Кошмар с далекой планеты - Эдуард Веркин

Чем я хуже Макиавелли?

И даже лучше во много раз.

Так что пишу. По старинке так, красиво. Велел ремботу склепать пишущую машинку, бумаги налепил, пишу. Убиваю сразу двух краказябров – освещаю свой жизненный путь – это раз, нервирую Аврору клацаньем клавиш – это два. Сижу, печатаю, Стрыгин-Гималайский в Меркурианское лето просто. Буковки складываются в слова, в суровую летопись жизни, я пишу про Фогель, и про гигантскую рогатку, и про «Батискаф», и про многое, многое другое. Думаю. Что же все-таки случилось там, на острове Перевоспитания? И ответа не нахожу. Для того чтобы получить ответ, надо вернуться на Землю. А путь на Землю пока закрыт – там Карантинная Служба.

На седьмой (кажется) день Аврора не выдержала.

Глава 2

На Гоген

На седьмой день Аврора не выдержала. Нарушила молчание, снизошла до беседы и задала самый популярный во все времена и средь всех светил вопрос:

– Ну и что дальше?

Я ответил тоже тупо, чтоб неповадно было.

– Дальше понедельник. Или четверг. Короче, пятница, День Нейросерфера, знаешь такой праздник?

– Жуткин, я не переношу ослоумия. Что мы предпримем дальше? Или ты всю жизнь на этих камнях собираешься проторчать?

– Ну… Я…

– Ну я, ну я… – передразнила Аврора. – Не узнаю великого и грозного Антона Жуткина, сотрясателя основ! Худшего человека северного полушария! Ты можешь хоть что-то предложить?

На издевательства отвечай достойно – издевательством. Так еще Конфуций учил. Поэтому я спросил:

– Скажи мне, дорогая, твой папа с мамой радиолюбителями не были?

Аврора скрипнула челюстями.

– А похоже, – с сочувствием сказал я. – Они у тебя ведь такие, нонконформисты. Мобильные устройства запрещены, а они, может, ими назло пользовались? И до тебя, и после. Вот и результат, вот и мутации…

Аврора… Аврора опять челюстью скрипнула.

– Или, может, дедушка? Он мобильные телефоны тайно не коллекционировал? У меня один знакомый коллекционировал, так его уже три раза в карантине проветривали. Радиоволны – они ведь как радиация, деградация накапливается постепенно, генетическая структура меняется. Правда, это только через три поколения проявляется… Может, кто на станциях дальней связи работал?

– Нормальный у меня дедушка! – не выдержала Аврора. – И вообще все предки нормальные! Еще что-нибудь про мою семью и радио скажешь – прибью!

Нервы-нервы, точно дедушка мобильники собирал.

Но я не стал усугублять. В этот раз.

Я поглядел в потолок, поглядел на высунувшегося из рундука Заскока…

– Давай, что ли, пиратствовать начнем, – предложил я.

Глаз у Авроры блеснул. Видимо, идея эта ей до сих пор нравилась. Надо осторожно проверить, нет ли у нее медальона с Луисидором Альенде? Может, она вовсе не со мной пиратствовать собирается, а с ним? Я тут уже планы в голове обустраиваю, а она ссадит меня на какую-нибудь комету и махнет к своему милому дружку на Бирюзу. Выходит, значит, Луисидор из терм мраморных, а тут Аврора, вся такая огогенная. И говорит – Луисидор, твои глаза оставили в моем сердце след…

Кстати, большая часть из пытавшихся похитить корабль и начать буканерствовать на звездных трассах – девчонки. Девчонки – они ведь впечатлительные, им стеклянный глаз покажешь, а они сразу в дисперсию, трястись начинают, стихи сочинять.

– Ну, давай, что ли, – Аврора равнодушно пожала плечами.

Будто это не она о пиратстве мечтала бессонными ночами, не рисовала в тетрадках Веселого Роджера и красавцев с кривыми саблями, нет, это я ее к этому принудил, а она тут совсем ни при чем, она хотела в кружок фалеристики записаться.

– Не, если ты не хочешь… – начал было я.

– Да ладно, все равно делать нечего. Карантинная Служба нас, наверное, по всем секторам ищет…

– «Черничную Чайку» нельзя найти, – я с удовольствием похлопал по борту корабля. – Игги Джигс установил антисканеры, ищи – хоть заищись. У нас лучший легкий корабль во всем флоте.

– Тебе не кажется это подозрительным? – прищурилась Аврора.

Конечно, мне это казалось подозрительным. Но мне совершенно не хотелось думать об этом сейчас.

– Нет, – сказал я, – подозрительного тут нет и на полногтя. Просто совпадение. И грех им не воспользоваться. Надо что-то делать.

– Ну, придумай чего…

Что она все нукает, тоже мне, конезаводчица.

– Можно… – я оглядел кают-компанию, – можно напасть на Бирюзу. Там воссоздали термы древнеримские, в них разные герои расслабляются. А мы их… Дустом.

Почему-то мне вспомнился этот самый дуст, хотя что это такое и как его применяли, я не знал совершенно. Наверное, генетическая память, слова разные тоже в ней откладываются.

– Мне не нравится, – Аврора надулась. – Это безобразная идея, только такой дурак, как ты, мог это предложить.

– Ну почему же, это оригинально… – попытался возразить я. – Свежо…

– Оригинально?! Свежо?! Нападение на Бирюзу! На ясли…

– Я не предлагал на ясли, – перебил я, – а предлагал на термы. Однако если тебя не устраивают термы, то можно на Курорт Карантинной Службы. Сначала набрать жидкого асфальта или грязи какой. Ила! С каракатицами и медузами! Как тогда, помнишь? А потом все это распылить на бреющем полете над пляжами! Во смеху-то будет!

– Это не пиратство, мон шер, это мелкое хулиганство, – Аврора презрительно скривилась. – Раньше за такое тебя бы высекли…

Палец у нее практически восстановился. Подрос. Она чуть задумалась, а потом закончила:

– На конюшне. Кажется, раньше на конюшнях секли?

– Это кого как, – уклончиво ответил я. – Тебя, разумеется, бы секли на конюшне, а меня…

– А тебя бы в палатах белокаменных!

– Меня бы вообще не секли, я ведь дворянин.

– Кто?

– Дворянин! – с гордостью сказал я. – Мой пра-пра-пра… Короче пра-пра, так вот, он был стремянным у Минина и Пожарского. То есть у одного Пожарского. Я человек благородный…

– Стремянной? – презрительно спросила Аврора. – Это что значит?

– Ну, это… Как бы тебе объяснить… Он…

Стремянной – это тот, кто держался за стремя своего начальника, кажется, так. Само собой, говорить про это Авроре мне совсем не хотелось. Поэтому я соврал. Придумал немножко.

– Стремянной – это тот, кто стремительно бросается в бой на врага, – сказал я. – Самым первым. Это самый храбрый, самый могучий…

– О! – притворно закатила глаза Аврора.

– Короче, меня бы не высекли.

– Ну, это неважно, – отмахнулась Аврора. – Высекли бы тебя или не высекли… К тому же, насколько я знаю, тебя уже секли…

– Это не считается, – возразил я. – Это я сам подстроил, специально…

– Ну конечно! Только мы сейчас о другом говорим. О том, что сама эта идея – заливания грязью терм…

– Карантинной службы, – поправил я.

– Разницы нет. Вся эта идея – жалкая и бессмысленная. Ну, зальешь. И что?

– Как что? – удивился я. – Смешно! Так им и надо!

Аврора мерзко хихикнула. Почему-то и Заскок хихикнул. Может, они сдружились втихую? Будут теперь вместе гекконов разводить.

– Что? – спросил я.

– Знаешь, Уткин, у меня подозрения возникают.

– И что же за подозрения?

– Вполне определенные. Мне кажется, у тебя некоторые комплексы. Тебя не взяли в Карантинную Службу – что само по себе неудивительно, я бы тебя даже в мусорщики не взяла, и ты теперь весь от этого клокочешь!

– Я не клокочу, – совершенно спокойно возразил я.

– Клокочешь! Я же вижу. Ты клокочешь от ненависти и собираешься залить несчастных агентов жидким асфальтом. Это жалкий поступок! Это комплексы!

– Ну да, – кивнул я. – Заливать асфальтом карантинщиков – это комплексы. А освобождать цирковых жирафов – это не комплексы!

– Да! – Аврора топнула ногой. – Это не комплексы! Это борьба!

– А почему ты не освободишь… лабораторных крыс, к примеру?

– Да я их тысячами освобождала! Миллионами!

Аврора завелась и принялась перечислять акты освобождения, начиная с самого первого, совершенного еще в четыре года. Я подумал, что зря про мышей сказал – теперь она мне перечислит каждую мышь поименно. С родословными. С родственниками. А Заскок в подтверждение всего этого кивал головой, совсем, видимо, заскочил. Нет, какая все-таки компания! Радикальная анархистка, робот-баянист, дельфин-коматозник.

Кстати, в коме-то в коме, а место занимает. Полкаюты. Разумеется, моей. К себе она Гошу не пустила, мотивировав тем, что он мужского пола. Я возражал, указывал на то, что, во-первых, он дельфин, во-вторых, он дельфин в коме, в-третьих, если Аврора опасается каких-то посягательств, то совершенно зря – Гоша упакован в надежный артексный кокон, из которого без резака выбраться нельзя.

Но Аврора все равно запихала Гошу ко мне. Это не очень удобно – жить в одной каюте с дельфином. Ему снятся сны, и от этого он начинает болтать хвостом. Она хотела еще и Заскока ко мне определить, но тут уж я воспротивился и запинал этого наглого бота в рундук. Сначала вообще хотел его снаружи оставить, к корпусу приварить, пусть проветрится, но потом передумал. Не знаю даже, почему передумал, так просто. Теперь в рундуке киснет. Иногда, между прочим, нагло башку выставляет, в лоб бы ему из рогатки.