Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

Эта глава представляет собой введение к мемуарам Чэпа. Далее последует сам документ. Я решил не переделывать рукопись, лишь слегка отредактировал текст и добавил финальную часть, изложив в ней информацию о жизни и смерти сослуживцев Чэпа на тот период времени, когда он закончил свое произведение. Я также внес в текст короткие пояснения для некоторых английских идиом и сокращений, которые Чэп иногда применял в мемуарах — например, для таких военных акронимов, как KDG (King's Dragoon Guards — королевский бронетанковый драгунский полк). Там, где автор позволял себе армейский сленг, я подправлял сопутствующий текст, чтобы сделать его смысл понятным по контексту. За исключением перечисленных изменений, рукопись Чэпа (насколько мне удалось это сделать) сохранена в своем первоначальном виде.

КНИГА ПЕРВАЯ

АНГЛИЧАНИН

В последние месяцы 1942 года и в первые недели 1943-го мне посчастливилось принять участие в операции, проводившейся в тылу врага. Ее целью было обнаружение и ликвидация фельдмаршала Эрвина Роммеля, главнокомандующего немецкими и итальянскими силами в Северной Африке.

Эту операцию (термин «рейд» тогда не употреблялся) санкционировал генерал-лейтенант Бернард Лоу Монтгомери, командовавший Восьмой армией. Она планировалась штабом десантных сил под руководством бригадного генерала Джона Хэкетта по прозвищу Чэн и выполнялась группами SAS (специальной авиадесантной службы) подполковника Дэвида Стерлинга, которые были усилены нерегулярными отрядами Первого диверсионного эскадрона майора Владимира Пенякова (больше известными как «личная армия Попского»), а также офицерами и сержантами пустынных групп дальнего действия. Успех этой вылазке должны были обеспечить не боевая мощь отряда (самым грозным оружием, установленным на полуторатонных грузовиках «Шевроле», были пулеметы «Браунинг» 50-го калибра и 20-мм пушки «Бреда»), а хитрость, смелость исполнителей и внезапность удара. Покушения на жизнь Роммеля совершались и прежде. Однако диверсанты атаковали слабо защищенные объекты в глубоком тылу, куда фельдмаршал предположительно удалялся для отдыха и восстановления сил. Операция, в которой я принимал участие, была нацелена в сердце Африканского корпуса непосредственно на поле боя.

Если это действие напоминает шаг, продиктованный отчаянием, то оно таковым и являлось. На момент первоначального планирования операции — то есть летом 1942 года — Роммель и его «Раnzerarтее Afrika» одержали победу в серии битв и оттеснили британскую Восьмую армию в восточную часть пустыни. Немецкая бронетехника выбила наши танковые и пехотные подразделения из Ливии, пересекла египетскую границу и подошла почти к вратам Александрии. Черчилль увольнял армейских военачальников одного за другим. В Каире начали сжигать шифровальные книги. Роммель стоял в одном дневном переходе от Суэца и нефтяных полей Ближнего Востока. Если бы он выиграл эту кампанию, Россия пошатнулась бы под натиском ста шестидесяти шести нацистских дивизий. С арабской нефтью военная машина Гитлера могла переломить хребет Красной армии. На быструю помощь Америки рассчитывать не приходилось. Соединенные Штаты только вступали в войну; мобилизация резервистов откладывалась на месяцы. Союзные войска столкнулись с угрозой поражения.

Могли ли диверсионные операции изменить ситуацию в Северной Африке? Генералы верили, что могли, если бы нам удалось устранить фельдмаршала Роммеля. Он был сердцем и душой сил Оси в африканской пустыне. «У немцев нет других генералов, способных заменить его, — так сказал наш командир, майор Джейк Исонсмит, проводя первое ознакомительное совещание с личным составом. — Убейте его, и зверь умрет».

Могла ли такая операция увенчаться успехом? Парадоксально, но могла — в основном из-за храбрости Роммеля и его дерзкого стиля руководства. Лис пустыни управлял войсками прямо с линии фронта. Бесстрашная манера поведения и стратегический талант направляли его в зону самых напряженных действий. Он командовал без оглядки на собственную безопасность. «Роммель не сумасшедший, — говорил Исонсмит. — Он просто понял, что в мобильной войне присутствие командира в бою является важным фактором победы».

Нам говорили, что фельдмаршал славился среди своих офицеров почти мистической материализацией в самых неожиданных местах. Он мог появиться перед солдатами, сойдя с трапа своего самолета-разведчика «Fieseler Storch» (Fi-156) или спрыгнув с подножки командной машины «Мамонт». Роммель часто перемещался на танках или штабных машинах, или даже на мотоциклах, используя их как попутный транспорт. Во многих случаях он отдавал приказы непосредственно полевым командирам, а иногда в пылу момента брал командование подразделениями на себя, даже если это были небольшие отряды пехоты.

Такая отвага не раз подвергала Роммеля смертельной опасности. Однажды из-за неисправности двигателя его самолет приземлился посреди расположения союзников и едва улетел, пока пули жужжали над головой фельдмаршала. В другой раз он остался без горючего на «приграничной проволоке»[11] — и вновь среди отрядов Содружества. Каким-то чудом ему удалось уйти от погони. В третьем случае Роммель не только избежал пленения, но и вывез на штабной машине одного из своих генералов, который, подражая начальнику, оказался впереди немецких войск.

Специфическая агрессивность делала фельдмаршала уязвимым для неожиданной атаки. Если бы диверсионные группы смогли найти пути в пустыне и незаметно пробраться в немецкий тыл… если бы им удалось выполнить такой скрытный маневр и выявить местонахождение Роммеля… если бы отряд умелых храбрецов проделал бы все это, он мог нанести удар, который изменил бы ход войны.

Меня зовут Ричмонд Лоуренс Чэпмен. В октябре 1942 года я был 22-летним лейтенантом и служил командиром танка в 22-й моторизированной бригаде Седьмой танковой дивизии. Теоретически я командовал разведывательным отрядом из четырех «Крусейдеров» А-15. Я говорю «теоретически», потому что на фронте из-за вражеского огня и механических поломок скорость технических замен была неистовой и быстрой. Мой отряд уменьшался до двух машин, а то и до одной из первоначальной численности. Затем на следующую ночь он пополнялся из свежих сил и ремонтных частей различными типами танков: американскими «Грантами», британскими «Крусейдерами» и «Стюартами», на которых стояли штатовские самолетные двигатели (экипажи ласково называли такие машины «Хони» — «голубчиками»). Сходным образом менялись и люди. Но это другая история. Смысл моей ремарки заключается в том, что во время описываемых событий обстоятельства сложились в мою пользу, и меня перевели из танковой дивизии в пустынную группу дальнего действия.

Мое присутствие в этом подразделении объяснялось только технической необходимостью; меня временно откомандировали в группу для рекогносцировки маршрутов, по которым должны были проехать патрули, — в смысле оценки их пригодности для будущего перемещения танков и тяжелого транспорта. Я не был первым командиром танка, приписанным к ПГДД подобным образом. Советники из танковой дивизии регулярно прикреплялись к патрулям для сходных целей. То же самое делали и офицеры Королевских воздушных сил, проводя разведку потенциальных посадочных площадок в удаленных областях пустыни.

Миссия пустынных групп дальнего действия заключалась в разведке и в рейдах по тылам врага. В тот период времени, когда меня прикрепили к этому подразделению, каждый его патруль состоял из пяти-шести грузовиков, с одним офицером и пятнадцатью-двадцатью солдатами. (Общая численность ПГДД никогда не превышала 350 человек.) Патрули действовали автономно: они везли с собой бензин, воду, рацион, амуницию и запасные части. В дополнение к собственным боевым операциям пустынные группы переправляли в немецкий тыл разведчиков и тайных агентов, обеспечивали транспорт и навигацию для штурмовых отрядов САС и других частей. Однако величайшим удовольствием для пустынных групп были «драчки» — их сленговый термин для атак на вражеские аэродромы, ремонтные площадки и грузовые колонны.

На момент британского отступления к Аламейну,[12] летом 1942 года, ПГДД исполнилось почти два года. Эти группы уничтожили и повредили сотни самолетов Оси, заставив тысячи немецких и итальянских солдат оттянуться с линии фронта в тыл для охраны важных объектов. Пустынные группы приобрели романтический ореол неудержимых карателей. Сотни добровольцев записывались в очередь в надежде попасть в эти отряды. Однако брали не всех. Я помню случай, когда из партии в семьсот претендентов взяли только двенадцать человек. Критерии отбора не были такими уж дикими и грубыми, как кто-то мог себе вообразить. ПГДД не искали разбойников или убийц; им требовались крепкие и зрелые парни, которые вопреки давлению обстоятельств могли самостоятельно принимать решения, работать в тесной связке с товарищами и справляться с трудностями не только в мгновения опасности, но и в длительном режиме усталости, бытовых неудобств и прочих лишений. Находчивость, самообладание, терпение, твердость и великодушие (не говоря уже о чувстве юмора) ценились здесь так же высоко, как храбрость, агрессивность или боевой задор.