Абсурдные хроники - Валерий Хаагенти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раскольников ядовито плюнул в сторону Карамазовых и устремился вслед за старухой Голицыной, едва не сбив мимоходом Евгению.
Онегина, волнуясь и теряя остатки девичьей гордости, обратилась к присутствующим.
— Господа, вы случайно не видели Ленского? Владимира Ленского никто не встречал?
Все повернулись в ее сторону. Но никто не ответил. Господа откровенно любовались ее красотой. Пока наконец, самый озорной и пьяненький среди всех, Дмитрий Карамазов не сказал ей, что видел Ленского возле псарни.
— Благодарю Вас, сударь, — ответила Евгения и поспешила к выходу.
— Какая красота и благородная стать, чистая Аграфена Купальница, — прошептал ей вслед Дмитрий.
— Однако опять карта не прет, господа. Навещу супругу, пожалуй, — внезапно заявил Пушкин и, встав из-за стола, зашагал к дверям в бальную залу.
Невольная зависть присутствующих черной пеленой окутала фигуру поэта.
Следуя темной аллеей к псарне, Евгения услышала знакомый голос и шорох в кустах.
Обогнув кустарник, она вышла на небольшую полянку. В наступивших сумерках на укромной лужайке Ленский забавлялся с Татьяной.
Увидев Онегину, Ленский поднялся с колен и поспешил ей навстречу.
— Ева… э… Евгения Алексевна, извините. Я так увлекся Татьяной, — смущенно произнес он.
— Слава Богу, я нашла Вас, — сказала Евгения, безуспешно стараясь скрыть свою радость.
Татьяна, поднявшись с земли, отряхнулась и, грациозно ступая, подошла к Ленскому.
— Согласитесь, верно красавица? — спросил он, поглаживая нежно ей голову.
— Ваша правда. Татьяна та еще сука, — отозвалась Евгения. — Соседа нашего, помещика Ларина в Тригорском.
Услышав свою фамилию, московская сторожевая навострила уши и завиляла хвостом. Затем поняв, что играть с ней больше не будут, собака затрусила в сторону псарни.
— Не знала, что Вы так дружите с животными. Это крайне премилая в людях черта.
— На следующий год собираюсь поступить в Императорскую Медико-Хирургическую академию, — застенчиво ответил Ленский.
— Одначе еще сомневаюсь с окончательным выбором. В Геттинген тоже влечет, — добавил он.
Небеса напрочь стемнели. Многие звезды, устлавшие бархатную темноту небосвода, с интересом наблюдали за юной парой, пытаясь ободряюще им подмигивать. А влюбленные неспешно бродили по парку при полной луне. И говорили, и говорили, и говорили.
Теплая июльская ночь, нахлынувшая упоительным ароматом трав и цветов, сморила их лишь под утро. Они целомудренно заснули под большой плодовитой яблоней, слегка соприкоснувшись головами.
Змей-совратитель, зарывшийся в кроне дерева с яблоком искушения, некоторое время разочарованно поглядывал на новоявленных Адама и Еву. Затем зевнул и свернулся калачиком.
— Опять дежавю, — озадаченно сказал Бог, рассматривая спящих Онегину, Ленского и прочий праздный народ, — опять закончилось только этим.
— Что за наваждение? Что я делаю не так? Не понимаю. Ладно, завтра переиграю по новой.
Еще раз удрученно взглянув на людей, он смахнул все фигуры с игрового поля в сливочный ящик и захлопнул тяжелую крышку.
Донельзя расстроенный, Бог прошел на кухню и жахнул стакан водки. От соития с алкоголем кровь оживилась и быстрее заструилась по венам.
— Хороша зараза, — удовлетворенно выдохнул Бог и отдал пустой стакан Менделееву.
— Не мешало бы закусить, — почтительно произнес Менделеев. Но Творец махнул рукой в его сторону и химик исчез.
Тепло приятно растекалось по телу вплоть до последних конечностей. Бог откинулся в облачном кресле и позволил себе помечтать.
— Мор холерный на людишек нашлю. Пушкина в Болдино отправлю, пусть в карантине дуркует от ревности. Достоевского, ясное дело, — на каторгу. А Гоголя в — Европу, чтоб совсем там от своей ипохондрии счахнул.
Завеселев, Великий Архитектор сызнова окинул взглядом игровое поле. С яблони на него испуганно смотрел Змей-искуситель.
— Совершенно забыл про тебя, дружище, старею.
Недолго думая, Бог вырвал из пасти рептилии яблоко и с аппетитом съел его сам.