Anamorphosis (СИ) - Mara Mori

— Заметано. На тридцатилетие я подарю тебе первого кота, — добила Габриэлла, — не поленюсь объездить все приюты и найти fenomeno. Самого стремного и облезлого. Договорились?

Джуд покосилась в ее сторону — подруга откровенно забавлялась, не испытывая и капли сочувствия к ее душевным мукам. Это неимоверно злило, как и ее привычка постоянно вставлять в речь испанские словечки.

Легко ей, — подумала Джуди — легко надо мной потешаться.

Габи такая самоуверенная и яркая, такая очаровательная! Да будь Джудит мужчиной, сама бы пала жертвой ее обаяния и экзотической красоты. Как устоять перед карамельной кожей, женственными формами, роскошными волосами и томным взглядом из-под длиннющих ресниц? Никак. Но Джуди была девушкой, и ей оставалась лишь зависть. И чувствовать себя рядом с подругой гадким утенком. Тем самым «fenomeno».

— У меня еще есть время, — сказала она.

— Ну-ну, — хмыкнула Габриэлла, — bien, я дам тебе шанс. Но не найдешь мужика, получишь кота. Справишься за два года? Ой, я сомневаюсь, — она рассмеялась.

Даже смех у нее был мелодичный и заразительный, не то, что вопли умирающей чайки, которые обычно издавала Джуди.

— За три, — поправила она, надувшись.

— Такими темпами точно нет, — заметила ее мучительница и осторожно спросила, — что опять тебе не понравилось?

— Ох, — многозначительно вздохнула Джуд, — он полез ко мне целоваться. И это после джамбалайи с кучей чеснока, Габс! На первом свидании! Мерзость.

— Tonta, — ласково сказала Габриэлла и утянула подругу в утешительные объятия.

Джуди догадывалась, что ту ничуть не тронуло жалкое блеяние, прозвучавшее в качестве объяснения. Но порыв Габи оказать моральную поддержку был искренним. Как и ненависть к кухне Луизианы, так что Джуд правильно поступила, упомянув ее в невыгодном свете.

Она все равно не могла сказать правду. Габриэлла ее не поймет. Февральская тревога и мартовская меланхолия — это слишком личное. Ее маленькая, дурацкая тайна. Тайна, носящая имя, которое нельзя называть.

— Я, кстати, голодная, — отстранившись, пожаловалась Габи, — так спешила тебя спасать, что не успела поесть. Но только не джамбалайя, даже не предлагай. Я бы не отказалась от чего-нибудь… более американского, — она улыбнулась.

Джуди согласно кивнула, почувствовав, как нервное напряжение ослабевает, а по телу разливается приятное тепло. Осознанно или нет — Габриэлла напомнила ей о том, что их связывает, о том, — что стало основой их дружбы, ее надежным фундаментом. Вовсе не любовь к незатейливому фастфуду или бобам в клюквенном сиропе.

Ностальгия по оставленному в прошлом «штату заливов».

По дому.

— Так что, — мулатка протянула ей руку, — Джудит Дэвис, позволите пригласить вас на свидание? Обещаю сразу не лезть целоваться.

— Точно? — усмехнулась Джуд, хватая ее смуглую ладонь.

— Ага, — серьезно подтвердила Габриэлла, — прости детка, я тебя, конечно, люблю, но ты не в моем вкусе.

Покинув мрачную, зловонную подворотню, девушки испытали заметное облегчение.

Они болтали о незатейливых мелочах и бродили по извилистым лабиринтам Французского квартала, выбирая подходящее местечко для обеденной трапезы.

Джуд и сама успела порядочно проголодаться — во время своего неудачного свидания она так нервничала, что не смогла заставить себя проглотить и кусочек. Желудок крутило, потому она лишь бессмысленно гоняла еду по тарелке.

Вообще Джуди любила поесть. Она не относилась к числу тех несчастных девушек, которые истязали себя диетами, стремясь достичь совершенства форм. Сказалось довольно трудное, голодное детство. До появления в ее жизни Сэнди Дэвис.

Но были вещи, увлекавшие ее куда больше гедонистического удовольствия от вкушения пищи. Разглядывая бесчисленные заведения на улочках старого центра, она вдруг зацепилась взглядом за вывеску антикварной лавки.

— Пожалуйста, Габс! — взмолилась Джуди, дергая подругу в сторону магазинчика, — давай на минутку заглянем!

— О, боже! — простонала Габриэлла, от этой идеи пришедшая в неописуемый ужас, — только не это. Мы собирались обедать, детка. Мне не покрыть счет у стоматолога, если придется грызть бронзовую статуэтку.

Она улыбнулась, демонстрируя крупные, идеально ровные зубы, но это представление не заставило Джуди умерить решительность своих намерений. Она выпустила руку подруги и шустро шмыгнула в полумрак помещения.

Колокольчик на двери призывно звякнул, возвещая о визите покупателей, но никто так и не вышел им на встречу. Джуд это понравилось. Она обрадовалась возможности спокойно, придирчиво осмотреть всякие безделушки, не вступая в разговор с незнакомцами.

Подобные места вызывали в ее душе трепет, близкий к религиозному экстазу.

Она обожала старые вещи и искренне удивлялась, как не приметила лавочку раньше, частенько прогуливаясь по этой улице. О, она бы стала тут завсегдатай! Пусть у нее и не водилось достаточно денег на покупку антиквариата, она приходила бы просто взглянуть. Подышать запахом прошлого.

Габриэлла догнала подругу, заворожено блуждающую среди нагромождений старинных предметов и всевозможных диковин. Мулатка брезгливо поморщилась от пыли и показала язык своему отражению в величественном, ростовом зеркале, у которого Джуд задержалась подольше.

— Ух, ты, — восторженным шепотом произнесла Джуди, касаясь пальцами резных цветов на раме, — посмотри.

Она не знала, почему шепчет, но это показалось ей правильным. Словно любой громкий звук мог нарушить сакральную красоту момента и уничтожить все волшебство.

— Оно такое старое! — поделилась своим наблюдением Джуд, — эта орнаментика характерна для викторианской эпохи. Его, наверное, привезли из Европы…

Она вглядывалась в темноту отражения. Собственные черты в нем казались чужими и искаженными, словно оттуда на нее смотрел другой человек.

Габриэлла рядом выглядела скучающей — ей трудно было разделить восторги подруги.

— Все верно, — услышали они позади себя голос, — вы знаете толк, мисс. Это уникальное в своем роде зеркало.

Джуди вздрогнула от неожиданности и принялась вертеться, выискивая глазами говорившего.

Продавец, который до того, не то прятался за нагромождениями антиквариата, не то выходил в подсобку, показался в поле зрения девушек. И его внешность более чем соответствовала обстановке магазинчика. Очень высокий мужчина с непроницаемыми черными глазами, мефистофелевской бородкой и волосами, собранными в низкий хвост, вполне мог предстать персонажем сказки или готической новеллы.

Джуд предположила, что он цыган. Ребенком она побаивалась цыган, наслушавшись безумных баек о представителях этого кочевого народа.

Габриэлле он тоже не понравился.

— Извините, — зачем-то сказала она и потащила зазевавшуюся подругу к выходу, — мы уже уходим.

— Как жаль, — протянул мужчина.

Его черные глаза прожигали дыру у Джуди во лбу, и она испытала потребность поскорей выбраться из-под прицела этого взгляда. Но в то же время ей хотелось еще немного постоять у зеркала, чуть-чуть полюбоваться его красотой и тем, как в нем по-другому отображаются ее черты.

А этот пугающий тип словно прочитал ее мысли.

— Оно будет по вам скучать, — голос настиг девушку уже у порога, — вы ему понравились.

Джудит нервно стиснула дверную ручку. Металл стал неприятно липким от того, как у нее вспотела ладонь.

Габи ждала ее на улице — озаренная яркими лучами солнца, не способного пробиться в плотный полумрак магазинчика.

— Что, простите? — рассеянно переспросила Джуд, оборачиваясь. Она обнаружила, что двигаясь бесшумно, словно крадущийся хищник, продавец очутился рядом с ней и теперь нависал сверху, подавляя масштабом своей фигуры.

— Известно ли вам, мисс, что зеркала могут показывать умерших людей? — вкрадчиво заговорил мужчина, — если хорошо попросить. Не все, разумеется. Только особые зеркала.

— Я… — она замялась, — я что-то такое слышала.

— Это как раз такое зеркало, — продолжал он с выражением, — оно пробудилось ото сна, а это может значить лишь одно: тебя зовут с другой стороны.