Только один закон - Джон Кларксон

Дом Крэнстона был просторным, открытым, полным воздуха. Низ северной стены отделан деревянными панелями, в верхней части южной – располагалось широкое окно. Пассаты, постоянно дующие с океана, проветривали дом насквозь, поэтому в зале было свежо и прохладно. Это был настоящий гавайский дом.

Крэнстон указал на широкую многосекционную софу в центре главного зала и предложил:

– Садитесь. Вы голодны? – спросил он. – Хотите чего-нибудь выпить? Может быть, пива?

– С удовольствием выпил бы пива, – согласился Девлин.

Вдоль южной стены Крэнстон прошел на кухню и вернулся с двумя банками немецкого пива. Девлин еще ни разу не пробовал пива такой марки. В другой руке Крэнстон держал кружки. Он поставил все на кофейный столик перед софой. Генерал двигался легко и плавно для такого крупного человека, как он, да еще на искусственной ноге.

Девлин налил себе полкружки пива и выпил почти все залпом. Крэнстон наполнил свою кружку, но только пригубил. Пиво было холодное, очень вкусное, крепкое и терпковатое, освежающее.

– Не уверен, что вам прямо сейчас хочется заняться делом, верно? – сказал Крэнстон.

– Не знаю. Вашей собаке удалось меня окончательно разбудить.

Крэнстон неопределенно хмыкнул, взял из большой пепельницы недокуренную сигару, сунул ее в рот. Пепельница была сделана из куска расплавленной лавы, застывшей в виде чаши.

– Кажется, вы знали моего сына еще во Вьетнаме?

– Да. Служили в одном батальоне.

– Весь срок?

– Нет, я должен был служить в военной полиции. В разведке пробыл недолго. Через шесть месяцев меня перевели в Сайгон, где я и пробыл до конца срока.

– Как вы попали в военную полицию?

– Был полицейским до армии.

– Полицейским? Зачем же вы поменяли работу на Вьетнам?

– Я не менял. Просто задумал уйти из полиции, а «дядя Сэм» решил, что мне необходимо повоевать.

– Вас призвали.

– Да.

– Но вы могли оставаться полицейским и избежали бы призыва.

– Мог.

Крэнстон смотрел на Девлина, ожидая дальнейших объяснений, но их не последовало. Наконец он хмыкнул и проговорил:

– Полагаю, в военной полиции было лучше, чем во Вьетнаме. Когда это было?

– В семидесятом.

– А-а, к тому времени дела уже шли совсем дерьмово. Билли тянул второй срок. Вы слышали, что произошло?

– Нет. После того как мы попали в Камбодже в переделку, потом практически не имели связи.

– Вам, ребята, конечно, нечего было там делать. Идиотские лазания через границу. Проклятый кретин Никсон. Впрочем, не мне его крыть. Именно он присвоил мне генеральское звание. Я получил хорошую пенсию, но не следовало делать и половины из того дерьма, что мы наворотили во Вьетнаме. Слишком многим парням, вроде моего Билли, война поломала жизнь.

– Так что случилось?

– С Билли?

– Да.

– Как и большинство молодых, он считал себя непобедимым. Мог пойти на любой рискованный шаг. Я тогда подумал, если он будет находиться под моим командованием, то удастся его как-то уберечь, но...

– Что?

– За несколько дней до того, как пришло время собирать чемоданы, несчастного болвана взяли в плен. Прежде чем мы его обменяли, он успел два чертовых года просидеть в яме. Это очень много. Мальчик заслужил Бронзовую и Серебряную Звезды. Его представили к Медали за Заслуги. Получил три Пурпурных Сердца. Однако растерял боевой дух в лагере. По нему словно танком прошлись, мистер Девлин. Билли уже не смог стать прежним.

– Что с ним стряслось?

Крэнстон пожевал кончик незажженной сигары, будто желал остановить рвущиеся наружу слова. Но они продолжали изливаться горестным потоком.

– О, Господи, да вы же, наверное, слышали о таком. Послешоковый синдром или как его там. В мое время это называли ступором. Или усталостью от войны. Все едино. Ты выжат до дна. Смят. Подавлен. Не можешь находиться в комнате, где есть люди. Нет сил сконцентрироваться. Просыпаешься ночью в поту. Не можешь ничем заниматься всерьез. Да вы, должно быть, видели такое.

– Кое-что.

– Кое-что? Надеюсь, вы не из тех, кто делает вид, что ничего страшного не произошло?

– То, что случилось, не должно было случиться.

Крэнстон опять принялся жевать сигарету и проворчал:

– Да уж, никто теперь не желает вспоминать о прошлом. Даже те, кто побывал там.

– Чаще именно те, кто побывал там.

– Я не стыжусь того, что мы делали, мистер Девлин.

– Может быть, оттого, что повезло, и вы, впрямь, не делали ничего постыдного.

Вместо ответа Крэнстон резко встал с дивана и пошел в кухню. Он выдвинул ящик шкафчика и стал нервно шарить там, отыскивая спички, чтобы прикурить сигару.

– Не знаю, как насчет «повезло», мистер Девлин, но когда я туда прибыл, то имел достаточно высокий чин, чтобы не ковыряться в дерьме.

– Но, по крайней мере однажды, вам пришлось в него окунуться, или это опять собака?

Крэнстон не ответил сразу. Найдя спички, он занялся сигарой. Потом открыл шкафчик над мойкой, вытащил бутылку и высокий стакан, плеснул порядочную порцию виски «Мейкерз Марк». Потом вернулся в комнату, постукивая протезом по деревянному полу и выпуская едкие клубы сигарного дыма. Генерал устало опустился на диван, отхлебнул немного из стакана и сказал:

– Да, это случилось во Вьетнаме. Однажды меня ранило в Корее, но не до такой степени, чтобы остаться без ноги. Счастье изменило Крэнстонам на этой проклятой войне. Ногу мне отстрелили, когда я выбирался из вертолета. В основном я только тем и занимался, что мотался на чертовом вертолете с инспекциями. И двух шагов не отошел от вертушки. Очередь крупнокалиберного пулемета полоснула на два дюйма выше лодыжки. Ступню словно корова языком слизнула. Меня снова затащили в вертолет, перетянули ногу жгутом, впрыснули морфий. Я практически ничего не успел почувствовать. Самое поганое, что культя не заживает окончательно. Каждые пять-шесть лет мне отрезают очередной кусок сгнившей кости. Когда медики откромсают колено, мне хана. Врачи говорят, что лучше бы не ступать на больную ногу. Что может быть глупее, правда?

– Да, уж.

– Не думаю, что дело в этом. Видимо, я подцепил там какую-то заразу, от которой никак не могу избавиться.

После упоминания о заразе мужчины умолкли. Говорить сейчас о том, ради чего Девлин прибыл сюда, было вроде не ко времени. Крэнстон допил виски, глотнул еще пива и посмотрел на часы.

– В десять я обычно ложусь. Встаю в пять-шесть. Разве что поднимусь пару раз за ночь, чтобы отлить по-стариковски. Вы, наверное, еще живете по континентальному времени и, должно быть, тоже не прочь в постель.

– Наверное, смогу уснуть.

– Пойдемте, покажу комнату.

Крэнстон повел Девлина по коридору в левое крыло дома, показал ванную комнату, которой мог воспользоваться гость, и спальню, отведенную ему. В спальне были широкие раздвижные двери, выходившие на океан. От мерного, монотонного шелеста океанских волн Девлина сразу же потянуло в сон.

Хозяин пожелал гостю спокойной ночи и отправился к себе, постукивая по деревянному полу протезом. Вскоре стук затих. Вдалеке хлопнула дверь спальни. Дом погрузился в полную тишину.

Девлин посидел, слушая плеск и шелест океанских волн, посмотрел на луну. Тусклый свет проникал в комнату через застекленные двери. Перед домом стояло, расправив ветви, железное дерево.

Девлин повернулся и направился в ванную. Разделся, принял душ, побрился, почистил зубы. Из ванной вышел с ощущением расслабленности и чистоты, отмытым от казенных самолетных запахов, которые, казалось, впитались в кожу. Он заснул очень быстро, овеваемый прохладным ночным бризом Гавайев, убаюканный мягким шорохом Тихого океана, едва успев подумать о судьбе покалеченного, озлобленного человека, который спивается в одиночку за высокой стеной, охраняемый огромным злым псом.

* * *

В пяти сотнях ярдов восточнее того места, где спал Девлин, трое мужчин сидели под натянутым между пальмами куском голубого брезента. Мужчин с уверенностью можно было отнести именно к тем, от кого генерала Крэнстона охранял мастифф, держа на почтительном расстоянии от дома. Это были те самые «придурки», о которых говорил Крэнстон – опустившиеся, нищие туземцы, постоянно пополняющие собой население преступного мира. Не обремененные никакой собственностью, они не вписывались в современную жизнь. Это были опасные люди.

Троица устроилась на узкой полоске земли, примыкающей к пляжу. Раньше здесь располагалась городская свалка. Впоследствии участок расчистили, и теперь он принадлежал штату. Но у правительственных чиновников не было никаких планов насчет его использования. Бездомные из округи быстро заполнили образовавшийся вакуум и превратили крохотный участок в импровизированный публичный парк и ночлежку под открытым небом. Здесь всегда обитало около двадцати человек: семьи, парочки, странствующие одиночки, даже поиздержавшиеся туристы. Своим обликом мужчины вполне соответствовали окружающим их местным обитателям. Но они только казались безработными. На самом деле они трудились на Эдди Лиху. Их задача состояла в том, чтобы не спускать глаз с Джаспера Крэнстона. Обо всем происходящем они должны были докладывать «падшему ангелу» по прозвищу Большой Папаша Дуэйн. Он заправлял бандой и контролировал побережье Ваианас. Папаша Дуэйн также работал на Эдди Лиху. Он занимался производством метамфетамина, а также предоставлял всем нуждающимся услуги своих головорезов. Когда ему сообщили по телефону, что у генерала Крэнстона гость, он приказал наблюдателям сходить к воротам и записать номер машины посетителя. Мужчины немного поспорили, но в конце концов задание было выполнено. Сразу после полуночи номер машины, взятой Девлином напрокат, был записан на автоответчике, установленном в том же офисе, куда Кееко Рамон отправил по факсу список пассажиров.