е. сумма в 2700 долларов была потрачена совершенно непредвиденно. Конечно, все эти новости подействовали на нас далеко не ободряющим образом, и настроение у нас стало довольно мрачное. В Саванне же мы получили сообщение, что наш пароход зафрахтован под груз леса из Мексиканского залива в Южную Америку.

Четыре дня прошло в отсидке на судне. Сыщиков мы, правда, выкинули раньше, будучи убеждены, что никто не сбежит. Хотя, если бы кто-нибудь и сбежал, то ту сумму, которую нам пришлось бы заплатить за беглеца, нам бы вое равно пришлось уплатить сыщикам за время стоянки в портах Соединенных Штатов.

13 марта мы праздновали день Февральской революции. Днем все судно было расцвечено флагами, а когда стемнело, над капитанским мостиком зажглась большая, видная на весь город, красная звезда.

14 марта, в результате переговоров между капитаном и местными властями, нам неофициально был разрешен сход на берег. Это же повторялось и в каждом следующем порту. Уйдя 18 марта из Саванны, мы прибыли 23 марта в Мобиль, второй порт разгрузки. 29 марта выгрузка поташа была кончена, и «Воровский» отправился в находящиеся тут же в Мексиканском заливе два порта — Сент-Андрьюс и Пенсаколу — за грузом леса, предназначенного для Уругвая.

Я буду писать теперь о внешности американских городов, но писать не отдельно о каждом из них, а попытаюсь дать общий очерк того характерного, что обращает на себя внимание европейца.

Большинство европейцев пишет свои впечатления об Америке, побывав в Нью-Йорке. Я сказал одному вполне обамериканившемуся русскому о том, как я жалею, что мне не удалось попасть в Нью-Йорк. Он с изумлением посмотрел на меня:

— Нью-Йорк, это не Америка. Это город иммигрантов, город отбросов Европы. Там нет ни одного настоящего американца.

Мне пришлось видеть три американских города: Саванну, Мобиль и Пенсаколу. Все это города третьей величины. Они отмечены на всех картах, но все же далеко не могут сравниться с такими гигантами, как Балтимора, Чикаго, Новый Орлеан. В самом большом из этих городов, Саванне, было около 200 тысяч жителей, а в самом маленьком, Пенсаколе, — около 30 тысяч.

Они очень похожи друг на друга, эти города земледельческого юга, и, описывая американскую улицу, ее вид и жизнь, я не буду каждый раз указывать, к какому городу та или другая черта относится.

Когда попадешь в первый раз в американский город, то невольно, как бы вы ни были подготовлены прочитанными об Америке книгами, поражает обилие автомобилей. Не только по главной улице, но и по второстепенным улицам автомобили едут беспрерывной лентой. На больших улицах автомобили стоят не вдоль тротуаров, как у нас, а наискось, чтобы сэкономить место. И все же места не хватает. Часто приходится останавливаться не возле нужного дома, а за несколько домов, иногда за целый квартал, на первом свободном месте.