Вотыты - Ольга Зима

Но то ли зубы Мидира подросли, то ли металл наконец устал, но однажды подкованный особо толстым железом стол в кабинете отца упал с образцовым грохотом. Примерно на ползамка.

Не обманув ожиданий второго принца, стража споро примчалась и притащила Мидира к отцу. Джаретт замер на полуслове, оглядел стражу, сына, договоры в руках удивленно подавшихся к принцу послов от самого вредного Дома Леса…

Мидир важно кивнул взрослым, а потом выплюнул железочку, звонко прокатившуюся по черным плитам полированного пола.

– В зубах застр-р-ряр-р-ра, – выговорил второй принц. Прилежно, как учили, шваркнул ножкой и поклонился, почти вспомнив обращение к этому Дому: – Да будут кр-р-репки ваши, э-э-э… кор-р-рни!

Лесовики переглянулись и уставились на владыку Благого мира.

– И ветви, разумеется. И ветви пусть тоже будут крепки, – рассеянно договорил Джаретт, поправив приветственную формулу, и кивнул: – Я обдумаю все ваши предложения, договорим завтра.

Ши беспрекословно, хоть и несколько недовольно, подчинились. Отец устало потер лоб под короной. 

– Надеюсь, они не восприняли это как намек! Добро. Я понял, металл – не выход. Но, Мидир, железо-то как?

– Зубками, – второй принц улыбнулся пошире, вдруг папа не видел, какие у него зубы. – Я уже бор-р-рьшой! Пусть Мэр-р-рвин не др-р-разнится! Я бор-р-рьшой и меня надо замечать!

– Замечать, говоришь? – папа наклонился к Мидиру поближе, так близко, что его неимоверно захотелось обнять, но Мидир сдержался: папа такое только от мамы терпел. – Хорошо, раз уж ты у нас такой бойкий…

Вот и нечего было папе так тяжело вздыхать! Мидир гордо выпрямился, намекая папе, что на самом деле бойкость – это хорошо.

– Самое время учить тебя настоящему воинскому ремеслу, – чему-то обрадовался Джаретт и отвернулся к стражам. – Раз сами уследить не можете, то позовите Киринна! Он тут жаловался, что мало времени проводит с сыном, пусть пообщается с принцем. Посмотрим, надолго ли хватит его терпения!

Мидир заинтересовался весь, от макушки до пяток – он раньше не встречал взрослых, которые бы вслух и при Мидире жаловались, что им не хватает времени для общения с ним. Других детей Мидир вокруг не наблюдал, а взрослые все одно к концу дня скатывались в стоны. Даже самые терпеливые. 

– И что это за Кир-р-ринн? – не сдержался Мидир и прикусил язык под взглядом отца. Тот невыдержанность терпеть не мог, а младший принц всегда старался соответствовать. Ну, почти всегда.

– Увидишь. А пока Киринн сюда идет, Мидир, скажи мне, зачем, ну зачем ты портишь мебель? Ты не лесовик и не превращаешься ни в дерево, ни в бобра! – ноздри у папы белели и раздувались, значит, сердился. – Ну что за манера! Ты волк! Ты принц! Мэрвин никогда так не поступал! Подгрызать ножки – не твое дело!

Раз папа сердился, он заслуживал серьезного ответа. Мидир дождался паузы, чтобы не перебивать и не потерять главное в мешанине чужих слов.

– Подгр-р-рызать – мое дер-р-ро! Как раз потому, что я вор-р-рк! А ножки ир-р-ри ноги, это не так важно! Я, может, тр-р-ренир-р-руюсь!

Папа замер, потом склонился, уронив голову в сложенные лодочкой руки. Плечи его затряслись. Следовало успокоить.

– Не р-р-расстр-р-раивайся, отец, я скор-р-ро научусь! И пер-р-рестану!

– Надеюсь, перестанешь ты раньше, Мидир! Или у нас не останется мебели, и придется мне заключать договор с лесовиками на их условиях, – папа поднял голову и окинул второго принца повеселевшими глазами, хотя лицо его продолжало оставаться серьезным.

Что-то за спиной насторожило Мидира, но не успел он обернуться, чтобы проверить, как папа удовлетворенно вздохнул, глядя поверх макушки второго принца.

– А-а, вот и ты! Я уж думал, испугался или потерялся.

Мидир обернулся на этого «Вотыты», и с возрастающим уважением оглядел тяжелые доспехи на массивной фигуре воина. Раз ему позволялось ходить в доспехах, значит Вотыты – стражник! Ростом с отца или даже выше, он напоминал левую, самую высокую башню замка. Большой стражник!

Мидир, очень довольный своими выводами, поднял взгляд, чтобы оглядеть лицо волка, похожего на башню, и не сдержал удивленного вздоха: он был белым. Вся стража по большей части была черноволоса, как отец, мать и сам Мидир. Кажется, встречал он парочку рыжих, и только. Чтобы осмотреть всего Вотыты, пришлось закинуть голову.

– Ого! Я думар-р-р, таких бор-р-рьших не бывает! – Мидир не хотел говорить вслух, но вырвалось само.

Возвышающийся над ним Вотыты так же удивленно воззрился на волчонка.

– Ого! А я думал, таких маленьких не бывает!

Мидир оскорбленно вскинулся, собираясь как-нибудь сказать, что он давно не маленький!.. И тут папа засмеялся. Папа смеялся редко, но зрелище было завораживающее, а смех – заразительным, поэтому Мидиру совсем расхотелось сердиться на глупого белого волка.

– Ну вот и молодцы, – папа вытер выступившие слезы. – Договорились. Киринн! – Вотыты встал навытяжку. – Позаботься о том, чтобы Мидир осваивал войсковую науку вкупе с наукой командования войсками. И если я услышу хоть об одной подгрызенной ножке, тебе несдобровать!

– Слушаюсь, мой король! – гаркнул Вотыты очень браво. – Когда прикажете приступать?

– Прямо сейчас! Мидир! Миди-и-ир!

Пришлось отвлечься от важного – разглядывания меча воина-волка и попытке подползти к ножу на голени.

– Мидир, слава старым богам, ты сообразительный. Теперь будешь учиться у начальника замковой стражи тому, что должен уметь и знать будущий военачальник. Отнесись к этому серьезно! Прием окончен. Иди с ним!

– Хор-р-рошо, папа, а где начар-р-рьник замковой стражи? С кем я дор-р-ржен пойти? – обернулся во все стороны Мидир, но никто не появился.

– Кажется, я ошибся насчет сообразительности, – в сторону бросил отец, затем посмотрел сначала на Мидира, потом на Вотыты, свел брови, но тут белый волк зачем-то опустился на колено, заглянул в глаза, приблизив к Мидиру очень большую голову. Волчонку захотелось напасть от страха, но он сдержался.

– Мой принц, я и есть начальник замковой стражи. Мое имя Киринн, рад знакомству! – волк снял латную перчатку и протянул руку ладонью вверх, как будто приносил вассальную клятву.

Мидир видел, так иногда подходили к папе или к Мэрвину, только в глаза при этом, конечно, взрослым не заглядывали. Но раз это была клятва… Мидир приосанился, уважительно и серьезно кивнул, устраивая свою кисть поверх широкой ладони волка. Тот поклонился одной головой, а раз уже преклонил колено, то Мидир решил его простить