Время прощаться - Джоди Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из карточек журнала «Тайм-лайф» я узнала о слонах основное: слоны — самые большие наземные животные на планете, некоторые особи весят более шести тон. Ежедневно они потребляют 135—180 килограммов пищи. У слонов из всех наземных млекопитающих самый продолжительный срок беременности — двадцать два месяца. Слоны живут стадами, во главе которых стоит самая старшая самка, так называемая матриарх. Именно она решает, куда направится стадо, где оно будет отдыхать, есть и пить. Слонят воспитывают и защищают все самки стада, и детеныши путешествуют со стадом до достижения приблизительно тринадцатилетнего возраста — в этом возрасте самцы покидают стадо. Иногда они предпочитают держаться отдельно, но случается, что самцы собираются в группы.
Но это общеизвестные факты. Я же необычайно увлеклась слонами и копнула немного глубже: попыталась узнать все, что возможно, в школьной библиотеке и у своих учителей. Поэтому я могу еще добавить, что слоны могут обгореть на солнце, — именно поэтому они швыряют себе на спину грязь или вываливаются в ней. Ближайший до сих пор живущий родственник слонов — горный даман, пушистое крошечное создание, похожее на морскую свинку. Я узнала, что иногда слонята сосут свой хобот, как младенцы большой палец, чтобы успокоиться. Что в 1916 году в городке Эрвин, штат Теннесси, слониху по кличке Мэри судили и повесили за убийство.
Оглядываясь назад, я уверенно могу сказать, что моя мама устала слушать о слонах. Возможно, именно поэтому однажды в субботу она разбудила меня еще до восхода солнца и сказала, что нас ждет приключение. Мы жили в Коннектикуте, и рядом с нами не было зоопарка, но в зоопарке в Спрингфилде, штат Массачусетс, имелся настоящий живой слон — и мы собирались поехать на него посмотреть.
Сказать, что я с нетерпением ждала этой встречи, — ничего не сказать. Я часами засыпала маму шутками о слонах:
«Маленький, серенький, на слона похож? — Слоненок».
«Почему у слонов на теле складки? — Не помещаются на гладильную доску».
«Как спуститься со слона? — Никак».
«Зачем слону хобот? — А как ему еще почесать себе спинку?»
Шутка из Интернета:
— Мама! Купи мне слона!
— А чем ты его будешь кормить?
— Ничем! Тут же написано: «Кормить слона строго запрещается!»
Когда мы приехали в зоопарк, я рысцой бросилась по дорожкам, пока не оказалась перед слонихой Морганеттой.
Не такими я себе рисовала слонов!
Она совершенно не была похожа на тех величественных животных, которые были изображены на иллюстрациях в книгах или в журнале «Тайм-лайф». Во-первых, она была прикована цепью к огромной цементной глыбе посреди вольера, поэтому не могла далеко отойти. От оков на задних ногах у нее кровоточили раны. Одного глаза у слонихи не было, а оставшимся она на меня не смотрела. Я была всего лишь очередным человеком, который пришел поглазеть на нее в ее тюрьме.
Маму тоже поразили условия содержания слона. Она подозвала одного из служителей зоопарка. Тот пояснил, что раньше Морганетта участвовала в местных парадах, показывала трюки, например со школьниками соседней школы в перетягивании каната. Но с годами она стала проявлять агрессию, вести себя непредсказуемо. Била посетителей хоботом, если они слишком близко подходили к ее клетке, сломала руку смотрителю.
Я расплакалась.
Мама отвела меня назад в машину, хотя мы пробыли в зоопарке всего десять минут, а ехали сюда целых четыре часа.
— Разве мы не можем ей помочь? — спросила я.
Вот так в возрасте девяти лет я стала защитницей слонов. Сходила в библиотеку, села за кухонный стол и написала письмо мэру Спрингфилда, штат Массачусетс, с просьбой предоставить Морганетте больший вольер и больше свободы.
Он не ответил мне лично, а разместил свой ответ на страницах «Бостон глоуб». Потом к нам явился журналист, чтобы написать историю о девятилетней девочке, которая убедила мэра перевести Морганетту в более просторный вольер в зоопарке. Мне на школьном собрании вручили специальную награду «Неравнодушный гражданин». Меня пригласили на пышное открытие вольера, и я вместе с мэром перерезала красную ленточку. Меня слепили вспышки камер, а за спиной ревела Морганетта. На этот раз здоровым глазом она смотрела прямо на меня. И я знала, просто знала, что она все равно несчастна. Все, что с ней произошло — цепи, оковы, клетка, побои, возможно, даже воспоминания о том, как ее увозили из леса откуда-то из Африки, — все осталось с ней в этом вольере, и все эти воспоминания заполнили собой свободное пространство.
Стоит отметить, что мэр Диморо не перестал заботиться об улучшении жизни Морганетты. В 1979 году после гибели полярного медведя в Форест-парке зоопарк закрыли, и Морганетту перевезли в зоопарк Лос-Анджелеса. Там у нее был еще более просторный вольер. С бассейном, игрушками, к тому же там обитали еще два слона, постарше.
Если бы тогда я знала о слонах столько, сколько знаю сейчас, я сказала бы мэру: то, что вы переселяете слона в вольер с другими слонами, еще не означает, что они подружатся. Слоны — такие же уникальные личности, как и люди; и точно так же, как нельзя рассчитывать на то, что два взятых наугад человека станут близкими друзьями, нельзя ожидать, что между двумя слонами возникнет тесная связь только потому, что они оба слоны. Морганетта все сильнее впадала в депрессию, теряла вес и хирела на глазах. Где-то через год после переезда в Лос-Анджелес ее обнаружили мертвой на дне бассейна в слоновнике.
Мораль сей басни такова: иногда стремление свернуть горы напоминает попытки носить воду решетом.
Мораль сей басни такова: как бы сильно мы ни старались, как бы сильно чего-то ни хотели… у некоторых историй не бывает счастливого конца.
Часть I
Как объяснить смогу я учтивое геройство? В меня на миг вселился веселый озорник.
И я вдруг стал как сокол, а может, стал как лев, И тем слоном уж не был, каким я вправду был.
Я слон с обвисшей шкурой, которого бранят За трюк, что не выходит. Учил его всю ночь,
Теперь немного сонный. А люди скажут, грустный. И это часто правда. Рэн Джаррелл говорил,
Что я как Стив Уоллес, поэт американский. Действительно, похож на глупые трехстишья,
Но в глубине души стремленьем к идеалу я ближе к Элиоту, Поэту-европейцу, к тому, кто утонченно
Всегда переживает потерю сил. Я трюки не люблю — Хожденье по канату, и тумбы, и шесты,
Но, как и все собратья, готов идти смиренно В поход меланхоличный, туда, где встречу смерть.
А кстати, вам известно, что греческие буквы Иных слонов учили ногами написать?
И вот, устав от муки, ложимся мы на спины И вверх траву бросаем — отвлечься, коль удастся, но не молиться, нет!
И вовсе не смиренье последняя дорога, скорее промедленье. Ведь я такой тяжелый, мне больно на земле. «Слон» из «Естественной истории» Дэна Чайссона, 2005 (пер. Ю. Поляковой)
Дженна
Я настоящий профессор, когда дело касается памяти. Хотя мне и тринадцать, я изучаю эту проблему так, как остальные мои сверстницы зачитываются модными журналами. У человека есть определенные воспоминания о мире, например знания о том, что плита — горячая, или если не будешь зимой обуваться — отморозишь ноги. Есть воспоминания, которые человек получает от своих органов чувств: если будешь смотреть на солнце — будешь жмуриться, есть червей — не лучший способ утолить голод. Какие-то даты человек запоминает на уроках истории, а потом жонглирует этими сведениями на выпускном экзамене, потому что они важны (или так меня, по крайней мере, уверяют) во всеобщем устройстве Вселенной. А еще есть личные подробности у каждого человека, например взлеты и падения диаграммы собственной жизни, которые значимы исключительно для этого человека. В прошлом году в школе учитель биологии разрешил мне провести независимое исследование, касающееся памяти. Многие учителя разрешают мне заниматься независимыми исследованиями, потому что на занятиях мне скучно, и, откровенно говоря, мне кажется, что учителя немного побаиваются, что я знаю больше их самих, хотя не желают этого признавать.
Мое первое воспоминание белесое по краям, как немного засвеченная фотография. Мама держит сахарную вату — воздушный леденец. Она подносит палец к губам — «Это будет нашим секретом» — и отрывает крошечный кусочек. Когда она прикасается ватой к моим губам, сахар тает. Мой язычок оборачивается вокруг ее пальца и сосет изо всех сил. «Iswidi, — говорит она. — Сладко». Это совсем не моя бутылочка, вкус незнакомый, но приятный. Потом мама наклоняется и целует меня в лоб. «Uswidi, — говорит она. — Любимая».
