Философия скуки - Ларс Свендсен

Любая мало-мальски серьезная философская система должна содержать существенный момент самопознания, хотя это не значит, что она обязана быть исповедальной, по модели «Исповеди» Августина. Многие спрашивали меня, не потому ли я взялся за эту тему, что сам испытывал состояние непреходящей скуки. Но мне все же кажется, что мои личные ощущения не представляют особого интереса для читателей. Я воспринимаю философию не как акт исповеди, а скорее как движение к истине, которая, впрочем, всегда — всего лишь временная инстанция. И при этом не теряю надежды, что любые, даже самые незначительные, открытия существенны и для других. С точки зрения философии мои личные установки не существенны, хотя, конечно же, для меня они важны.

Я провел небольшой частный, далекий от научной полноты опрос среди коллег, студентов, друзей и знакомых. Многие отвечали, что затрудняются ответить, испытывали ли они чувство скуки. Некоторые отвечали утвердительно, другие отрицательно, но лишь один из опрошенных утверждал, что он никогда не испыты вал чувства скуки. Тем читателям, которые, возможно, не испытывали чувства скуки, я рискнул бы намекнуть, что чувство скуки феноменологическим образом родственно бессоннице, когда «я» теряет идентичность в темноте, охваченное внешне бесконечным «ничто». Например, человек пытается уснуть и уже приближается к состоянию сна, но сон минует его, и он попадает в страну пустоты, куда-то между явью и сном.

В «Книге неуспокоенности» Фернандо Пессоа пишет:

Есть ощущения, которые напоминают сон, состояния, которые окутывают душу, как туман, чувства, которые не позволяют ни думать, ни действовать, ни даже существовать каким-либо ясным и отчетливым способом. Нечто призрачное повисает в нас, так что мы всю ночь лежим без сна, и дневная солнечная дремота разогревает поверхность оцепеневших чувств. Чувство бытия — не опьянение, а воля — это ушат, который опрокинут в саду навзничь небрежным пинком ноги.

Скука Пессоа откровенна и при всей своей бесформенности очевидна. То, что, по сути, лишь немногие могут четко ответить, испытывали ли они чувство скуки или нет, не противоречит природе вещей. Прежде всего, настроения обычно редко являются интенциональными объектами для нас. То ли скука пребывает внутри нас, то ли мы — внутри нее. Для некоторых скука — это настроение, отмеченное отсутствием качеств, что делает ее еще более ускользающим, по сравнению с большинством других, состоянием.

Герой книги Жоржа Бернаноса «Чудо в пустых руках» — сельский священник — исчерпывающим образом описывает скрытую деструктивность скуки.

Итак, я сказал самому себе, что люди чахнут от скуки. Разумеется, человек должен понемногу с ней справиться, но он видит ее не сразу. Скука как своего рода пыль. Человек передвигается, не замечая ее, вдыхает ее, ест и пьет ее, и она настолько легка и неуловима, что он просто заглатывает ее. Но если остановиться на мгновение, то можно обнаружить, что слой скуки покрыл лицо и руки. Так что следует непрерывно стряхивать с себя этот пепельный дождь. Именно поэтому люди охвачены тревогой.

Итак, мы пришли к выводу — человек может испытывать чувство скуки, причем невидимой, беспричинной. Те, кто, отвечая на мой вопросник, утверждали, что они испытывали чувство скуки, как правило, не могли толком объяснить, по какой причине. Они не могли ни сказать, ни даже намекнуть, что именно тревожит их. Но это была безымянная бесформенная беспредметная безликая скука.

Фрейд, между прочим, утверждал, что меланхолию и печаль объединяет ощущение утраты. Но тот, кто печалится, всегда знает, что именно он потерял, у меланхолика же печаль обычно беспричинна и безадресна.

Метод интроспекции имеет явные ограничения в исследовании феномена скуки. Поэтому я предпочел отобрать некоторые тексты из философских и литературных источников. Я рассматриваю литературу как ценнейший источник для культурно-философских исследований, столь же насущный, как и научные работы — для чисто философских изысканий. Кстати, как правило, и художественная литература, и философские исследования носят более просветительский характер, чем квантитативная социология или психологические изыскания.

Многие исследования по обозначенной теме сфокусированы на том, как дефицит или переизбыток эмоций стимулируют скуку. Следует отметить, что исследование столь комплексного феномена, как скука, весьма обогащает интеллектуальный багаж и носит просветительский характер. Как заметил некий психоаналитик: «В сущности, мы должны обсуждать не скуку, а скуки. Ведь само по себе это понятие вмещает множество чувств и настроений, которые сопротивляются анализу».

Часто утверждают, что примерно десять процентов всего населения Земли в той или иной степени страдает депрессией на протяжении жизни. Это весьма приблизительная статистика, но цифра кажется весьма вероятной. Так в чем же заключается разница между скукой и депрессией? На мой взгляд, эта разница порой почти неуловима. Я считаю также, что почти сто процентов людей время от времени страдают от скуки. Под скукой я подразумеваю, конечно, не только персональную идиосинкразию. Скука — слишком многосторонний феномен, чтобы охарактеризовать его таким образом. Скука — это не только внутреннее состояние, но также свойство окружающего мира, ведь нам приходится играть социальные роли, буквально наводящие скуку. Временами кажется, что весь западный мир превращается в Бергхоф — в санаторий, где Ганс Касторп, герой романа Томаса Манна «Волшебная гора», провел семь лет. Мы убиваем время и смертельно скучаем. Так что Байрон, вероятно, был прав, утверждая: «Выбор невелик, либо самому испытывать скуку, либо наводить скуку».

Мой импровизированный опрос показал, что мужчины чаще, чем женщины, жалуются на скуку. И вообще, согласно некоторым психологическим исследованиям, мужчины больше страдают от скуки, чем женщины. (Кстати, эти же исследования подтверждают тезис Шопенгауэра о том, что возраст и чувство скуки находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга, а именно: чем старше человек, тем меньше он страдает от скуки.) Впрочем, я и сам не смог бы толком объяснить, почему так происходит. Вполне возможно, что женщины в меньшей степени, чем мужчины, подвержены скуке, но похоже, что продолжительность скуки примерно одинакова у тех и у других. Возможно, женщины в целом ориентированы на иные критерии и источники информации, чем мужчины, и потому в меньшей степени подвержены разным культурным эксцессам, которые инициируют скуку. Впрочем, я, как уже было сказано, так и не нашел удовлетворительного объяснения этим гендерным различиям по отношению к скуке. Ницше, например, тоже утверждал: женщины меньше страдают от скуки, чем мужчины, и объяснял это обстоятельство тем, что женщины так и не научились усердно трудиться. Тезис, который, впрочем, представляется более чем сомнительным.

На мой взгляд, Киркегор преувеличивает, когда утверждает: «Скука — источник всякого зла». Но скука во многом способствует злу. Я не думаю, что многие убийства совершаются на почве скуки, все-таки чаще всего убийства совершаются в состоянии аффекта. Хотя многие преступления, в том числе убийства, часто совершаются на почве скуки.

Я не взял бы на себя смелость утверждать, что войны начинаются из-за скуки. Но факты таковы, что начало войн почти всегда сопровождается вспышкой энтузиазма, толпы, охваченные эйфорией, наводняют улицы, и создается такое впечатление, словно люди празднуют конец монотонной повседневности. В качестве примера можно привести Первую мировую войну или войну на Фолклендских островах. Йон Хеллеснес исчерпывающим образом описал этот феномен. Проблема же, однако, заключается в том, что война не просто сама по себе убийство, но в том, что она довольно скоро превращается в источник убийственной скуки. Можно вспомнить Эзру Паунда: «Бессмысленные войны — многовековая скука».

В романе «Волшебная гора» Томаса Манна вспышка войны внезапно пробуждает Ганса Касторпа от семилетнего сна, в который его погрузила пучина скуки, но при этом совершенно очевидно, что скука скоро вновь овладеет им.

Пытаясь найти какие-либо позитивные черты скуки, социолог Роберт Нисбет утверждает, что скука — не только корень многих зол, но она может также покончить со злом, с разными его проявлениями по той простой причине, что дальше будет еще скучнее. В качестве примера он приводит эпизоды сожжения ведьм. По его мнению, подобная историческая практика не имела ни юридических, ни моральных, ни религиозных оправданий, но ее можно объяснить тем, что просто люди пытались разбавить скуку острыми ощущениями, и в народе считали: «Если увидишь, как сжигают одну ведьму, считай, что ты увидел их всех».

Возможно, Нисбет находит это объяснение вполне исчерпывающим, но в данном случае все-таки вряд ли скуку можно считать спасительной силой. Кстати, из его аргументации следует, что процессы сожжения ведьм были инициированы всеобщей скукой.