Еловая рубаха - Лиза Крылова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обомлел Виймо. Никогда не видал он столь дорогой и красивой вещи. Вся его одежда была из крапивы да грубой шерсти.
— Как же буду носить её я, девица? Ведь рубашки подобные только знатные люди носят, у меня в деревне отродясь никто в таких одеждах не ходил. Да и испачкается она быстро, шёлк тонкий порвется, шерсть скатается, а тесьма потускнеет.
Покачала головой девица:
— Рубаха эта непростая. Если ты никому не расскажешь о том, где ты её достал, находить ее новенькой да чистой станешь каждое утро. Износу ей не будет. И даже стирать её никогда не придётся.
— И стирать не придётся?
— И стирать, — улыбнулась девица.
Погладил парень богатую ткань ладонью и аж зажмурился от удовольствия. Так мягко! Открыл глаза, чтобы поблагодарить, а девицы и след простыл. Видит только: испуганная белка перескочила с ветки на ветку и скрылась в темноте.
Пожал плечами Виймо и, недолго думая, надел обнову. По размеру пришлась ему рубаха — будто на него шили. Почуял парень, что усталость к нему приходит, устроился у костра и заснул.
***
И снился ему сон.
Будто Айно, прекрасная ясноглазая Айно, печёт ему калитки8 из муки ржаной и с кашей ячменной со сливочным маслом. Катает Айно сканцы, дует на них — а сканцы вверх поднимаются. До того легкие да тонкие! Мешает Айно кашу, а она вязкая, тягучая — какая и нужна для начинки. Слепила пирожок — раз — и в печь! Ловко у неё получается.
Чудится Виймо, что сидит он рядом с ней на лавке и смотрит за её проворными руками. Наконец, испекла Айно двенадцать калиток, вытащила их на стол, поставила пустую тарелку перед ним, налила в миску свежего молока, дала ему большую ложку и говорит:
— Лови сборчатые скорее, хватай!
И ловит Виймо румяные лодочки так и эдак, да поймать никак не может.
Говорит он Айно:
— Не могу поймать твоих калиток. Подсоби? Достань из молока?
Покачала девица головой:
— Лови, молодец. Не я обязана тебе калитки из молока таскать, а ты сам должен.
Ловил Виймо, ловил, так и не выловил ничего. Наконец, зачерпнул молока — а оно кислым показалось. И проснулся.
***
Видит — рука лежит в саже от потухшего костра. Испугался Виймо за рубаху свою, одёрнул локоть, поднес рукав к лицу, а он…чистый, как будто только после стирки.
Вскочил Виймо, осмотрел себя: рубашка расправлена, нигде ни складочки, ни соринки, ни пятнышка. Сверкает обнова ярким шёлком да тесьмы серебром переливается в солнечном свете. Будто князь он какой!
Взял Виймо уголь, зажмурился и провёл им по подолу. Открыл глаза — а следа и нет вовсе!
— Вот чудеса! — воскликнул парень.
Решил он вернуться в деревню. Вошёл в село, а все на него смотрят да диву даются: откуда у Виймо, простого батрака, вдруг такая вещь дорогая да красивая появилась?
Идет дальше парень и видит — стоит Айно, ведро из колодца тянет. Окликнул он ее, обернулась девица, да так и замерла.
— Какая рубаха у тебя ладная, Виймо! Где же достал такую?
А Виймо ей и отвечает:
— Главное не где достал, а то, что я теперь богат и знатен, душа моя ненаглядная. И кузнец теперь на меня работает, и скорняк, и гончар. Ежели так дело и дальше пойдёт — всей деревне хозяином буду!
Удивилась Айно:
— Коли так, Виймо, значит почитать тебя будут теперь в селе. Но я пойду, матушка моя меня заждалась. Да и твоя, поди, волнуется.
Ухмыльнулся парень, пожал плечами и отправился к своему дому. Отворил калитку, а там — Талве дрова колет.
— Ну здравствуй, брат, — громко сказал ему Виймо.
Развернулся Талве и видит: разодет братец его пуще воевод заезжих! Молвит Талве:
— Где ты рубашку взял такую?
— Главное не где взял, а то, что я теперь богат и знатен, братец мой старшой. Посему теперь в семье командовать я буду, а не ты. Всему дому хозяином стану!
Удивился Талве:
— Коли так, Виймо, значит почитать тебя будут теперь в деревне. Матушка тебя поди заждалась, зайди-ка к ней в дом!
Зашёл Талве в дом и видит: мать горшок с крупой на печь ставит. Говорит он ей с порога:
— Матушка! Посмотри на меня, матушка!
Оглянулась мать на него и видит: стоит её сын младший, последний, аки князь какой заморский — рубаха на нём богатая, с шёлковыми оторочками да с серебряной тесьмою.
Схватилась она за щеки и говорит:
— Где ты нашёл такую рубаху красивую, сынок?
— Главное не где взял, а то, что я теперь богат и знатен, матушка. И буду я теперь и в доме, и в деревне главным. И даже староста со мной считаться будет и дела все важные обсуждать. Поэтому принеси мне, матушка, поесть да попить, а я от работы своей нелёгкой отдыхать буду!
***
Так и потянулись дни: один за другим. Все в деревне уважали Виймо, дары ему носили разные, разрешения на свадьбу спрашивали, урожаем делились. Кузнец ему нож подарил красивый, острый, скорняк сапоги сшил крепкие, из лучшей оленьей кожи мехом вовнутрь, а гончар вылепил такой посуды, что жар в любой печи выдерживала.
А Виймо и радовался. Никакой чёрной работы выполнять не надо, рубаху стирать не надо — каждое утро она как новенькая. Можно целый день за столом сидеть да семью и односельчан уму-разуму учить. Что за жизнь новая началась! Сам себе и всей деревне он теперь хозяин.
Повадилась к нему и Айно ходить. То гостинец принесёт какой, в полотенце вышитое завёрнутый, то носки из пряжи овечьей тёплые. И сказал ей Виймо как-то раз:
— Выходи-ка за меня, Айно, замуж! Будешь богата и уважаема, станешь со мной в избе одной жить, матушке моей по хозяйству помогать. Согласна?
Опустила девица очи, похлопала ресницами, но потом подняла голову и твёрдо сказала:
— А ты к матушке моей сходи. Да к колдуну Патьвашке9! И покажи им свои монеты золотые да серебряные: есть ли чем свату да чародею по тарелочке позвенеть?
На том и порешили. Согласилась матушка Айно отдать её за Виймо, с колдуном плату за обряд свадебный оговорила да готовить наряд для невесты начала.
А Виймо по деревне всё расхаживал, за работой других смотрел. Видит — стоит Айно у озера и одежду стирает. Сказал ей тогда Виймо:
— А
