Мисс Микс - Фрэнсис Гарт

— Гока-пока-воки-фум!

— Боже мой! неужели я сплю!.. Я ясно расслышала голоса под полом и почувствовала запах гари. Я встала с неясным предчувствием чего-то дурного, и поспешно положив вату в уши и обвязав полотенцем голову, завернулась в шаль и побежала вниз. Дверь в комнату м-ра Рожестера была открыта. Я вошла.

М-р Рожестер, по-видимому, крепко спал; он не просыпался, несмотря на клубы дыма от пылавших занавесок его кровати. Вокруг комнаты негритянка высокого роста и сильного сложения полуодетая, — на голове её красовались перья — бешено плясала под звуки костяных кастаньет, — картина имела сильно языческий характер.

Я не потеряла присутствия духа. Смело опрокинув рукомойник, лоханку и ведро с помоями на пылавшую постель, я побежала в сад, и вернувшись оттуда с трубою для поливки, направила слабую струю на м-ра Рожестера. При моем появлении, гигант-негритянка убежала. М-р Рожестер зевнул и проснулся. Капли воды струились с него, когда он встал с постели; я объяснила ему причину моего присутствия. Он нисколько не казался возбужденным, испуганным или расстроенным. Он с любопытством взглянул на меня.

— И так, вы рисковали жизнью, чтобы спасти меня? о, милая наставница детей!

Я сильно покраснела и крепко закуталась в шаль, надетую поверх моего капота из желтой фланели.

— Вы любите меня, Мери Джен, — не отрицайте этого! Вы дрожите, и это доказывает, что я прав.

Он прижал меня и сказал нежно своим чудным глубоким голосом:

— Что ножки, — не промочили ли вы их?

Я поняла, что он намекает на мои ноги. Я взглянула вниз и увидала, что в своей поспешности я надела его на старые, резиновые галоши. Мои ноги были не крошки и вовсе не малы, и эта обувь не прибавляла им красоты.

— Пустите меня, сэр, — сказала я спокойно. Это совершенно не прилично; дурной пример для вашего ребенка. — И я с твердостью, но осторожно, высвободилась от него. Я подошла в двери. На минуту он, казалось, погрузился в глубокую думу.

— Вы говорите, что здесь была негритянка?

— Да, сэр.

— Гм! № 1, полагаю.

— Это первый нумер, сэр?

— Моя первая, — возразил он, значительно и саркастически улыбаясь. Затем он стал обращаться со мною по прежнему, швырнул мне сапоги в голову и велел убираться. Я спокойно удалилась.

Воспитанница моя была прелестная девочка, говорившая великолепно по-французски. Вероятно потому, что мать её была француженка танцовщица. Хотя ей всего шесть лет, тем не менее видно было, что она уже раз шесть влюблялась. Однажды она сказала мне:

— Мисс Микс, питали ли вы к кому-нибудь сильную страсть? Чувствовали ли вы когда-нибудь здесь трепет? — и она положила свою ручонку на узкую грудь и мило вздохнула; — при этом чувствовали ли вы полнейшее отвращение к конфетам и карамелькам, и казался ли мир вам пустым, неинтересным, как разбитый флакон от лавровишневых капель.

— Так вы испытали это, Нина? — сказала я спокойно.

— О, да, милая. Вот, например, Буттон наш паж, вы знаете, я очень любила его, но папа прогнал его. Затем грум Дик, — но он смеялся надо мною, и я так была несчастлива! — говоря это, она приняла, совсем по-французски, трагическую позу. — Завтра утром будут здесь гости, — прибавила она, болтая наивно по-детски, — возлюбленная папы Бланш-Марабу будет тоже. Знаете, говорят, она будет моею мамою.

Эти слова как удар поразили меня! Но я спокойно приподнялась со стула и, погладив слегка ребенка, вышла из комнаты.

Следующая неделя в Блундербор-Гаузе прошла вся в удовольствиях и увлечениях. Где была решетка, там эту часть замка заложили камнями, и полуночные крики меня более не беспокоили. Но я сильнее созвала свое унизительное положение. Я должна была прислуживать леди Бланш при её туалете, помогать ей украшать себя. Зачем? Чтобы пленять его? О, нет, нет! но к чему эта дрожь, эта слабость? Неужели он в самом деле ее любит? Я видела, как он щипал ее, как бил дерзок с нею. Но я вспомнила, что он швырял и в меня подсвечником, и мое сумасбродное сердце успокоилось.

Мы пировали ночью, как вдруг неожиданное послание вынудило м-ра Рожестера покинуть своих гостей. — Веселитесь, дураки, — прибавил он вполголоса, проходя мимо меня. — Дверь за ним затворилась, и он уехал.

Прошло полчаса. Во время танцев раздался пронзительный крик, и среди расступившейся толпы падавших в обморок женщин и испуганных мужчин, вошла в комнату страшная мужская фигура. Сразу в нем можно было признать разбойника, сильно вооруженного: он держал в каждой руке по пистолету.

— Чтобы ни один человек не выходил из этой комнаты! — сказал он громовым голосом. — Дом окружен, вы не можете спастись. Первый, который переступит вон тот порог, будет убит как собака. Господа, прошу вас идите друг за другом в линию и подавайте мне ваши кошельки и часы.

Находя ослушание бесполезным, все хотя весьма неохотно, но подчинились ему.

— Теперь, сударыни, прошу вас передать мне ваши бриллианты и драгоценности.

Это приказание еще менее охотно исполнили. Бланш, подавая разбойнику браслет, старалась спрятать под лифом бриллиантовое ожерелье, подарок м-ра Рожестера. Но с дьявольским хохотом силач вырвал его у неё и, сильно дернув молодую девушку за ухо, оттолкнул ее в сторону. Настала моя очередь. С трепещущим сердцем я пробиралась к разбойнику и упала к его ногам. — Сэр, я бедная гувернантка, пощадите меня.

— Ого! гувернантка! Дайте мне ваше жалованье за последний месяц. Отдайте мне то, что вы украли у вашего господина, — и он чертовски засмеялся.

Я спокойно взглянула на него и сказала тихо: — Я ничего не украла у вас, м-р Рожестер!

— А, узнали! Тс! слушайте, барышня, — он сердито шепнул мне: — скажите еще одно слово, чтобы помешать моим планам — и вы умрете; помогите мне, и…

И он исчез.

Через несколько минут все общество, за исключением меня, заперли в погреб. В следующий момент приблизили факелы к богатым драпировкам, и весь дом запылал. Я почувствовала, как сильная рука схватила меня, кто-то тащил меня на пригорок, откуда можно было смотреть на пожар замка. Это был м-р Рожестер. — Гори! — сказал он, — грозя кулаком на горевший замок. Затем, упав на колени передо мною, торопливо произнес:

— Мери-Джен, я люблю вас; то, что служило помехой нашему соединению, уже исчезло, или скоро исчезнет. В том замке были заключены мои три сумасшедшие жены. Одна из них, как вам известно, пыталась убить меня… Ха! вот мое мщение. Но будете ли вы моею?

Я без слов бросилась к нему на шею.

«Вестник Европы», № 11, 1882