Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) - Октавиан Стампас

- Неужто ты полагаешь, что сатана захочет жениться в тот же самый день, когда венчается1 наш император с нашей императрицей? - с сомнением опроверг я догадку моего оруженосца.

- Ох не знаю,- пожал плечами Аттила.- Император-то могуч, да только и он не указ врагу рода человеческого. Хотя...

- Что - хотя?

- По всему судя, кабы чорт* [Чорт - написание дается в старой орфографии, (прим. пер.)] удумал жениться, непременно позвал бы на свадебный пир нашего Генриха.

- Опять ты за старое, несносный болтун! - возмутился я, как возмущался всякий раз, когда Аттила, принимался ворчать в адрес императора.- Охота некоторым повторять базарные сплетни! Да и вообще, зачем, скажи на милость, пришла в твою голову мысль о свадьбе чорта?! Разве может чорт жениться, если он прикован к самому центру пекла и не в состоянии даже пойти посвататься? Да и кто, ответь мне, будь любезен, согласится отдать ему свою дочь?

- Не скажите, сударь,- расплылся в улыбке старый плут,- помнится, у нас в Вадьоношхазе2 у рябого Иштвана было, если помните, пять человек дочек, и одна другой хуже - одна косая, одна щербатая, третья сухоручка, четвертая страшна, как проказа, а пятая - рябая, точь-в-точь свой папаша. Так вот он бы хоть всех их за нечистого отдал и до самого нижнего ада бежал бы да кланялся и спасибо говорил. Нет, сударь, что ни говорите, а много на свете есть баб, которые хоть за чорта лысого, только бы замуж.

- Они-то, может, и готовы, да он согласится ли на таких, которым уж все равно за кого, лишь бы взяли? - улыбнулся и я.

- То-то и оно,- вздохнул Аттила.- Вот и говорят, что молодая императрица чудо как собою хороша. Жаль, что мы не успели приехать, когда ее венчали на царство.

Я щелкнул языком, тоже сожалея об упущенном зрелище. Оставалось утешаться, что по ритуалу бракосочетание происходило не до, а после торжественного дня возложения на невесту императорского венца. Тут до меня дошло, что в последней своей сентенции Аттила снова сравнивал императора с сатаною, и я принялся не на шутку бранить упрямого моего слугу.

- Вовсе я никого такого не имел в виду, а просто...- виновато моргал Аттила.- А у вас вон клюет, сударь, а вы не видите.

- Врешь ты все, ничего у меня не клюет, а ты только хочешь перевести разговор.

- Именно, сударь, как раз я хотел перевести разговор с чорта на совсем противоположное, и спросить вас, поскольку вы всяческие науки превзошли и непременно знаете ответ на один .вопрос, который меня мучает, а как соберусь спросить у вас, так непременно забываю, о чем хотел спросить.

- Что еще такое? Ну спрашивай, если снова не забыл.

- Эх ты!.. Кажись, опять забыл! А, нет, вот что. Скажите мне такое. Почему это Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа иной раз называют рыбой. Что общего может быть у Сына Божьего с этими ненавистными созданиями, которые вот уже почти битый час издеваются над нами и никак не хотят попадаться на крючок?

- Удивляюсь тебе,- отвечал я, внутренне смеясь над простодушием Аттилы.- Иные глупости так быстро и прочно застревают в твоей голове - где разыскать ту или иную податливую бабенку, о ком какие распускаются сплетни, и все такое подобное. А вот серьезные и важные вещи чаще всего влетают в тебя и принимают какой-то причудливый, недоделанный вид. Откуда ты взял, что Христа называют рыбой, прости Господи?!

- А разве нет? Значит, вы, сударь, просто не знаете. Уверяю вас, что он рыба, и все попы так говорят.

- Стыдись, Аттила,- осуждающе покачал головою я.- Мало того, что ты невежествен, ты еще кичишься своим невежеством и оспариваешь свое право на невежество. Как у тебя язык поворачивается говорить, что Христос - рыба! Ты слышишь звон, а не знаешь, где он. Так вот, запомни: рыба - лишь эмблема Христа. Ее использовали первые христиане, которым, в отличие от нас с тобой, нужно было скрывать от враждебного окружения свою принадлежность к Господу. Они боялись, что кто-то перехватит и прочтет их письма, и в письмах вместо имени господа ставили слово "рыба".

- Вот я и говорю, что чудно,- пожал плечом Аттила.- Почему же все-таки, не конь, не олень и не какая-нибудь другая хорошая живность, а именно рыба, которая, гляньте, несмотря на нашу умную беседу про нее, все равно не хочет ловиться!

- Потому рыба, что это была анаграмма, то есть, слово, составленное из других слов. Иисус Христос Сын Божий, Спаситель - а из первых букв этих слов получалось слово "рыба".

- Понятно,- сказал Аттила с растерянным видом.

- Что тебе понятно? - рассмеялся я.

- То-то и оно, что ничего не понятно,- ответил он.- Как из букв рыбы получится Иисус Христос? Ну, буква "бэ", допустим, "Божий", а из буквы "ы" какое слово может на "ы" начинаться? "Ыысус" если только! Чудно!

- Расшифровщик анаграмм из тебя все равно не получится,- сказал я.Э-э-эх! "Ыысус"! Как только язык поворачивается! Слово-то было по-гречески. Рыба по-гречески будет "ихтис", а по первым буквам получалось "Иисус Христос Тэу Ииос, Сотэр".

- Ах вот оно что! - сказал Аттила.- Интересный народ эти греки. Помните, у нас в Вадьоношхазе, жил один грек, no-прозвищу Пакля, и нос у него был точь-в-точь баклажан... Хотя нет, вы еще не родились, как он помер, перепившись пива. А правда ли говорят, будто греки и евреи - один народ, и потому они ни свинины, ни крольчатины, ни даже вот этой самой распропащей рыбы не едят?

- Полная ерунда. Греки все едят и они не евреи, а как и мы, христиане. Только не подчиняются папе. И они с евреями разных корней. А евреи и впрямь не едят ни крольчатины, ни свинины. А рыбу едят. Хотя у пророка Исайи есть слова: "И восплачут рыбаки и возрыдают все бросающие уду в реку..."

- Прав был тот пророк,- вздохнул Аттила.- В самый раз нам, сударь, с вами восплакать и возрыдать. Сочувственный это пророк Исайя. Жаль, что я читать не умею, а то бы и я читал Библию.

- Кто же тебе мешает выучить азбуку? Я охотно бы тебе помог.

- Да зачем мне? Что нужно, вы мне завсегда перескажете. У вас, сударь, не голова, а прямо кладовка Жирного Дьердя. Помните, у нас такой в Вадьоношхазе? Жив ли он? Того и гляди лопнет от жира. Все худые кругом, а он все жиреет.

- Да ведь и ты, по-моему, никогда худобой не отличался,- посмеялся я, кивая на брюхо моего оруженосца.

- Слава Богу,- сказал он.- А все-таки, с Дьердем не сравнить. Как не сравнить, сударь, здешнюю худую рыбалку с рыбалкой у нас, на Дунае.

- Ну вот и добрались! - ухмыльнулся я, но он, не замечая моей ухмылки, уже садился на своего любимого конька и начинал излюбленные упражнения в сравнительном анализе Вадьоношхаза и Дуная с другими реками и местностями мира:

- Как можно сравнивать! Разве у нас на Дунае может рыба настолько терять всяческое уважение к человеку, чтобы не ловиться на крючок больше часа! Нет, у нас такой нахальной рыбы не бывает. У нас она еще, слава Богу, помнит, что рыба для человека, а не человек для рыбы. У нас еще не успела завестись традиция, чтобы белое называть черным, а черное - белым, и все ставить с ног на голову, как, я гляжу, по всему миру делается. Видать, и впрямь, как говорит здешняя повариха Урсула, последние времена наступают и скоро конец света. Должно быть, как только в Вадьоношхазе станет, как везде, все сикось-накось, тогда и явится антихрист. Это... Запамятовал, какой нынче год у нас от Рождества Христова?