Только один закон - Джон Кларксон

Девлин наблюдал за реакцией юноши, который в первое мгновение нахмурился, но потом расплылся в добродушной улыбке. Чоу всегда удавалось подбирать хороших людей.

Когда они подошли к выходу, Девлин с удивлением уставился на выставленный в зале скелет динозавра, недоверчиво покосился на табличку. Терминал аэропорта казался несколько неподходящим местом для подобной экспозиции. Девлин неожиданно ощутил себя столь же чуждым аэропорту существом, как и допотопное чудовище.

«Потрясающий набор огромных костей», – решил он. – Подобный монстр, пожалуй, даже не почувствует удара пули, от которого только-только начала отходить нога Девлина.

Чоу снимал апартаменты на последнем этаже «Мандарина», отеля, расположенного в верхних этажах башни, напичканной офисами компаний. Апартаменты находились на уровне облаков. Сан-Франциско лежал внизу и был виден весь, как на ладони. Только здание «Трансамерики» выстрелило вершину своей пирамиды на такую же высоту и отсюда не казалось карликом.

Номер был угловой, и окна выходили на две стороны. В северном направлении виднелся мост, ведущий к Окленду, а на юг простиралась великолепная панорама с Золотыми Воротами. Плотный туман медленно наползал со стороны побережья и окутывал лежащий внизу город. Закатное солнце окрашивало дымку в пурпурно-красный цвет.

Основатель и глава Агентства Тихоокеанской безопасности Уильям Чоу стоял у северного окна, заложив руки за спину, и смотрел вдаль. На нем были черные слаксы, сшитые из очень тонкой, словно бы невесомой, шерстяной ткани, и серая кашемировая рубашка с короткими рукавами. Одежда, как всегда, прекрасно сидела на его худощавой, хорошо сложенной фигуре. Чоу был миниатюрным мужчиной и представлял собой уникальное сочетание восточного происхождения и западной цивилизации. Чоу был наполовину китайцем. Смешение рас породило столь замечательно красивого мужчину, которого прожитые годы не сделали менее привлекательным.

Чоу и Девлин были знакомы довольно давно. И Девлин с каждым годом все больше убеждался, что Чоу можно с уверенностью называть исключительным образцом гражданина мира. Человек с Востока прекрасно чувствовал себя на Западе, мог работать в любом месте земли, где бы ни пришлось.

В номере был уже накрыт столик. Чайник покоился в тщательно подогнанной по размеру плетеной теплоизоляционной корзинке. Чай был, конечно же, китайский, зеленый и горьковатый. Девлин удобно устроился на диване и стал потягивать горячий напиток из красивой фарфоровой чашки, внимательно наблюдая за Уильямом Чоу. Он терпеливо ждал. На стеклянном столике лежала нераскрытая толстая папка. Совершенно ясно, что в ней содержится информация, которая очень скоро нарушит уют и покой элегантной комнаты, вознесенной в поднебесье. А пока папка просто присутствовала здесь, словно молчаливый, неприятный гость. Наконец Чоу повернулся и заговорил:

– Нелегко пришлось в Нью-Йорке?

– Да, – согласился Девлин.

– Как твои раны? – поинтересовался Чоу.

– Не настолько серьезны, сколько беспокоят, – объяснил Девлин.

– Возможно, несколько дней на Гавайях помогут тебе прийти в себя. Умер человек. Мы с тобой его хорошо знаем. Крайне неприятная смерть. – Чоу перешел к делу.

– Кто?

– Уильям Эдвард Крэнстон.

Билли Крэнстон. Девлин не проронил ни слова. Но ему стало больно, словно в сердце вонзили нож. Он прищурил глаза, подумав, не является ли неприятная резь в висках и под веками признаком того, что из глаз вот-вот брызнут слезы. Но нет. Глаза оставались сухими. Может быть, слезы облегчат боль? Он давно привык к странному отупению, которое вызывали у него известия о смерти близких, но еще не привык к боли утрат. Девлин сознавал, что явился в эту тихую, уютную и удобную комнату не для того, чтобы выслушивать хорошие новости. Но столь шокирующего сообщения все-таки не ожидал. И даже не мог представить себе чего-либо подобного. Он не ожидал услышать из уст Уильяма Чоу, что один из тех немногих людей, кого Девлин считал истинными героями, а именно, Билли Крэнстон, – мертв.

Девлин наклонил голову, закрыл глаза и почувствовал, как в нем закипает ярость. Реакция была неизбежной на новость такого рода. Он судорожно вздохнул, то ли зарычав от гнева, то ли всхлипнув от нестерпимой боли.

Чоу продолжал:

– Сын Джаспера Крэнстона.

Девлин знал, что Чоу и отца Билли связывает давнишняя дружба. Но сам он был знаком только с Билли. Они провели вместе не так уж много времени, однако Девлин сохранил воспоминания о Билли на всю жизнь. Одно только имя Билли Крэнстона заставляло вспоминать все, даже кисловатый запах мин, разорвавшихся в гниющих от обильной влаги джунглях.

Отец Билли, Джаспер Крэнстон, командовал батальоном армейской разведки, дислоцированным вблизи демилитаризованной зоны во Вьетнаме. Джаспер Крэнстон – профессиональный военный, ветеран Корейской войны, подполковник. Война во Вьетнаме была для него второй по счету. Суровый, всеми уважаемый офицер, а его сын Билли – пехотинец, настоящий герой. Вероятно, так сложилась судьба парня, а может, он был на самом деле очень решительным и непреклонным, однако успел побывать во многих жестоких переделках в джунглях и сумел заслужить репутацию, которая польстила бы любому, кто там воевал. Было совершенно ясно, что армия еще способна рождать в своих недрах настоящих смельчаков. Менее чем за два года военных действий во Вьетнаме Билли заслужил почти столько же боевых нашивок, сколько имелось у его отца, плюс две медали, включая Серебряную Звезду. Шел 1970 год.

Когда срок пребывания Билли и Джаспера во Вьетнаме подходил к концу, какой-то штабной генерал, чье имя Девлин никогда не слышал, решил, что отец и сын Крэнстоны должны закончить кампанию вместе.

Генерал перевел Билли из пехотного подразделения в разведывательный батальон Джаспера Крэнстона. Ко времени прибытия Билли основной задачей разведывательного батальона было наблюдение за передвижением Вьетконговских войск и обозов. Для получения достоверных сведений на господствующие высоты удаленных горных районов забрасывались команды из двух человек. Затаившись в джунглях, разведчики считали количество грузовиков и солдат, которые передвигались по тропам и дорогам внизу. Разведка считалась более безопасной, чем участие в обычных боевых операциях. Однако на самом деле это занятие было чертовски рискованным. Большая часть времени проходила в томительном и изнуряющем бездействии, солдаты постоянно подвергались опасности оказаться обнаруженными противником, в случае чего их ждала неминуемая смерть.

Каждая пара проводила две недели на тщательно замаскированном наблюдательном посту. По истечении этого срока дозорных сменяли, так как почти полмесяца изоляции в джунглях составляли предельное время, после которого люди начинали буквально сходить с ума.

Девлин прослужил в батальоне два месяца. Ему и еще одному солдату, которого он запомнил только по имени Ральф, приказали сменить наблюдателей, находившихся на вершине гряды в пятнадцати милях от границы на территории Камбоджи. Ими оказались сын Крэнстона Билли и еще один солдат, по имени Джеймс Макнелли. Девлин запомнил это имя, потому что доставлял на базу личный жетон погибшего тогда разведчика. Он уже наслушался неправдоподобных историй о легендарном Билли Крэнстоне, и теперь молодому человеку не терпелось увидеть героя воочию.

До наблюдательного пункта Девлин и Ральф добрались на джипе. На этом же автомобиле Крэнстон и Макнелли должны были вернуться. Впоследствии Девлин понял, что им никогда бы не дали машину, если бы они сменяли кого-то другого, а не сына командира батальона. Им надо было отказаться и отправиться в разведку на своих двоих. Джип оказался слишком заметным, слишком шумным.

Не прошло и трех минут с момента прибытия Девлина и Ральфа, как начали сыпаться мины вьетконговцев. Первая упала в десяти ярдах справа, вторая – ярдов на восемь левее. Все четверо поняли, что к ним пристреливаются, и укрылись, кто как умел.

Вьетконговцы выпустили еще пять мин, и все попали в цель. Когда Девлин пришел в себя, Ральф превратился в месиво из зеленой солдатской формы, окровавленной плоти и раздробленных костей. От джипа осталась груда искореженного металла. Макнелли потерял руку, осколком ему срезало левую сторону лица. Истошные вопли Макнелли и заставили Девлина очнуться. Увидев Крэнстона, он попытался сесть. Порция шрапнели разворотила широкую рану над правым ухом Билли. Лицо и плечо парня были обильно залиты кровью. Но ранение и минометная атака, казалось, только раззадорили его. Девлин попытался подняться, чтобы хоть как-то помочь, но опять рухнул на землю. Разъяренный Билли крыл невидимых врагов:

– Сволочи! Ублюдки! Вонючие желтые крысы! Трусы проклятые!

Он был взбешен и самим обстрелом, и теми потерями, которые они понесли. Казалось, он не верил случившемуся, хотел каким-то чудом вернуть все и всех в изначальное положение. Он умудрялся делать все одновременно: засыпал белым порошком окровавленное и почерневшее мясо там, где еще недавно находилась рука Макнелли, прикладывал тампоны и салфетки к ужасной ране на голове Джеймса, пытался поднять раненого сослуживца, чтобы грязь не попала на рану, и выкрикивал ругательства в адрес противника.