Обреченный мост - Юрий Иваниченко

– Долго ты там ещё? – риторически вопрошает он ветреную студёную мглу, забросив «Маузер» за спину и потирая руки в обшлагах суконной шинели. – А то я тут как флюгер на крыше собора.

И, как ни странно, мгла отвечает ему:

– Ну, так покрутись, флюгер, заодно согреешься.

Отвечает голосом фельдфебеля, воткнувшегося по пояс в старинную вентиляционную шахту, обложенную кирпичом, узкую и неприметную, как сусличья нора.

Отвечает голосом старшего лейтенанта Я. Войткевича.

Октябрь 1943 года. Крым. Район действий отряда Ф.Ф. Беседина

…Ещё тепло в этой части Крыма, даже в предгорьях не оголились кусты и деревья. Лишь окрасилась листва тысячью оттенков увядания. Поздние фрукты в чаирах, алое буйство кизила, грибы во множестве и просто на выбор, и не голодно в тех (увы, немногочисленных) сёлах и хуторах, куда партизаны могли заглядывать без опаски. Как говорится, отъедайся, готовься к зиме и отдыхай.

Но отдыхом не пахло. Весь прошлый день треть отряда – партизанские разведчики, две боевые группы, начштаба и комиссар отряда, – шли на северо-восток, скрытно, обходя сёла и с татарским, и с христианским населением. Со смешанным – тоже.

О точной цели Тарас Иванович Руденко, возглавляющий вылазку, не распространялся. Мол, надо пощупать фрица поближе к Симферополю, а то давно там не появлялись, а где именно и как – не говорил, только в карту время от времени поглядывал.

Часов в пять пополудни вышли в лесок возле Клиновки и устроились на отдых.

Руденко после возвращения из госпиталя в Туапсе не просто поздоровел – вроде как даже помолодел. Сошли, как не было, болезненная желтизна и одутловатость, наследие страшных зимы и весны сорок третьего, успешно залечены и оба пулевых ранения. Суставы приобрели нормальный вид. Да что и говорить: одолел весь переход по предгорьям и лесным тропам немолодой комиссар наравне с разведчиками, да ещё раз пять возвращался в самый арьергард, подгонял отстающих. А на стоянке, едва только бойцы разместились на отдых, наконец-то Тарас Руденко назвал основную цель похода. Предстояла боевая операция у Аянского водохранилища.

– А начальство здесь останется? – спросонок голос Малахова стал особенно хриплым.

– Куда ж нас без хозяйского глаза, – хмыкнул Сергей Хачариди. – С нами пойдут и начальник штаба, и комиссар. Всё, народ, оживайте. Выступить нужно засветло, до захода солнца.

Шурале Сабаев и Гриша Попович – они, как самые сильные, несли дополнительный груз, – выставили свои вещмешки. В первом были гранаты и запасные магазины, а во втором, у Гришки, – тяжёлые «кирпичи» фугасов.

После гибели Громова и ранения Лёвки Хмурова работу отрядного минёра выполняли Попович и Алексей Сивенков.

– Так, партизаны, пополнили боезапас? – к разведчикам подошёл Руденко. – Всё, двинулись в путь. В авангарде пойдёте.

– Ясно? – спросил Сергей и, не дожидаясь ответа, скомандовал: – Идём по парам. Первые – Володька и я. Дистанция пять шагов. И строго следить за всеми движущимися и неподвижными объектами вокруг и впереди!

Партизаны продвинулись ещё дальше на северо-восток, вышли на дорогу к Аяну со стороны Мамут-Эли и полторы версты шли по ней.

С вершин гор потянуло свежестью. Солнце опускалось всё ниже и наконец спряталось за горой. Безлюдная дорога извивалась по самому краю леса. Слева по ходу – речушка, мелководная по сухой осенней поре, но в глубоком русле. Спроста и не переберёшься на ту сторону; то ли жандармы, то ли «оборонцы» намостили несколько каменных кладок, по которым хоть и поодиночке, но быстро и безопасно можно перебраться в густой лес за речкой.

– Все эти фрицевские художества разбираем, – приказал комиссар. – Нечего карателям соваться в партизанский лес.

Останавливались каждые пятьдесят метров: срезали телефонные провода, а опоры минировали. Установили мины и на самой дороге, в узких местах, где объехать было никак не возможно, – деревья и обрывы подступали вплотную. Затем на трёх пересечениях просёлков устроили завалы, благо можно было подобрать добрую дюжину древесных стволов, вывороченных во время арьергардных боёв сорок первого, или же одной из оккупантских попыток «окончательной очистки Крыма от партизан» в прошлом году.

Сгущалась темнота. Клочковатые тучи закрывали восходящую луну.

– Ночь предполагается наша, партизанская, – сказал комиссар Руденко, выйдя в голову колонны. – Гляди, Сергей, тучи идут низко со стороны моря, прям цепляются за вершины. Наверняка, быть дождю.

– Тарас Иванович, – вполголоса, так, чтобы слышали только Руденко, ну и Володька, идущий рядом, спросил Хачариди у комиссара. – А взрывчатки у нас хватит, чтобы плотину взорвать?

– Ни боже мой, – даже махнул на Хачариди рукой атеист Руденко. – Зачем? Взорвать – так сначала же полгорода затопит, а потом и вовсе Симферополь без воды останется.

– Так на кой ляд мы сейчас там немцев щупать будем?

– Чтоб служба им мёдом не казалась, – хмыкнул комиссар и пошёл назад, вдоль колонны.

Последние полверсты шли тихо и уже у самого Аяна остановились, подождали, когда все соберутся. Тогда провели окончательный инструктаж. Распределились на малые группы, по пять-шесть человек. Одну из «пятерок», ту, которой предстояло перекрыть просёлок на юго-западе, у мостика, взял под команду сам Лесницкий, начштаба отряда. Наверное, посчитал особенно важным, чтобы немцы не отошли в этом направлении.

– После разгрома фашистской охраны сбор будет вот там, – командир закончил «постановку боевой задачи» и указал на две больших сосны чуть поодаль. Они ещё были отчётливо различимы на фоне неба; а за ними кустарники казались сплошной тёмной полосой.

Комиссар добавил своим, домашним, привычным тоном:

– А после боя – чтобы все ваши головы были здесь, в указанном месте. И не вздумайте шутить со мной: накажу по всем правилам партизанского Устава.

В проблеске лунного света было заметно, что по лицам партизан скользнули улыбки; а Гриша Попович пообещал:

– Комиссар, обязательно вернёмся, ведь у нас ещё дома есть дела!

…Когда партизаны приблизились совсем вплотную к Аянскому водохранилищу, затаившись и припав к земле в ожидании общего сигнала, туча вновь заслонила лунный диск. Где-то далеко за перевалом, будто сговорившись с партизанами, взлетели в небо жёлто-горячая и зелёная ракеты, одна за другой. А из караульного помещения в этот момент выходили солдаты для очередной смены постов.

Комиссар подал условный знак Сергею Хачариди.

– Понял, – шепнул тот и резанул длинной очередью.

Эхо вихрем пронеслось над тусклым зеркалом водохранилища. Двое немецких солдат упали возле двери, другие отпрянули. Но спустя пару секунд начали стрелять, выбегать в двери и выпрыгивать из окон караульного домика. Кроме этого строения и трёх сторожевых будок возле самой «колючки» на тёмном берегу оказалось несколько укрытий; из них немцы после нескольких секунд замешательства открыли ответный огонь. Немецкая граната упала с характерным фырканьем у ног Вовки Ярового. Он ловко, будто заученно, схватил её за длинную ручку и отбросил в темноту. Взрыв! – и раздались вопли немецких солдат.

Руденко скомандовал Сергею:

– Полей огонька, Серёжа, к двери караульного помещения, чтобы им видней было выползать!

Струя трассирующих пуль из пулемётного ствола пошла навстречу фашистам.

– Молодец, Серёжа! Вот теперь-то другое дело! – крикнул комиссар. – Давай, давай, подсвечивай! – и, приподнявшись, метнул гранату в пулемётную точку врага. Пулемёт смолк.

Но вот из ещё одного укрытия загрохотал «МГ». Партизанам пришлось прижаться к земле, укрываясь за камнями.

Хачариди сменил магазин, выждал несколько секунд, прицеливаясь, и резанул короткой очередью. Пулемёт немцев умолк. Ещё несколько очередей из партизанских автоматов и пулемёта, два взрыва гранат – и стал слабеть вражеский автоматный огонь. Наконец разрывами гранат и струёй пуль было прорвано заграждение из колючей проволоки – и путь для решительной атаки открылся. Кто-то из партизан добежал до караульного помещения и бросил гранату в окно, из которого фашист вёл огонь. От взрыва раму окна вырвало с коробкой и выбросило наружу.

– Сжимайте кольцо! – закричал Левков.

Фрицы стали пятиться на фланг, к мостику. Но там их встретила группа во главе с Лесницким. Трое немцев рухнули как подкошенные, а ещё примерно столько же залегли.

Темнота всё сгущалась, позволяя врагам отползти или затаиться – с тем, чтобы выстрелить в спину. А тут ещё стал разгораться пожар в караульном домике, и в багровых отблесках целиться оставшимся в строю охранникам стало легче. Надо было побыстрее закончить операцию.

– Дави гадов! – донёсся с левого фланга голос Левкова. – Вперёд!

Партизаны – к тому времени уже почти все проскочили через проломы в «колючке», – пошли в наступление. Немцы отстреливались короткими очередями и одиночными выстрелами из укрытий. Левков – он бежал одним из первых в шеренге, – вдруг как споткнулся и упал. Саша Олешко бросился к нему с криком: