Вызовы Тишайшего - Александр Николаевич Бубенников

– Вот и ты, царь Тишайший, спасай православное Отечество, по мере своих сил…

– А с чего начать-то, преподобный инок-спаситель Савва?..

– Да хоть с возвращения под руку православных царей утерянного в Смуту Смоленска и других плененных латинянами городов русских…

– Со Смоленска, – переспросил Тишайший, – а когда?

– Когда сам решишь, как управишься с моими открытыми мощами для укрепления своего царства. Латинянке Марине я запретил прикасаться к моим мощам – нечего… А тебе, православному царю разрешаю открыть мои мощи под спудом и перенести, куда надо и как положено …

Тишайший хотел сказать: «Понял» и ещё раз поблагодарить за спасение старца, протер глаза и с изумлением отметил, что никого не видит пред собой. С кем же он говорил? Кто же ему ответствовал и давал ценные советы по спасению Русского Отечества? Может, все Тишайшему привиделось, как во сне, и послышалось там же? Конечно, таинственный диалог состоялся в мысленном воображении, ведь его уста не разверзались в силу того, что онемели и обледенели в мгновенья до гибели и сразу же после чудотворного спасения.

Тишайший поспешил в обитель и, первым делом припал на коленях к иконе основателя обители Саввы Сторожевского, к чудотворной иконе, написанной, согласно старинному преданию, одним из первых учеников святого Саввы, игуменом Дионисием. Положа руку на сердце, не мог достоверно признаться Тишайший, кто его спас – Савва, или какой другой призрак из поднебесья или преисподней?

Глянул зорко Тишайший на лик преподобного Саввы на чудотворной иконе – он ли, святой? – так и пал на лицо свое. Мгновенно понял, кто был его спасителем от верной погибели в недружеских объятьях медвежьих. Признал Тишайший по иконному образу святого в своём чудотворном спасителе преподобного старца Савву. Вспомнил их разговор после спасения, прокрутил ещё раз мысленно в своем мозгу, – не раз и не два, а многажды. За что зацепилась мысль Тишайшего царя? А за то, что идея открытия мощей святого Саввы не была так уж оригинальна и нова. Вспомнил слухи о том, что первой хотела вскрыть мощи Саввы царица Марина Мнишек, так ее надоумил первый Самозванец, Лжедмитрий I, чтобы поднять авторитет самодержца на московском престоле среди православных верующих московской царицы-латинянки.

Вспомнил царь Тишайший рассказы своего отца Михаила о том, что патриарха-государя Филарета, возвращающегося из польского плена, также торжественно встречали в Саввино-Сторожевском монастыре. И все предки Тишайшего, соправители Руси Московской Филарет Никитич и Михаил Федорович надеялись на помощь святого Саввы в укреплении порушенного в Смутное время государства. А тут не иносказания и надежды, а реальные таинственные события вмешательства Саввы Сторожевского в правление второго царя династии Романовых, несшей через Филарета прямую ответственность за Смуту в Русском государстве, появление корыстных, амбициозных иноземных претендентов на трон и Лжедмитрия I, (назначившего Филарета митрополитом) и Лжедмитрия II (назначившего Филарета патриархом).

Тишайший царь, потрясенный своим чудотворным спасением, и поразительным сходством иконного образа святого Саввы и старца в монашеском одеянии, отогнавшим назад в берлогу разъяренного медведя-великана, тотчас отправил гонца к митрополиту Никону, с приказом тому срочно приехать в Саввино-Сторожевский монастырь. Уже 14 декабря Никон покинул Новгород, около Торжка его встретил второй царский гонец с новым наказом: спешить в обитель для вскрытия мощей святого Саввы, умершего в 1407 году, лежащего под спудом почти 250 лет. Ведь преподобный Савва Сторожевский, которого как чудотворца почитали местно, был канонизирован по почину и инициативе монастырской братии и митрополита Макария на церковном соборе 1547 года.

Тишайший подробно рассказал о случившемся на охоте и своем чудотворном спасении святым Саввой прибывшему из Новгорода к нему митрополиту Никону. Тот вскинулся:

– Этого не может быть…

– Может быть, владыка…

– Неужто сам святой преподобный Савва Сторожевский тебя спас от медведя, государь?

– Да, Сам Савва Сторожевский, инок и основатель этого чудного монастыря… Я сам припал к иконе Саввы… Иконный образ и тот лик спасителя, что у меня в мозгу сохранился, совпали…

– Совпали?..

– Совпали, владыка…

Тишайший царь хотел тут же рассказать Никону о совете святого идти на Смоленск. Но благоразумно решил идею «торжества православия» после губительного для него Смутного времени не мешать в кучу со «Смоленским вызовом».

– Значит, пора заняться открытием и освидетельствованием мощей святого, государь…

– Пора, владыка… Мощи должны быть нетленными, потому что я лично видел нимб святого над головой преподобного старца-спасителя…

– Обретение мощей всё покажет, государь…

Мощи святого Саввы, лежащие под спудом более 250 лет, оказались нетленными. Тишайшего больше всего поразил факт, что святой Савва, почивший в декабре 1407 года спас его в те же самый декабрьский дни декабря, через 244 года. «Надо же в один и тот же месяц, – размышлял Тишайший, – к чему бы это, может быть, я тоже к чему-то призван Провидением для великих дел Отечества, начиная со Смоленска?»

19 (29 по новому стилю) января 1652 года по инициативе царя Алексея Михайловича Тишайшего, придавшего особое государево значение Саввино-Сторожевского монастырю, состоялось обретение нетленных мощей первого инока и первого игумена обители святого Саввы Сторожевского. Тишайший поручил митрополиту Никону и патриарху Иосифу переустройство обители с построением палаты своего имени. С того знаменательного времени правления Алексея Михайловича Тишайшего обитель получила статус Лавры, то есть крупнейшего мужского монастыря, обнесённого высокими толстыми «непробиваемыми» стенами, имеющего особенное историческое и духовное значение для православного Отечества.

2. Обретение и перенос мощей страстотерпцев

Духовно-нравственную атмосферу русского общества середины 17 века так или иначе определяло лихолетье Смутного времени с его поголовным предательством верхов и низов, многочисленным изменам присягам разным властителям от царей Годунова и Шуйского, до королевича Владислава и двум Лжедмитриям. Русские православные люди отлично в глубинах памяти осознали, что за совершенные грехи, изменам присяге и страшные шатания в христианской вере они свыше были наказаны Смутой. А очиститься от Смуты в государстве и в каждой русской душе совсем не просто и даже опасно, болезненно, ибо Господь Бог наказует всех и каждого за попустительство злодеяниям Смуты, от неумения сплотиться в православной вере и действовать дружно ради победы над злом, изгнания из русской души дьявольщины.

Но церковные пастыри и книжники напоминали верующим, что в русской душе за время Смуты грехов накопилось столь много, что они «аки волны морские: едва погибнет одна, другая встаёт, неся также наши новые беды и греховные напасти». Раны русской души, полученные в Смутное время, ещё сильно кровоточили. Даже при случившемся вовремя всенародном покаянии и завершении русско-польского противостояния в начале 17 века Деулинским перемирием 1619 года было еще далеко от спасительного благочестия и благочиния Московского государства