Женщина во мне (ЛП) - Спирс Бритни

Однако она была разочарована, когда он взял ее с собой в Америку. Она представляла себе жизнь, подобную той, что была у нее в Лондоне. Когда она ехала к нему на молочную ферму из Нового Орлеана, она смотрела в окно машины Барни и была обеспокоена тем, каким пустым казался его мир. “Где все огни?” - спрашивала она своего нового мужа.

Иногда я думаю о том, как Лили едет по луизианской сельской местности, смотрит в ночь и понимает, что ее большая, яркая, наполненная музыкой жизнь с послеобеденными чаями и лондонскими музеями скоро станет маленькой и тяжелой. Вместо того чтобы ходить в театр или покупать одежду, ей придется провести жизнь взаперти в деревне, готовить, убирать и доить коров.

Поэтому моя бабушка держалась особняком, читала тонны книг, была одержима уборкой и скучала по Лондону до самой смерти. Мои родные говорили, что Барни не хотел отпускать Лили обратно в Лондон, потому что думал, что если она уедет, то не вернется домой.

Мама говорила, что Лили так отвлекалась на собственные мысли, что начинала убирать со стола раньше, чем все заканчивали есть.

Все, что я знала, - это то, что моя бабушка была красивой, и мне нравилось копировать ее британский акцент. Говорить с британским акцентом всегда доставляло мне удовольствие, потому что это заставляло меня думать о ней, моей модной бабушке. Я хотела иметь манеры и дивный голос, как у нее.

Поскольку у Лили были деньги, моя мама, Линн, ее брат Сонни и сестра Сандра выросли в обеспеченных условиях, особенно для сельской Луизианы. Несмотря на то что они были протестантами, моя мама посещала католическую школу. В подростковом возрасте она была великолепна, ее черные волосы были коротко подстрижены. Она всегда ходила в школу в самых высоких сапогах и самых маленьких юбках. Она тусовалась с геями в городе, которые катали ее на своих мотоциклах.

Мой отец проявлял к ней интерес, как и положено. И, возможно, отчасти потому, что Джун заставлял его так нелепо трудиться, мой отец был невероятно талантлив в спорте. Люди проезжали километры, чтобы посмотреть, как он играет в баскетбол.

Моя мама увидела его и сказала: “О, кто это?”.

По общему мнению, их отношения были рождены взаимным влечением и чувством приключений. Но медовый месяц закончился задолго до моего появления.

2

Когда они поженились, мои родители жили в небольшом доме в Кентвуде. Маму больше не содержала ее семья, поэтому мои родители были очень бедны. К тому же они были молоды - моей маме был двадцать один год, а отцу - двадцать три. В 1977 году у них родился мой старший брат Брайан. Когда они покинули ту первую маленькую квартирку, то купили небольшой дом на ранчо с тремя спальнями.

После рождения Брайана мама вернулась в школу, чтобы стать учительницей. Мой отец, работавший сварщиком на нефтеперерабатывающих заводах - тяжелая работа, которая длилась месяц, а иногда и три, - начал сильно пить, и вскоре это стало сказываться на семье. Как рассказывает моя мама, через пару лет после свадьбы мой дедушка Барни, мамин отец, погиб в автокатастрофе, и после этого отец ушел в запой, пропустив первый день рождения Брайана. Когда Брайан был совсем маленьким, отец напился на рождественской вечеринке и ушел в самоволку в рождественское утро. В тот раз моя мама сказала, что с нее хватит. Она уехала к Лили. В марте 1980 года она подала на развод. Но Джун и новая жена Джуна умоляли ее принять его обратно, и она это сделала.

Какое-то время все было спокойно. Мой отец перестал заниматься сваркой и занялся строительным бизнесом. Затем, после долгих усилий, он открыл бизнес в спортзале. Он назывался “Тотальный фитнес” и превратил некоторых мужчин в городе, включая моих дядей, в культуристов. Он занимался в отдельной студии на нашем участке, по соседству с домом. Бесконечная череда мускулистых мужчин входила и выходила из зала, разминая свои мышцы перед зеркалами под люминесцентными лампами.

Мой папа начал добиваться больших успехов. В нашем маленьком городке он стал одним из самых состоятельных людей. Моя семья устраивала большие вечеринки с раками на заднем дворе. Они устраивали сумасшедшие вечеринки с танцами всю ночь напролет. (Я всегда считала, что их секретным ингредиентом для того, чтобы не спать всю ночь, были амфетамины, поскольку в те времена это был самый популярный наркотик).

Моя мама открыла детский сад вместе со своей сестрой, моей тетей Сандрой. Чтобы скрепить свой брак, мои родители завели второго ребенка - меня. Я родилась 2 декабря 1981 года. Моя мама никогда не упускала возможности вспомнить, что мучительно рожала меня двадцать один час.

Я любила женщин в своей семье. Моя тетя Сандра, у которой уже было двое сыновей, в тридцать пять лет родила ребенка-сюрприз: мою кузину Лору Линн. С разницей в несколько месяцев мы с Лорой Линн были как близнецы и стали лучшими подругами. Лора Линн всегда была для меня как сестра, а Сандра - второй матерью. Она так гордилась мной и так поддерживала.

И хотя моей бабушки Джин не стало задолго до моего рождения, мне посчастливилось знать ее мать, мою прабабушку Лекси Пирс. Лекси была безумно красива, всегда накрашена, с белым-белым лицом и красной-красной помадой. Она была крутой, и с возрастом становилась все круче и круче. Мне рассказывали, и я без труда поверила, что она была замужем семь раз. Семь! Очевидно, что она недолюбливала своего зятя Джуна, но после смерти дочери Джин она осталась и заботилась о моем отце, его братьях и сестрах, а потом и о правнуках.

Мы с Лекси были очень близки. Мои самые яркие и радостные воспоминания о детстве связаны с временем, проведенным с ней. Мы оставались ночевать вдвоем. По ночам мы рылись в ее косметичке. Утром она готовила мне огромный завтрак. Ее лучшая подруга, жившая по соседству, приходила к нам в гости, и мы слушали медленные баллады 1950-х годов из коллекции пластинок Лекси. Днем мы с Лекси дремали вместе. Я любила засыпать рядом с ней, вдыхая запах ее пудры и духов, слушая, как глубоко и ровно она дышит.

Однажды мы с Лекси пошли в кинопрокат. Когда мы отъезжали от пункта проката, она столкнулась с другой машиной, а потом застряла в яме. Мы не смогли выбраться. Пришлось вызывать эвакуатор. Эта авария напугала мою маму. С тех пор мне не разрешалось общаться с прабабушкой.

“Это была даже не страшная авария!” - сказала я маме. Я умоляла увидеть Лекси. Она была моим любимым человеком.

“Нет, я боюсь, что у нее старческий маразм”, - сказала мама. “Тебе небезопасно оставаться с ней наедине”.

После этого я видела ее у себя дома, но больше не могла садиться с ней в машину или оставаться с ней на ночь. Это была огромная потеря для меня. Я не понимала, как может быть опасно быть с тем, кого я люблю.

В том возрасте моим любимым занятием, помимо времяпрепровождения с Лекси, было прятаться в шкафах. Это стало семейной шуткой: “Где сейчас Бритни?”. В доме моей тети я всегда исчезала. Все устраивали мои поиски. Как только они начинали паниковать, они открывали дверцу шкафа, и там оказывалась я.

Наверное, я хотела, чтобы они меня искали. Долгие годы это было моей фишкой - прятаться.

Прятки были одним из способов привлечь к себе внимание. А еще я любила танцевать и петь. Я пела в хоре нашей церкви и посещала танцевальные классы три вечера в неделю и по субботам. Затем я добавила занятия гимнастикой в часе езды от дома в Ковингтоне, штат Луизиана. Когда дело доходило до танцев, пения и акробатики, я не могла насытиться.

На Дне карьеры в начальной школе я сказала, что собираюсь стать юристом, но соседи и учителя стали говорить, что я “с Бродвея”, и в итоге я приняла свою сущность “маленькой артистки”.

Мне было три года на моем первом танцевальном концерте и четыре, когда я спела свое первое соло: “Что это за Младенец??” для рождественской программы в детском саду моей матери.