Не оглядывайтесь - Фредерик Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Харвей, как догадывался Джастин, занимался различными аферами помимо дельца, которое вершилось в маленькой типографии на Амстердам авеню. Некоторые такого рода предприятия вынуждали Прентиса отлучаться из города, особенно по субботам и воскресеньям. В ту субботу, когда Харвея убили, Джастин так и не понял, что реально произошло. Просто Прентис уехал и не вернулся. О, Джастин понимал, что Харвея убили, понимал это хорошо. Ведь полиция нашла тело с тремя пулевыми отверстиями в груди. Труп был обнаружен в самом дорогом номере самого фешенебельного отеля в Олбэни. Словно сам Харвей Прентис выбрал это место, где должно лежать его мертвое тело.
Джастин реально знал только одно: накануне убийства Харвея, вечером, за несколько часов до того, как газеты сообщили о случившемся, в типографии раздался продолжительный телефонный звонок.
Дин снял трубку и услышал голос Харвея. Как обычно, этот голос звучал уверенно и весело. Но Харвей сказал:
— Джастин? Уничтожь пластины, бумагу, все. Немедленно. Я объясню, когда мы увидимся.
Прентис подождал, когда Дин ответил:
— Разумеется, Харвей.
— До скорого, дружище, — отозвался Прентис и повесил трубку.
Джастин быстро уложил в чемодан пластины, бумагу и пять тысяч долларов, только что изготовленных. Пластины он завернул отдельно. Затем Дин вышел на улицу.
Он предусмотрительно избавился от бумаги, фальшивых денег и пластин. Деньги завернул в бумагу и сжег все в инсенераторе большого отеля, где зарегистрировался под чужим именем, и где он и Харвей никогда не останавливались.
Металлические пластины сгореть, естественно, не могли. Поэтому Джастин отправился на пароме к Стейтен Айленду и где-то посредине бухты, стоя на палубе, незаметно выбросил завернутые в тряпку пластины за борт.
Затем, сделав все, что ему велел Харвей, причем, продуманно и хорошо, Джастин вернулся в отель, то-есть в тот отель, где он постоянно проживал, а не в тот, где он сжег бумагу и деньги. От усталости он свалился в кровать и уснул.
Утром Джастин прочитал в газетах об убийстве Харвея, и это потрясло его. Это показалось невозможным. Он не мог поверить. Он воспринял это как розыгрыш, который кто-то специально утроил для него. Воспринял как скверную шутку. Джастин знал, Харвей, несомненно, сможет вернуться к нему. И он оказался прав. Харвей действительно вернулся. Но это случилось позже. На болоте.
Как бы то ни было, Джастин хотел быть в курсе событий. Он взял билет на ближайший поезд в Олбэни и, вероятно, находился в этом поезде, когда полицейские явились в отель. Там же, наверное, они разузнали, что по телефону заказан билет на поезд, и поэтому уже ждали его у вагона на станции назначения.
Они доставили его в участок, и там очень долго продержали. Они не могли обвинить его в убийстве Харвея, поскольку было доподлинно известно, что он находился в Нью-Йорке в то время, когда Харвей был убит в Олбэни. Но они каким-то образом уже знали, что Харвей и он являлись совладельцами маленькой типографии на Амстердам-стрит. И предполагали, что он может навести их на тех, кто убил Харвея. Их также очень интересовало, не занимались ли Харвей и Джастин изготовлением фальшивых купюр. Это интересовало полицейских даже больше, чем само убийство. День за днем, днем и ночью они допрашивали Джастина Дина, задавали ему одни и те же вопросы, на которые тот не отвечал. Потому что не мог. Харвей этого не разрешал. Они не давали спать. И прежде всего хотели узнать, где находятся пластины.
Он почти хотел им сообщить, что пластины находятся в безопасном месте, куда никто и никогда не сможет добраться. Но не мог рассказать об этом, потому что это означало признаться в том, что он и Харвей занимались изготовлением фальшивых денег. Кроме того, он был уверен, что Харвей это бы не одобрил. Так ничего и не сказал полицейским.
Они обыскали типографию на Амстердам-стрит, но так и не обнаружили никаких улик. У них не было оснований содержать Джастина Дина под стражей, но он ничего не знал об этом.
И у него не было адвоката.
Все это время он хотел увидеть Харвея, однако полицейские не позволяли. Потом до них дошло, что, в сущности, он не верит в смерть Харвея. Они отвезли его в морг, показали мертвеца и сказали, что мертвец и есть Харвей. Джастин признал, что, возможно, это и так, хотя мертвый Харвей отличался от живого. Мертвый, он не выглядел таким великолепным. И Джастин, посмотрев на мертвеца, подумал, что перед ним Харвей. Но, подумав, все-таки не поверил в смерть Харвея.
После посещения морга он впал в оцепенение и не говорил ни слова, хотя полицейские держали его без сна на протяжении нескольких дней, направляя свет мощной электрической лампы прямо в глаза. Они не били дубинками или резиновыми шлангами, хотя почти беспрерывно хлестали ладонями по лицу, чтобы он не заснул. Через какое-то время Джастин перестал ориентироваться в окружающей обстановке и уже не мог отвечать на вопросы, даже если бы он захотел.
Прошло еще какое-то время, и он очутился в кровати в белой комнате. И все, что он пережил, показалось ему каким-то кошмаром, во время которого он постоянно звал Харвея. В его сознании царила ужасная каша: он не мог уяснить до конца, мертв все-таки Харвей или нет. Однако постепенно наступило прояснение. Джастин осознал, что не должен оставаться в этой белой комнате. Он должен выбраться из нее, чтобы разыскать Харвея. И, если Харвей мертв, Джастин хотел убить всех тех, кто убил Харвея. Потому что Харвей поступил бы точно таким же образом, если бы кто-либо убил Джастина.
Итак, Дин стал притворяться и вести себя соответственно пожеланиям врачей и медицинских сестер, и, наконец, они отдали ему одежду и выпустили на свободу.
Джастин постепенно становился все умнее и умнее. Он думал: «Что бы Харвей велел мне сделать?» Джастин знал, что за ним будут следить, потому что они думают, что он приведет их к пластинам. Ведь никто не знал, что они лежат на дне гавани. Поэтому из Олбэни Джастин направился в Бостон, а затем уже пароходом в Нью-Йорк.
Прежде всего он направился в типографию. Он проник туда через боковую дверь только после того, как
