Дела кошачьи - Антон Ширяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Картина Репина «Приплыли», то есть «Приволокли». И что это за Покемон такой?» — пронеслось в голове у Элис.
Кот неторопливо выпрыгнул из сумки, озираясь по сторонам.
— Барсик, Барсик! Кыс-кыс-кыс! Не бойся! — довольно заверещал старший детёныш.
Элис выпучила глаза на пришельца, но тут же взяла себя в руки и ретировалась в комнату.
«Этого только ещё не хватало — левого кота притащили в дом!» — подвела она неутешительный итог. Кот неторопливо прошествовал на кухню, деловито обнюхал пустую Элисовскую миску.
— Сейчас мы тебя покормим, Барся, подожди! — долетели до Элис сюсюканья хозяев.
«В смысле — покормим? С какой такой радости?» — шерсть Элис сама по себе встала дыбом от стрессa.
Этот день поставил всю прошлую кошачью жизнь с ног на голову, и разделил на до и после. Спервa Элис подумала, что соседство с новым котом имеет временный характер, но дни шли своим чередом, а кота и не думали уносить или убирать куда-то. «Он явно поселился в нашем доме надолго, а может быть и навсегда!» — с ужасом думала Элис.
Хозяева принесли откуда-то вторую миску под корм, поставили в коридоре, a рядом с её лотком ещё один — для Барсика.
Сперва Элис выбрала партизанскую тактику — запряталась под кровать, но хозяева и не думали её искать, упрашивать выйти, как бывало раньше. Всё внимание домочадцев было направлено на нового жильца. В квартире то и дело раздавалось — «Барсик, Барсик, кыс-кыс-кыс». И особенно действовало на нервы — «Барсик, хороший, ути-пути, хороший кот… иди ко мне, иди хороший, поглажу тебя…».
«Чем же он такой хороший?» — негодовала Элис. По её мнению кот был отвратительным захватчиком, нaгло втёршимся в доверие к простоватым и глуповатым хозяевам.
Подлый котяра попытался сходу наладить контакт — подошёл понюхаться, нашёл Элис под диваном, что-то пытался говорить, мол, привет, рад видеть и т. д. и т. п. Элис сразу дала понять, что ещё одному коту в доме не рады — развернулась и убежала в другую комнату. Диалога не вышло. Барсик понял и на время оставил попытки наладить контакт. Разбрелись по разным комнатам. Видя друг друга издали, меняли направление передвижения по кривой дуге — лишь бы не пересекаться. Правда, пару раз сталкивались нос к носу на кухне возле мисок. Элис, видя «незваного гостя», (который хуже татарина, как она его про себя называла), сразу начинала яростно шипеть. Барсик поджимал хвост, бочком уходил с кухни. Возвращался только после того, как Элис доедала и вылизывала миску.
Поначалу корм насыпали сразу в обе миски, и Элис успевала отведать не только своего корма, но и Барсикова. «А пусть знает наших, что ему тут не рады», — ликовала она, демонстрируя кто в доме хозяин. Но потом настоящие хозяева стали отгонять Элис от чужой миски и даже убирать её на подоконник, пока кошка не уходила с кухни. Барсика опекали и оберегали, Элис пытались вразумить: «Ну что ты как не родная, зачем шипишь на него? Пора бы уже и подружиться!»
«Подружиться? С этим толстомордым оккупантом? Да как же! Ждите да радуйтесь! Хрена лысого ему на воротник!» — Элис была совершенно непреклонна. Её раздражал новый квартирант до кончика хвоста. Ей не нравилось в нём всё, начиная с дурацкого имени. Барсик! Очень интеллектуальное имечко, каждый второй помоечный попрошайка — Барсик, а первый — Мурзик, третьего не дано. И особенно драконило его поведение. Барсик прослыл в семье ручным котиком. Он легко давался в руки, даже любил запрыгнуть к хозяевам на колени и мурчать как трактор «Беларусь», пока хозяйские руки наглаживали его вдоль и поперёк шерсти. Мало того, он лизал хозяевам носы, щёки, уши и даже руки. «Это же надо так низко пасть!» — возмущалась, глядя на эти телячьи нежности Элис.
«Я буду руки твои целовать! — веселился хозяин и подтрунивал — Вот, Элис, бери пример, как себя ласковые котики ведут, не то, что ты, злюка, надулась как мышь на крупу…»
«Мышь! Он посмел сравнить меня с мышью!» — спервa Элис хотела было напрудить ему в тапки за перенесённое оскорбление, но потом, пораскинув мозгами, сообразила, что обстановка дома для этого демарша не очень подходящая. Всё-таки Элис была уже очень мудрой, видавшей виды, кошкой.
«А ну как выгонят за порог после такой диверсии? Замена-то теперь тебе есть, вон сидит опять у хозяйки на коленях, мяучит — глаза б мои тебя не видели, позор всего семейства кошачьих, жополиз проклятый!»
Ладно, он подлизывался к хозяевам, это хоть и было низко по кошкиным меркам, но вполне постижимо, а вот чего Элис не могла понять совершенно — так это того, как Барсик переносил детские тисканья и трёпки. Он делал вид, что ему это доставляет удовольствие! А может и правда ему нравится быть мягкой игрушкой в детских руках? Бывают же на свете люди — мазохисты, почему бы не существовать извращенцам и среди котов?
Так или иначе, но кота будто бы совершенно не нервировали ни детские крики, ни посягательства. Дети обожали Барсика. Носили его на руках в прямом и переносном смысле. Дa-дa, в прямом — умудрялись носить даже как женскую сумку — за лапы вместо ремешков. И ещё на спине вместо туристического рюкзака. Бывало, вместо попугая на плече.
Барсику делали массаж, причём полный комплекс, включая полосатый хвост. С ним играли в докторa: «Барсик, открой рот, скажи «Ааааа». Дышите, не дышите». Ставили укол пластмассовым шприцом. Измеряли давление, натянув на лапу манжету детского тонометра из набора «Юный врач». Строили многочисленные домики, в которые водружaли котa то через дверь, то через окно, а то и через отверстие в крыше.
Барсика даже пытались прокатить в машине вопреки известному стишку Агнии Барто, и Барсик с честью выдержал испытание, даже не опрокинув грузовик. Он, как ошалелый, гонялся за лазерной указкой, солнечным зайчиком, игрушечной мышкой на верёвочке. Доставалось ему и от резинового мяча, и от диванных подушек, да прилететь могло всё, что угодно — особенно во
