За нами Москва - Алексей Евдокимов

Особый интерес у Шмита и затем в Берлине вызвало Химкинское водохранилище, на тот момент единственный источник питьевой воды многомиллионного города. Организация диверсий на этих объектах, по мнению Шмита, была вполне возможна, если бы не одно «но»… Которое заключалось в том, что эти объекты всегда тщательно охранялись. В мирное время сотрудниками вневедомственной охраны и народного комиссариата внутренних дел. А в случае начала войны их охрана, скорее всего, будет поручена подразделениям войск НКВД и, в первую очередь, располагавшейся в подмосковном городе Балашиха отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского. В полученной Шмитом радиограмме приказывалось собрать всю возможную информации о местах дислокации, личном составе и боевой подготовке этой дивизии. А приехавший в Москву несколько дней назад личный эмиссар Канариса предложил подготовить и провести вербовку одного из военнослужащих дивизии, чтобы использовать его в дальнейшем для организации диверсий и саботажа в Москве. Сейчас личный представитель Канариса стоял рядом со Шмитом и, так же, как и он, пристально всматривался в проходившие мимо колоны войск и боевой техники.

Наконец, диктор объявил о начале марша сводного полка отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Оба немецких дипломата торопливо защелкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть на фотопленке, как можно больше лиц из проплывающих мимо шеренг со, взятыми на перевес, винтовками. Когда парад закончился, Шмит и эмиссар Канариса направились к своей машине, ожидающей их на стоянке у гостиницы «Метрополь». Приветливо улыбаясь идущим на демонстрацию москвичам, они сели в серебристый «Мерседес». Выезжая на улицу Горького «Мерседес» притормозил, пропуская вперед троллейбусы и поливальные машины и затем, полоща на ветру флажки со свастикой, помчался в сторону Садового кольца. Вслед за ним со стоянки устремилась еще одна покрытая пылью машина.

ЛУБЯНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ЗДАНИЕ НКВД

На столе усталого человека в форме майора НКВД зазвонил телефон. Человек оторвал взгляд от лежащих перед ним документов. Несколько секунд он смотрел на черную подрагивающую трубку телефонного аппарата и затем поднес ее к уху.

– «Майор Копылов у аппарата!» – твердым с хрипотцой голосом сказал он.

То, что он услышал из трубки, заставило черты его лица напрячься и посуроветь.

– «Так точно товарищ комиссар… понимаю… – приглушив голос, ответил он своему собеседнику. – Я хорошо понимаю всю меру своей ответственности».

Несколько секунд в трубке гремел чей-то громкий сердитый голос.

– «Да, товарищ комиссар, я понимаю, что нельзя допускать инцидентов с немецкими дипломатами… – снова заговорил майор. – Да, я знаю категорический приказ, товарища Берии… Я не поддаюсь на провокации, товарищ комиссар! Я вчера вам докладывал о прибытии из Берлина майора Рихарда Лемке. После его приезда все сотрудники немецкого военного атташе резко активизировались. Разъезжают по Москве и, почти не скрываясь, фотографируют наши стратегические объекты. Извините, но я сомневаюсь, что на память… Зачем им понадобилось фотографировать здания Мосэнерго на Садовнической, и газового завода на Плющихе? А сегодня один из немецких дипломатов был замечен в Лефортово, где находятся казармы дивизии имени Дзержинского. Все это, товарищ комиссар, наводит на серьезные размышления…»

Майор замолчал, и по его лицу было видно, что тон его собеседника заметно изменился. Наконец, майор отрывисто бросил в трубку.

– «Слушаюсь, товарищ комиссар! Есть подготовить доклад сегодня к вечеру…»

Майор положил трубку на рычаги телефонного аппарата и тыльной стороной ладони вытер капельки выступившего на лбу пота.

ЛЕФОРТОВО. ВОЕННЫЕ КАЗАРМЫ

– Сидите спокойно, господин полковник, расслабьтесь… – на губах майора Рихарда Лемке промелькнуло подобие улыбки. Этот, крепкого телосложения, высокий молодой человек с голубыми глазами и аккуратным пробором на черных как смоль волосах сидел за рулем помятой легковой машины «М-1» советского производства и, с нескрываемой издевкой, рассматривал бледное лицо сидящего на заднем сиденье полковника Отто фон Шмита.

– Послушайте, майор, зачем нам понадобился весь этот маскарад… – спросил тихим голосом Шмит, растерянно озираясь вокруг. Военный атташе был одет в старый габардиновый костюм неопределенного цвета и мятую фетровую шляпу, покрытую перхотью и пятнами грязи. «Эмка» стояла в пустом, темном дворе, заваленном мусором, кипами порванных газет и битой стеклянной посудой. – Я, конечно, понимаю, что вы имеете неограниченные полномочия от адмирала… – продолжил Шмит. – Но я старше вас по званию и подвергать меня опасности вы все же не имеете права. Вы представляете, что будет, если чекисты найдут нас здесь? Мы переодеты в каких-то бродяг. У нас поддельные документы. Они просто поставят нас к вон той стенке, и никто и никогда не узнает, как мы погибли.

Лемке снисходительно усмехнулся.

– Ничего не поделаешь, господин полковник, наша профессия неизбежно связана с риском.

Лемке закурил сигарету и, открыв форточку бокового стека, стряхнул туда сизый столбик пепла. Выпустив струйку дыма перед собой, он окурком сигареты указал на два темных окна, стоящего напротив машины дома. Окна находились в самом центре здания на втором этаже.

– Это офицерское общежитие одного из полков дивизии Дзержинского. – пояснил свой жест Лемке. – По нашим сведениям два темных окна – это комната лейтенанта Свиридова, командира взвода. Он совсем недавно окончил военное училище.

– Ну и что? – нетерпеливо спросил Шмит. – Какое отношение этот Свиридов имеет к нашему визиту сюда?

– Прямое и непосредственное… – ответил Лемке. – Его отец, полковник Свиридов, проходил по делу Тухачевского. Был осужден и расстрелян. Но его сын про это не знает. То есть про арест он знает, но что его отец мертв нет.

– И вы надеетесь этим фактом заставить его работать на нас? – скептически взглянув на Лемке, спросил Шмит.

Тот отрицательно покачал головой.

– Нет, полковник, не надеюсь. – ответил он. – Я лишь строго придерживаюсь плана, разработанного лично адмиралом Канарисом. У меня в кармане письмо, написанное отцом лейтенанта Свиридова. Вернее, очень хорошая подделка, изготовленная нашими специалистами в Берлине. В нем он пишет, что жив и, чтобы избежать расстрела, вынужден бежать в Германию. Далее он советует сыну согласиться на предложение работать на немецкий «рейх». Когда в тех окнах зажжется свет, я пойду к Свиридову и покажу ему это письмо.

– Он не согласится… – с категорической интонацией в голосе возразил Шмит. – На ваше предложение он ответит отказом. Я знаю таких людей. Это фанатики. Они твердо верят в непогрешимость своего вождя – Сталина и прощают ему любые жертвы. Вы провалитесь сами и вдобавок провалите меня.

В глазах Лемке снова засветились искорки снисходительного превосходства.

– Вам господин полковник не стоит так переживать об этом. – затягиваясь сигаретой, сказал он. – Ваша работа в России все равно скоро закончится. В конце следующего месяца или чуть позже. К тому же я не собираюсь вербовать лейтенанта Свиридова.

Лемке перехватил удивленный взгляд Шмита.

– Я лишь собираюсь имитировать неудачную вербовку… – продолжил он. – Лейтенант Свиридов, прочитав письмо отца, застрелится.

Шмит с недоумением пожал плечами.

– Зачем вам это?… – спросил он.

– Спросите об этом лучше адмирала. – ответил Лемке. – Это его план. Я всего лишь исполнитель. Но учтите, что адмирал мастер вербовки. Вы помните знаменитую Мату Хари? Ведь именно он заставил ее работать на себя.

Увидев, как в окнах квартиры Свиридова зажегся свет, Лемке выбросил окурок сигареты в окно, открыл дверцу автомашины и выбрался наружу.

– Как только увидите, что свет в окнах погас, заведите двигатель, а то он успел остыть. – попросил Лемке Шмита.

Спустя четверть часа, окна квартиры лейтенанта Свиридова снова стали темными.

МОСКВА. ПЕТРОВКА 38

«Народный комиссариат внутренних дел СССР

Московский уголовный розыск

Из материалов уголовного дела № Ф567-76-41

«Тело лейтенанта Свиридова А.А. было обнаружено 5 мая 1941 года в 21 час 22 минуты его товарищем старшим лейтенантом Гольдбергом М.Е., проживающем в том же общежитии, что и покойный в соседней с ним комнате. Согласно заключению судмедэкспертизы, признаков насильственной смерти на трупе не обнаружено. Смерть потерпевшего наступила приблизительно в 21 час 10 минут. Тело лейтенанта Свиридова лежало на диване. В руке был зажат револьвер системы «Наган». В барабане револьвера не хватает одного патрона. Свиридов скончался от огнестрельного ранения в голову. На столе было найдено письмо, в котором отец покойного советовал ему согласиться на сотрудничество с немецкой разведкой. При обыске комнаты Свиридова были обнаружены следы неизвестного мужчины. Служебно-розыскная собака прошла по следу до пустыря перед зданием общежития. Далее след был потерян. Из опроса свидетелей было выяснено, что на пустыре вечером в день самоубийства Свиридова около часа стояла легковая автомашина «М-1». Номерной знак машины установить не удалось. Звука выстрела никто из, проживающих в общежитии, не слышал. Старший лейтенант Гольдберг зашел к Свиридову, чтобы пригласить его сходить вместе с ним в парк имени Горького. По предварительному заключению следствия лейтенант Свиридов покончил с собой, не перенеся известия о предательстве своего отца, которого он очень любил и уважал. Похороны лейтенанта Свиридова назначены на 10 мая 1941 года».