Урод - Константин Соловьев

— Ничего интересного, — сказал он Армаду, осторожно спросившему у него что-то. — Я не вижу ничего нового. Все те же отвратительные лица, серые и похожие друг на друга, как маленькие карки. Я вижу здесь все то же, друг Армад, все ту же плоскую картину человеческой бездумной похоти. Посмотри на эти лица! У них в глазах ума не больше, чем у моего хегга, там лишь дешевый фасх, женщины, еще какая-то мелочь… Каждый раз, когда я захожу в трактир, мне кажется, что я попал в загон шууев.

— Ты слишком суров Крэйн, — тихо сказал один из дружинников. — Имей снисхождение к черни.

— Снисхождение? — Крэйн холодно улыбнулся, но брезгливость искривила идеально красивую улыбку. — Друг Калиас, ты считаешь, что я должен быть снисходителен к этим… этому… бескрайнему ничтожеству? Этой бесконечной глупости? Нет, друг Калиас, я не буду снисходителен. Скоро исполнится двадцать и один год с тех пор, как я вынужден созерцать подобные вещи, срок более чем достаточный, чтобы позволить себе говорить так, как считаешь нужным. Что внутри этих людей? Я скажу тебе — в них животная тупость, страх и злоба. Посмотри на их лица — ты не увидишь в них ничего, кроме примитивной похоти. Это ужасно, но это так.

— Тебе виднее, Крэйн, — поспешно согласился молодой дружинник. — Это чернь. Ее остается лишь терпеть.

— Да, наверное, так. — Шэл Аддион обвел тяжелым взглядом зал. — Армад, неужели это лучшее из того, что ты мог предложить? Признаться, я несколько разочарован.

— Ты тут еще не был, — пожал плечами Армад. — Я думал, тебе стоит освежиться — в последнее время ты сильно не в себе. Перемена обстановки…

— Плевать на обстановку. Ты хотел увести меня от неприятностей?

— Я хотел сохранить в безопасности твою голову. Что, если тебя прирежут в одной из очередных кабацких драк? Что скажет мне Лат?

— О, я уверен, что Лат найдет, что сказать тебе! Но почему ты боишься за меня? Неужели я ребенок?

— Нет, Крэйн, ты не ребенок, но ты сам знаешь, что способность держать себя в руках дарована не всем из рода Алдион, как знаешь и то, что часто перебираешь через край. Тебя боятся и тебя уважают, у тебя крепкая рука и ясная голова, но клянусь, еще одна дуэль — и Орвин…

— Орвин? — Шэл хохотнул. Смех его был так же прекрасен, как и голос, звучный и глубокий. — Мне стоит бояться Орвина? И это говоришь мне ты?

— Орвин — тор-шэл, — упрямо сказал пожилой дружинник, осторожно прихлебывая фасх. — Меньше всего в этой жизни я хотел бы, чтоб из-за меня столкнулись два наследника Алдион.

— Орвин терпит меня только потому, что есть Лат. Не будь Лата — меня еще десять лет назад нашли бы с артаком в животе, уж поверь.

— Ты преувеличиваешь, Крэйн.

— Ничуть. Орвин издавна имеет хорошие отношения с Латом, только это мешает ему избавиться от лишнего наследника вроде меня. Пока есть Лат — он не даст меня в обиду, я это знаю.

— Лучше не испытывать его терпения. Вспомни, как Орвин разъярился, когда ему сообщили о твоей последней дуэли.

— Пусть. Я не чувствую за собой вины и буду вести себя так, как сочту нужным.

— Это ему не понравится.

— Мне нет до этого дела. Лат всегда прикроет меня, да и Риаен часто берет мою сторону… Орвину придется научиться сдерживаться, если он хочет когда-нибудь занять трон шэда Алдион.

— В любом случае тебе стоит подальше держаться от неприятностей, Крэйн. У тебя слишком горячая кровь.

— Кровь холодна только у хеггов и покойников, — хмыкнул тот. — Жизнь надо жить, а не тащить за собой как полусгнивший труп.

— Постоянные попойки, пьяные дуэли со случайными людьми и блуд — это не жизнь, — бросил Армад, сдвигая брови. — Я не думаю, что если бы шаб Киран был жив, он бы…

Лицо Крэйна стало твердым, глаза опасно сузились.

— Внимательней следи за словами, — сказал он тихо, неподвижный, как статуя. — Следи за словами, Армад. Я не позволю непочтительно упоминать в своем присутствии шэда Кирана.

Армад медленно поднял взгляд на своего шэла, кивнул большой полуседой головой.

— Я приношу извинения, Крэйн, такое больше не повторится. Я не хотел оскорбить ни тебя, ни твоего отца.

Остальные дружинники смотрели на него со смесью страха и восхищения — судя по всему, только Армад мог позволить себе так разговаривать с шэлом Алдион. «Наверное, не просто дружинник, — прикинул трактирщик. — Небось раньше был ему нянькой и учителем, вот и свыкся. А теперь притащил своего хозяина в мой трактир, потому что боится за него и переживает».

Знал, дери его хегг, что мой трактир — самое спокойное место к западу от торговой площади, вот и придумал… Ох не к добру эти гости, сердце подсказывает — не к добру. Не пойдут на благо оставленные ими серы.

— Осторожнее, — буркнул он Тире, которая словно невзначай старалась ходить поближе к столу, за которым расположился шэл со своими дружинниками. — Не виляй тут задницей, а то выпорю. Что, уже и глаз на шэла положила?

Тира смутилась и залилась краской, глаза, совсем еще детские, не умели скрывать правды.

— А что, нельзя? — Она упрямо вскинула голову, и отражение факелов засверкало на заколке с тремя большими полупрозрачными ракушками, которой он раньше не видел. Значит, только что нацепила. Эх, дуреха-то какая, и ведь не выпорешь, уже своя голова на плечах… — Он хороший.

— Пьяница, дуэлянт и бабник, — сказал он очень тихо. — Будто сама не знаешь, что про твоего шэла в городе говорят. Дурная кровь, кровь Кирана. Что тут скажешь, кровь не выльешь…

— Много ты знаешь!

— Все, поди отсюда, видеть не хочу.

Тира поправил а заколку и бросилась обслуживать гостей, не забывая посматривать в сторону красавца-шэла. Тот ничего не замечал, увлеченный разговором и фасхом. Но трактирщик почувствовал — плохое будет. Кольнуло что-то гадко в самом сердце, словно невидимая ледяная игла вонзилась и растворилась в токе крови, разошлась холодом до самых пальцев. Это было сигналом, предчувствием.

Все началось еще до того, как Тира успела вернуться за новой порцией фасха. Трактирщик вдруг увидел, как прозрачные глаза шэла потемнели, а лицо опять затвердело, сделавшись похожим на старинный барельеф. В сузившихся глазах Крэйна заплясали нехорошие огоньки, ноздри затрепетали. Трактирщик замер, пытаясь определить, что вызвало злость высокого гостя. И с опозданием, лишь когда отлетел стул, понял.

За соседним столом сидела компания из цеха оружейников, человек десять, ребята шумные, но давние знакомые — трактирщик за долгие годы изучил посетителей. Сейчас они были здорово навеселе, но еще не пьяны — не обращая внимания на окружающее, они громко разговаривали и беззаботно смеялись, не подозревая о том, что почти все остальные посетители, привлеченные выражением лица Крэйна, уже смотрят на них. Кто-то смотрел на оружейников с испугом, кто-то с осуждением, были и те, в чьи глазах читалось предвкушение зрелища. И они не были обмануты.