Любовь в облаках - Барбара Картленд

Чандра знала, что леди Дорритт имела обыкновение выезжать лишь в закрытом экипаже и потому, несмотря на теплую сентябрьскую погоду, вряд ли могла пожаловать в гости к профессору Уорделлу.

Девушка вошла в обитый дубовыми панелями холл, откуда на второй этаж вела красивая резная лестница в елизаветинском стиле.

В тот момент, когда она спешила в кабинет, где — она была уверена в том — отец уединился с гостем, ее взгляд случайно упал на дубовый стул, на котором лежал чей-то цилиндр.

Ей сразу же стало ясно, что, кто бы ни находился сейчас у отца, это наверняка не леди Дорритт, однако точно установить личность гостя такое умозаключение тоже не позволяло.

Рука Чандры уже потянулась к дверной ручке кабинета, когда вдруг из-за нес послышался незнакомый низкий голос. Девушка замерла, вслушиваясь.

Она не могла расслышать отчетливо каждое слово, однако затем, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, вместо того чтобы войти в помещение, быстро сделала несколько шагов к другой двери в холле, открыла ее и вошла в гостиную.

После смерти миссис Уорделл этой комнатой почти не пользовались. Чтобы ковер не выцвел на солнце, шторы в ней были постоянно задернуты. К тому же так было лучше для старой Эллен, единственной, кто остался у них из прислуги. Меньше комнат — легче убирать.

Бесшумно ступая по ковру, Чандра направилась в угол гостиной, где в стену был встроен застекленный шкаф, служивший буфетом. Он, очевидно, сохранился еще со времен королевы Анны, когда стены этой комнаты впервые были обиты панелями.

Недавно, и это произошло совершенно случайно, открыв дверцу буфета, заставленного изящной фарфоровой посудой, Чандра обнаружила, что может отчетливо слышать все, что происходит в кабинете за соседней стеной.

Она предположила, что, для того чтобы устроить в стене буфет, кирпичи в этой ее части разобрали, и остался лишь тонкий слой штукатурки на стене соседней комнаты.

Когда она рассказала отцу о своем открытии, тот рассмеялся.

— Я не могу поверить в то, что этот дом, который до того, как мой отец купил его, принадлежал одной из самых уважаемых в графстве семей, когда-либо использовался для того, чтобы шпионить за людьми. Тем не менее твое открытие может принести нам пользу.

— Каким образом, папа? — спросила Чандра.

— Если кто-то из надоедливых гостей, которые иногда бывают здесь, начнет слишком действовать мне на нервы, я просто слегка повышу голос, и ты придешь мне на помощь, — ответил отец.

— Нет никакой необходимости повышать голос, папа, — возразила Чандра. — Достаточно использовать условную фразу. Если ты скажешь: «Что-то слишком холодно для этого времени года»— я буду знать, что тебе хочется избавиться от гостя, но если ты скажешь: «Кажется, запахло дымом»— я буду знать, что тебе срочно требуется помощь.

— Мне придется прибегать к этому ухищрению всякий раз, когда ты будешь навязывать мне общество этих болтунов, у которых никогда не закрывается рот, — пробурчал отец. — Почему меня нельзя оставить в покое? Я никак не могу взять это в толк!

Это было главной темой стенаний профессора Уорделла, ибо вес, чего он хотел, сводилось к одному: остаться наедине со своими книгами. И когда он вполне откровенно высказывал это желание какому-либо гостю, его переставали беспокоить визитами, по крайней мере на несколько недель. Таким образом профессор добивался желаемой цели.

Теперь же, открыв дверцу буфета, Чандра опять услышала тот же низкий голос, который заставил ее остановиться перед дверью кабинета. Он произнес следующее:

— Если мои сведения соответствуют действительности, то это будет самая изумительная находка всех времен!

— Согласен с вами, — ответил профессор, — однако вам так же, как и мне, слишком хорошо известно, что очень часто сообщения о таких манускриптах основаны на слухах и обычно оказываются ложными.

— Мой информатор — человек безукоризненной честности, но, разумеется, и его могли ввести в заблуждение.

— А в прошлом он оказывал вам какую-либо реальную помощь?

— Он всегда отличался чрезвычайной надежностью.

Кроме того, он не посчитал для себя за труд проделать долгий путь до Калькутты, чтобы встретиться со мной как раз в гот момент, когда я уже садился на пароход, отплывавший в Англию.

— Да, это говорит в его пользу. Однако, лорд Фроум, вы еще не сказали, чем могу быть для вас полезен я.

Чандра вздрогнула.

Теперь ей было ясно, с каким гостем беседует сейчас отец.

Деймон Фроум относился к числу сравнительно молодых ученых, которые интересовались санскритскими рукописями, и отец часто упоминал о нем.

За последние два года он прислал профессору несколько рукописей, в переводе которых Чандра принимала самое активное участие.

Она вспомнила, что эти рукописи были интереснее большинства других документов, над которыми трудился ее отец.

Чандру охватил восторг. Если лорд Фроум привез ее отцу какую-то новую работу, лучшего нельзя было и желать. Именно это им сейчас так нужно.

Когда она собралась уйти из деревни, мистер Дарт, бакалейщик, сказал ей:

— Я знаю, что профессор очень занят, мисс Чандра, однако я был бы очень благодарен вам, если бы вы спросили у него, не мог бы он хоть немного заплатить по счету.

Мистер Дарт был нервным и немногословным для человека его профессии, которому следовало бы излучать кипучую энергию и болтать без умолку.

Чандра знала, что ему стоило немалых усилий заставить себя заговорить с ней об этом, и внутренне поежилась от мысли, что их счет у мистера Дарта не оплачивался вот уже несколько месяцев. Должно быть, он уже вырос до внушительных размеров.

— Я обязательно поговорю с папой, мистер Дарт, — быстро проговорила Чандра. — Я уверена, что он просто забыл о том, что мы вам задолжали. Вы же знаете, насколько он рассеян.

— Я приношу свои извинения, мисс Чандра, за то, что доставляю беспокойство вам и профессору Уорделлу, — ответил мистер Дарт, — но настали тяжелые времена и я не могу получить товары у торговцев, если не заплачу им наличными, — Понимаю, мистер Дарт, — сказала Чандра. — Я поговорю с отцом, как только приду домой.

Чтобы хоть как-то сгладить возникшую неловкость, она поинтересовалась здоровьем миссис Дарт и детей. Всех их девушка знала по именам.

Лавчонка осталась далеко позади, но Чандра все никак не могла выбросить заботу из головы — даже уплата мистеру Дарту такой символической суммы показалась ей почти нереальной.

Разумеется, Чандра могла написать издателям отца. В прошлом она уже прибегала к такому способу, но отец, узнав об этом, обычно очень гневался на нее.

Однако шанс на то, что издатели согласятся заплатить даже самую незначительную сумму за книги, вышедшие в прошлом году, был очень невелик. Эти работы, получившие высокую оценку в статьях ученых, не вызвали никакого отклика со стороны широкой читательской массы.