Обреченный мост - Юрий Иваниченко

Что было далее? Бог весть, ибо сам он рванулся в спасительную мглу близкого, в десятке шагов, леса, прочь от треска и грома, огненных брызг и вспышек.

Извиваясь ящерицей, Родриго проделал всего несколько футов, как на него обрушился враг. Толкнул в спину, едва он попытался вывернуться, так что парнишка уткнулся лицом в траву, перехватил руку Родриго, рефлекторно потянувшуюся к кобуре на поясе. И горячо зашептал ему в самое ухо:

– Silencioso! No se contraigas!

И прежде чем Виеске решил, похоже ли это на румынский, слышанный в учебке, «враг» продублировал на русском языке:

– Тихо! Мать твою!

В следующую секунду Родриго увидел рядом смуглое лицо лейтенанта Боске. Над их головами, выпалив сухостой до слепящей белизны, проскользнул луч прожектора.

Мигель Боске несколькими резкими взмахами тесака обрезал стропы на ногах Виеске и, привстав на коленях, отщёлкнул приклад «шмайссера». Упёр его в плечо и дал щедрую очередь прежде, чем белая борозда света пропахала траву до места, где вяло шевелились их с Родриго брошенные парашюты.

Очередь расшвыряла мышиную возню у треноги зенитного пулемёта. Зазвенел линзами и мгновенно угас прожектор. Почти сразу же наступила и тишина. И лишь спустя минуту раздались голоса переклички и команд на румынском.

Откуда был «погашен» прожектор, видимо, заметить никто не успел.

– Отходим, – шепнул лейтенант. – Отходим к месту сбора. Если кто ушёл, то там будут.

Условленным на такой случай местом сбора были руины консервного завода «им. Л. Кагановича» поблизости селения Коккоз.

Сначала пробирались незамеченными, а потом, когда рассвело, напоролись на жандармский разъезд. Отстреливаясь, Боске и Родриго вышли к заводу первыми. По тому, что несколько раз в стороне и позади вспыхивала перестрелка, можно было понять, что не все остальные десантники погибли этой ночью, но на их подмогу надеяться не стоило.

И вот теперь Родриго ловил врагов в кольцевую мушку немецкого «Маузера».

Коричневая фигурка всплеснула руками, выронив такой же, как и у Родриго, карабин, и сползла вниз по кирпичному брустверу. Но тут же, выскочив откуда-то справа, из-за баррикады рассохшихся бочек, появился ещё один румын и выстрелил, – пуля высекла искры и кирпичную крошку у Виеске над головой. Родриго передёрнул затвор и спустил курок. Мимо! Но румын благоразумно залёг в бурьяне.

Значит, есть пара секунд, чтобы перезарядить карабин. И надо ещё успеть и снарядить обойму командиру: управляется он одной левой. Правая, с кое-как перевязанной кистью, вся в крови и почти не слушается лейтенанта, – как тут перезарядишь…

Крепость «Керчь». Район форта «Тотлебен»

Войткевич и Новик

Жестяной короб вентиляции подрагивал под кирпичными сводами подземелья и над головами двух пародийно непохожих офицеров: рослого полицай-комиссара Керчи оберстлейтнанта Эриха Мёльде – образцового арийца, рослого и белобрысого бестии, и столь же эпического «нибелунга»[4] по роду службы и зондерфюрера[5] по званию, – соответственно, сутуловатого и лысоватого коротышки Мартина Бергольца.

– Странное место, однако, выбрали для хранения столь дорогостоящего оборудования, – с презрительным недоумением изломил белесую бровь оберстлейтнант. – На топливном складе. Рядом с тоннами бензина? Кому эта глупость пришла в голову?

Он приложил уголок платка к тонко вырезанным ноздрям, пытаясь перебить бензиновый угар туалетной водой.

– Ну, отчего ж сразу глупость? – закончил протирать румяную лысину зондерфюрер и, спрятав платок, накрыл её фуражкой. – С тех пор как русские начали свои неистовые бомбардировки, хранить такое хрупкое оборудование на заводе стало просто опасно. Тогда как подземные казематы форта – едва ли не самые надежные укрытия в городе.

Мартин Бергольц, прихватив фибровый козырёк фуражки, запрокинул голову и выразительно уставился на кирпичный свод потолка, будто призывая и полицай-комиссара убедиться в том, что многослойный накат земли и камня и впрямь выдержит любые бомбардировки.

– Эти подземелья выдержали даже, когда русские, уходя, взорвали тут минный склад и запас артиллерийских снарядов корабельного калибра, можете вообразить?

Может, шеф «Geheime Feldpolizei» и мог вообразить себе подобный апокалипсис, но выражение крайнего скепсиса не покинуло его скульптурную, как римский бюст, физиономию. На потолок оберстлейтнант даже не глянул. Тогда зондерфюрер резюмировал в качестве последнего аргумента:

– А что до авторства распоряжения, – он сделал значительную паузу. – Поместить сюда электрооборудование «Южного объекта» распорядился ещё Командующий войсками Керченской дороги[6].

– Генерал-лейтенант Лухт? – недоверчиво хмыкнул Эрих.

– Так точно! – энергично кивнул зондерфюрер. – Сам. Одновременно с размещением имущества эвакуированной 17-й армии сюда доставили и это…

Он обвёл рукой внушительные дощатые ящики и фанерные короба, облепленные трафаретными чёрными орлами и торговыми знаками «Die Industrielle Elektrotechnik».

– Значит, они тут с сентября, – констатировал оберстлейтнант.

– Так точно.

– Похоже, в актуальность строительства в предместьях Берлина уже не верят, – рассеянно пробормотал Эрих, повторяя пальцем буквы и цифры маркировки на боку одного из ящиков: «64НСS – 380V». Он брезгливо стер с пальца серый отпечаток пыли.

– Ну, почему же? – подскочил на плече «нибелунга» погон с сутажным шнуром военного чиновника. – Не далее как три дня тому комиссия штаба технических войск проверяла комплектность, кое-что даже вскрывали, – он указал на свежие жёлтые сколы сосновых досок. – Причём в присутствии людей из Абвера.

– Абвера? – на лице оберстлейтнанта впервые проявилось подобие живой заинтересованности. – Они что, представились?

– Нет, конечно, – фыркнул коротышка Бергольц, как самовар, в трубу которого качнули сапогом. – Я просто знаю в лицо кое-кого из абверкоманды армии.

– И кого же, интересно? – нахмурился оберстлейтнант.

– Жаркова, штандартенфюрера Жаркова.

– А, этого русского, – задумчиво протянул Эрих. – Да уж, персонаж запоминающийся…

Он неприязненно поджал губы. Ничего хорошего не предвещала активность военной разведки в 500-км прифронтовой зоне, безраздельной вотчине «тайной полевой полиции», что по команде замыкалась на контрразведку армии, отдел 1С. Дело Абвера – осуществлять некие сверхсекретные операции ОКВ Oberkommando der Wehrmacht там, за линией фронта. Но если абверкоманда топчется здесь, по эту сторону (оберстлейтнант Мёльде раздражённо хлопнул перчаткой в ладонь), значит, что-то или кого-то он, полицай-комиссар, ответственный за безопасность армейского тыла, пропустил, прозевал. Значит, где-то у него в самом заду занозой сидит какое-то активное русское подполье или, того хуже, шпионская резидентура.

– Вы картографировали все подземные ходы, ведущие в крепость из города? – так неожиданно сменил тему полицай-комиссар, что зондерфюрер на мгновение онемел.

– Понятия не имею, – наконец вырвалось у него так неловко, хоть залепи рот пухлой ладошкой. – Планов крепости у нас нет, а ей без малого сто лет, – затараторил он, гипертонически краснея и всё больше напоминая самовар, кипящий сердито и сконфуженно одновременно. – Мало ли, чего и сколько могли тут нарыть, так что…

Он, казалось, исчерпывающе развел руками, но Мёльде продолжал на него таращиться с каменной безучастностью оракула, ожидающего ответа.

– Солдаты постоянно находят всё новые и новые ходы и помещения, – нехотя продолжил «нибелунг». – Но мы не успеваем их всех обследовать. Что-то тут чересчур бензином несет… – нашёл он вдруг счастливую увёртку от обсуждения своих недоработок. Шумно принюхиваясь, остановился. – Слышите? Какой резкий запах, как у авиационного керосина, – ткнул он пальцем чуть ли не в грудь Мёльде.

Словно очнувшись, оберстлейтнант отпрянул от его толстого пальца и пожал плечами в скрипучем чёрном реглане: «Der Idiot…» В длинный коридор выходили арочные проемы штолен, заставленных ребристыми бочками с бензином и дизельным топливом. Чему тут ещё вонять-то?

Перехватив его взгляд, зондерфюрер смущённо прочистил горло, но всё-таки настоял:

– Как-то слишком. Пройдёмте в мой, так сказать, кабинет. Тут есть каземат чуть в стороне. Я позвоню оттуда, а потом продолжим.

Их тени – монументальная и по-крысиному сгорбленная, – перебрались с бетонного пола на бурую кирпичную стену с белой контрастной надписью: «Ahtung! Die Feuergefahr!» – «Огнеопасно!»

– Резкий запах бензина, Вальтер. Да. По всему помещению, – сразу же взялся за трубку в каменном закутке Мартин, не столько присев, сколько вскочив на край внушительного стола. – Вы бы осмотрели на предмет утечки, чем чёрт…

Оглушительный хлопок заставил вздрогнуть и обернуться оставшегося в дверях оберстлейтнанта. Вроде бы ничего… Но вдруг яркая вспышка выбелила его лицо как фотографию, забытую в проявителе. Шквал пламени багрово-золотым валом прокатил по коридору поодаль, вихрем ворвался в ответвление «кабинета».