Впереди - полоса - Леонид Самофалов

Попову нельзя было отказать в логике. Даже Омелин склонил голову, призадумавшись.

Кострицын вышел из себя.

— Да он, этот ваш Баталин, либо разболтан до предела, либо вообще больной! — выпалил он. — Вместо того чтобы думать о пресечении нарушений, вы вздумали выгораживать виновника!

— Я попросил бы разговаривать со мной так, как требуется по службе, — заметил Попов.

— Надо гнать таких из авиации! — не слушая командира эскадрильи, продолжал Кострицын, — Вам известно, что он во время полетов песни поет, стихи сочиняет? У вас в воздухе есть время петь? Нет? И у меня нет, и ни у кого нет! Он и вас и всех нас подведет под монастырь! Он на нашу голову инспекторов нашлет, а нашу часть, как вы знаете, должен посетить маршал! Кого вы защищаете, товарищ майор?

— Никого, товарищ подполковник. Летчик Баталин в защите не нуждается: он не останавливал двигателя. Капитан Омелин может не знать, но вам превосходно известно: конструкция рычага управления двигателем на нашем истребителе исключает непреднамеренное перемещение его в положение «стоп». Это проверено экспериментально. И я хочу разобраться объективно…

— Это не объективность, — прервал его Кострицын, — это объективизм! Вы защищаете честь мундира!

На разборе полетов, выслушав мнения по поводу предпосылки, командир полка сказал:

— С выводами спешить не будем. Техники разбирают двигатель. Послушаем, что они скажут.

Сердюков велел остаться командирам эскадрилий и их заместителям. Летчики разошлись.

Попов связался по телефону с ефрейтором Юрчишиным.

— Я не говорил, что скорость была завышена, товарищ майор, — ответил удивленный Юрчишин. — Я сказал товарищу подполковнику: мне показалось, что кто–то прошел над нами быстрее обычного.

И тут Кострицын передернул!

С первых дней пребывания Баталина в полку у него не сложились отношения с Кострицыным. Началось с торжественного построения. В то утро Сердюкова вызвали в штаб округа, он поручил провести церемонию заместителю. Кострицын, намолчавшись, увлекся речью так, что заскучали и «старички» и новички. Попов отметил про себя: как важно уметь говорить коротко и ясно!

Неожиданно Кострицын умолк и остановил взгляд на Баталине.

— Что вы сказали рядом стоящему, лейтенант?

— Сказал, горы красивые, товарищ подполковник.

— Вам что, надоело меня слушать?

— Нет, пожалуйста… — Баталин смутился.

Многие едва сдерживали улыбки.

— У вас, лейтенант, будет еще много времени любоваться горами!

Нет, не забыл подполковник того построения!

Баталина в гостинице не оказалось. Дежурная, пожилая женщина, спросила Попова:

— Вы не Алексея, случайно, ищете?! Он вам записку оставил.

«Юр. Алексан.! — прочитал Попов. — Я у Логинова. Бат.».

Дом Логинова, командира звена, как и большинство домов в городке, был построен на две семьи. Палисадники, небольшие огороды, несколько фруктовых деревьев, три–четыре ряда виноградных лоз под проволочной сеткой. Многие соорудили душевые кабины: четыре столба, мешковина, списанный подвесной бак из–под топлива.

Логинов долго ждал очереди на бачок, дождался и получил. Он позвал на помощь товарищей. Работа во дворе кипела. Сам Валерий Логинов, Мохов и Лапшин тесали столбы. Баталин долбил ломом ямы.

— Вижу, помогать не надо, — сказал Попов. — Народу целая рота.

— Почему не надо? — живо отозвался хозяин. — Досок для настила нет, а Шевченко обещал. Сходил бы принес.

Логинов ловко орудовал топором. Стружка не падала на землю, а завивалась спиралью. Бревно оставалось гладким, словно по нему провели рубанком. Логинов был родом из костромской деревни, а вот Тарас Лапшин из сальских степей, и топором орудует так, будто собирается столб перевести на дрова.

— Так ты пойдешь за досками, нет?

— Пойду, но с Алексеем. Поговорить надо.

Логинов понимающе кивнул. Баталин бросил лом. Улица пустынна. Промчалась на велосипедах стайка ребятишек, — пыль и снова тишина.

— А ну–ка, Алешка, по совести: ставил ты РУД на «стоп» или нет?

— Да нет же, Юрий Александрович! — горячо заверил Баталин. — Я, если хотите знать, когда перевел на малый газ, еще посмотрел: точно, «мал. газ». Какой мне смысл врать? Так и так предпосылка. Стал бы я терпеть, чтобы у меня двигатель разбирали! Я летать хочу, Юрий Александрович.

— «Мал. газ», говоришь… Времени у тебя было в обрез, могло показаться.

— Нет, Юрий Александрович, хорошо помню: малый газ.

— Омелин мужик толковый, но не знает он одного: если перевести РУД на «стоп», на схеме не будет того излома. Излом потому и получился, что ты перевел рычаг на уменьшение оборотов. Но почему же остановка, черт бы ее побрал?

— Не знаю, — ответил Баталин, глядя под ноги. — Сам думаю и удивляюсь.

— Ладно, будем искать. Но это счастье, что перед тобой полоса была! А случись такое в зоне, на маршруте? Над горами летаем! Вот почему надо обязательно найти причину.

— Техники найдут. Шевченко пригласят, он докопается.

— Слушай–ка, а что ты там рифмовал в полете: «Тараска» — «аска»?

— Да это Лапшин чуть в зону ко мне не влез, я и пригрозил: погоди, Тараска, будет тебе встряска!

— Гм… А кое–кто считает, что ты стихи в зоне сочиняешь. Поостерегись!

В сумерках с реки вернулись жена Логинова Катя и шестилетняя дочь Маринка.

— Первое разогреть? — спросила Катя.

— Давай сразу второе, — ответил муж.

Щелкнула дверца холодильника, Катя поставила на стол бутылку водки. Хозяин принялся разливать. Свою рюмку Баталин отставил.

— Я — пас.

— А тебе–то как раз и не мешало бы!

— Завтра в штабе разговор предстоит. Кострицын учует.

— Молоде–ец! — одобрил Логинов и обратился к жене: — Присядь, подруга жизни. Устала?

— Я лучше пойду Маришке почитаю, ведь вы сейчас начнете про полеты–самолеты говорить. А потом еще и кофе запросите.

— Как пить дать!

— А кто будет готовить?

— Ясное дело, ты.

— За это я тебе утром рубашку не выглажу.

— Понесешь наказание!

Катя была права: разговор шел о служебных делах.

— Ты, Алексей, особенно не переживай, — наставлял Логинов. — Держи хвост морковкой. На первых порах у всех что–нибудь случается. И у меня было, у Юрия вот да и у самого Кострицына. Хороший был мужик, но почему–то забывать об этом стал. А — был!

— Кофе нужен? — послышался из кухни голос Кати.

— В самый раз!

— Ты, Валера, супругу не в лотерею выиграл?

— Где уж, Юра, такую выиграть! Такую искать надо. Искать да искать, тогда и повезет.

В темноте хозяева провожали гостей. В свете фонаря увидели: высокий мужчина в форме вышел из калитки на той стороне улицы и скрылся в ближайшем переулке.

— По–моему, Кострицын, — тихо произнес Тарас.

— Ну и что? — спросил Мохов.

— Окна были открыты. Он мог нас слышать.

— Ну, о нем–то мы как раз хорошее говорили!

— Все равно скажет: пьянствовали.

— Это он от врача вышел. Что бы значило?

— Может, заболел?

— Завтра узнаем.

Попов пришел в свою холостяцкую квартиру, включил свет, открыл окно и лег с книгой на диван–кровать. Не читалось.

Когда он с женой приехал сюда, Наташа воскликнула:

— Это ужас, Юра! Куда ты меня завез? Кошмар!

Через два месяца прилетел ее отец. Он молча прошел в кухню, открыл холодильник — пусто. Посуда немытая, стол с утра не прибран. Крутой характером отец Натальи взбеленился.

— Мерзавка! Ты знаешь, как летчику нужно питаться, как отдыхать?

Уехал он на другой день, сказав зятю:

— Прости! Не сумел я ее воспитать, проморгал где–то. Не годится она в жены.

Наталья всплакнула. А на другой день вернулся Юрий с аэродрома — нет жены. Дверцы шкафа нараспашку, вещи раскиданы. Уехала.

Ворвался Логинов.

— Слушай, Сердюков машину дает. Говорит, нагоните автобус в городе.

Юрий даже не спросил, откуда друг знает о случившемся: в городке всегда всё знают.

— Не стоит, Валера.

Утром Сердюков вызвал Попова, Логинова, инженеров и техников.

— Итак, что же с двигателем одиннадцатого?

— Пока ничего особенного не обнаружено, — ответил заместитель командира полка по ИАС подполковник–инженер Крушилин.

— А что обнаружено «неособенного»?

— Небольшое сужение маслопроводов лобового картера, — доложил инженер первой эскадрильи Сливкин.

— Думаете, это могло быть причиной остановки двигателя?

— Пожалуй, нет, — крайне осторожно ответил Сливкин. — Некоторые из деталей мы уже прокачали керосином — загрязнение минимальное.

— Что еще обнаружено?

— Трещина в жаровой трубе.

— Из–за трещин двигатели не останавливаются. Ваше мнение о причинах предпосылки?