Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров

Монах останавливался перед дверью, дергая за шнур. Она неслышно открывалась, и они оказывались на площадке перед новой дверью. Переступив порог, неизвестный и неузнанный гость попадал в земной рай.

Этим путем проходили и те, кто неоднократно здесь бывал. Только кардиналы могли пройти папской дорогой. Дверь его покоев была задрапирована так, что сливалась со стеной. Открывалась она неожиданно. Входил папа, а за ним кардинал.

Так было и на этот раз. Гостем был… великий епископ Польши и Литвы Збигнев Олесницкий! Жив оказался курилка. Правда, он сильно изменился. Его лицо стало похоже на мумию. Но глаза по-прежнему горели молодым огнем, и он довольно легко шел за монахом.

И вот он в давно знакомой комнате. Как всегда, сел в кресло спиной к окну. Так труднее было разглядеть его лицо. Старый хитрец хорошо знал, что наблюдательный хозяин мог и по лицу прочитать мысли. Пока Збигнев осматривал комнату, пытаясь отметить, что в ней изменилось, неслышно открылась дверь. Вошел папа Павел. Он был грузным, стареющим человеком. Домашний колпак, надвинутый почти до глаз, закрывал широкий лоб. Мясистое лицо было тщательно выбрито. За ним выглядывало довольное лицо кардинала Виссариона, бывшего Никейского митрополита. Он был немного выше среднего роста. Из-под черного клобука выбивалась прядь седеющих волос. А его серые пытливые глаза просверлили склонившегося в поклоне гостя. Епископ отставил кресло, подошел к папе и поцеловал его руку. Тот, возложив свою длань на голову Збигнева, что-то прошамкал толстыми губами, и они сели по своим местам.

Папа повернул голову к Виссариону. Тот, понятливо кивнув, начал:

– Нас заставили пригласить вас, великий епископ, – при этих словах на обтянутом пергаментной кожей лице появилось что-то вроде улыбки; судить о том можно было по складкам, которые собрались около сухих губ, – обстоятельства, сложившиеся в Европе. Наверное, Збигнев, вам хорошо известно, что турки после своей ошеломляющей победы над Византией, взяв Константинополь, положили эту империю в гроб. Думаю, что победа досталась им тяжелой ценой. Но мне, как и многим другим, – он опять повернул голову к папе; тот, уже догадавшись, что хочет сказать кардинал, опять кивнул, – думается, что они – наш опаснейший враг, – зачем-то пояснил Виссарион, хотя перед ним сидел опытнейший и хитрейший политик, отлично знающий, что делается не только вокруг его Польши, но и далеко за пределами окружающих стран. – Мне думается, что турки на этом не остановятся. Временная победа молдавского господаря только раздразнила турок. Это поражение показало им, что надо лучше готовиться. Сегодня о том, что восточное пугало усиленно вооружается, докладывают те, кто временами оказывается там. Поэтому нужно срочное объединение сил. Польша должна возглавить этот крестовый поход.

Виссарион остановился и взглянул на Збигнева. Понимая, что кардинал хочет услышать его ответ, епископ тонкими сухими пальцами постучал по крышке круглого стола и заговорил:

– Из всех стран Польша потеряла больше всех. Наш король Владислав, когда другие нежились в мягких постелях, героически вступил в бой с клятым врагом. И он остался на поле брани. Да, мы в Польше видим растущую и грозную опасность. Но скажу честно, нам мешает наша междоусобица. Казалось бы, литовский король сидит у нас на троне, радуйтесь! Однако литовцы не желают жить под польской короной. У них главная, тщательно оберегаемая мечта: быть свободными и жить, как они жили прежде. – Епископ замолчал, поочередно посмотрел на папу, потом на кардинала.

Губы папы задергались, что было признаком нарастающего неудовольствия.

– Что же будем делать? – внятно произнес он. – Сегодня, похоже, в Европе, кроме нас, никто не обеспокоен надвигающимися событиями. Франция, только что закончившая свою Столетнюю войну, радуется победе и зализывает раны. И Людовик ХI – не Людовик Святой. Он не очень-то горит желанием биться с неверными. Император Фридрих никак не может управиться со своими баронами, каждый из которых спит и видит, как забрать у соседа кусок пожирнее. – Папа после этого выдохнул, словно сбросил тяжелый груз.

Его слова показали, что он хорошо владеет обстановкой в своей католической епархии.

– Добавлю, – проговорил Виссарион, – ваше святейшество, император в душе желает, чтобы другие проливали кровь за Христа, а он бы пришел и подобрал измотанные вконец государства.

По лицу папы можно было понять, что эти слова ему не очень понравились.

– Что же получается, – заметил епископ, – в Европе туркам некому противостоять?

Виссарион посмотрел на папу. По опущенным бровям понял, что ему можно говорить.

– Почему, есть!

– Кто же это? – поинтересовался Олесницкий.

– Руссия, – ответил Виссарион.

Брови, вернее, то, что от них осталось, поднялись на морщинистом челе епископа. Виссарион, скосив глаза на папу, продолжил:

– Нам стало известно, что молодой русский князь Иван, кажется, Третий, усиленно объединяет Русь, взяв под свою руку Ярославское, Ростовское княжества. На очереди и Тверское.

Епископ был крайне удивлен и растерян. Он живет почти рядом и не знает этого.

«Кто же им это доносит?»

– Если вы так хорошо все знаете, то зачем я вам? – спросил епископ, тихонько постукивая по столу.

– Зачем? – Виссарион взглянул на папу и проговорил: – Нам надо этого северного медведя натравить на турок.

Епископ ухмыльнулся:

– Вы хотите силой заставить Ивана служить вам? Напрасные надежды! Да, сегодня Руссия, как вы говорите, сильна. Наши князья не смогут этого сделать.

Папа и Виссарион, услышав эти слова и уловив в его тоне скептицизм, чуть не разом произнесли:

– Мы это понимаем. Но есть и другой способ побеждать.

– Хитрость! – И папа выразительно посмотрел на кардинала.

Тот понял и, кивнув, заговорил:

– Епископ, вы правы. Силой медведя не заставить, а вот лаской, жаркими объятиями, наконец, женскими чарами…

– Ха! Ха! – рассмеялся скрипуче епископ. – Но… насколько мне известно, у него есть… жена. И я знаю, что до сих пор русские князья отличались своим постоянством. Взять их доблестного князя, как они его зовут, Донского…

– Это так, – подняв руку, заговорил Виссарион, – но жены ведь и умирают.

Быстрый взгляд епископа сказал о том, что… он все понял и одобряет такой путь, и ему стало ясно, зачем он здесь. Да, затевается большая, очень большая игра, результатом которой могут быть далеко идущие события, могущие изменить историю чуть ли не половины мира.

– Я выполню все, что будет угодно нашему Господу. – Епископ приподнялся и, сложив руки, поклонился папе. Поднял голову, посмотрел на папу и спросил:

– Если не секрет, кто же выбран, ваше святейшество, для этой цели?

Взгляд Виссариона вновь обратился на папу. Кардинал кашлянул и ответил:

– Софья Палеолог.

Это была его кандидатура, как и весь план. Он-то и помог ему получить