Свобода не воля. Часть 2. Медвежий праздник - Алексей Янкин

Как не удивительно, но Унтары встретил пришедшего как-то навестить старых знакомых Антона-Накту весьма доброжелательно. Они даже подружились и стали испытывать симпатию друг к другу. Унтары искренне сожалел о погибшем от его руки Силантии, особенно когда его друг рассказал о нем побольше. Маленького сына Накты-старшего, Накту-младшего, туземцы полюбили и с тех пор почти каждое лето он проводил один – два месяца в гостях у них, обучаясь всем премудростям таежного быта. А Унтары настолько благоволил к нему, словно это его родной сын. Когда Накта-Юм подрос, то стал и сам захаживать к ним. Правда реже, чем хотелось бы. Не каждый год.

Как-то, лет пять назад, выдалась невероятно снежная зима, сменившаяся аномальной оттепелью. Снег подтаял, а затем ударили сильные морозы, сковавшие все вокруг толстой коркой льда. В тайгу пришел большой голод. Вымерло множество животных. Медведи разорили продуктовые лабазы лесовиков, остатки из которых моментально растащили песцы. Охотники возвращались из тайги с грустными лицами. Ловушки оставались пустыми. Не было видно даже свежих следов на снегу. Умерло несколько человек, в том числе и муж Аины – Вашка. «Хороший был человек, добрый» – вздрагивала Аина плечами, вспоминая, бывало мужа.

Умерло бы больше, но на голодающее стойбище случайно наткнулись охотники-староверы. Они так же безуспешно искали добычи в тайге, потому зашли в этот раз непривычно далеко. Но для староверов таежная добыча не являлась основным источником пропитания, а лишь разнообразила их стол, потому недостатка в припасах они не испытывали. Забыв о давней вражде, староверы привезли на санях несколько мешков продуктов, а затем, за зиму, еще дважды подвозили продовольствие. Не сразу, но туземцы и староверы примирились друг с другом. И хотя холодок отчуждения оставался – слишком много пролитой крови разделяло их, все же теперь они могли общаться между собой в надежде, что молодежь не повторит ошибок старших поколений. Ни те, ни другие теперь не боялись случайной встречи на таёжной тропе.

042

Когда гости закончили трапезу, Аина сообщила им, что они пришли в хорошее время для стойбища.

– Завтра будем править Иэно-Кике – Медвежий Праздник. Сегодня с утра мальчишка прибежал, сообщил, что охотники в лесу, когда проверяли ловушки, наткнулись на медведя. Он хотел добычу красть из гимги. Не захотел уходить. Пришлось убить. Сегодня к вечеру приплывут на обласах.

– А что это за Медвежий Праздник? – глаза Миши загорелись.

– Увидишь, увидишь, – сказала женщина, поднимаясь, – А пока отдыхайте. Долгий путь делали.

– Что за праздник? – пристал мальчишка к Никите, когда туземка отошла в сторону.

– Ну это древний праздник таёжного народа. Они справляют его раз в семь лет. Как раз семь лет назад я, когда был еще в том возрасте, что ты сейчас, присутствовал на нем. Делают вид, что случайно медведя убили, вроде как сам виноват, а они этого и не хотели вовсе. Если медведь-самец, то целых пять дней будут плясать. «Иэно-Кике» и обозначает – большие пляски. А если медведица, то поменьше – четыре. Будет подросток, пестун, то всего три, а как медвежонок скажется, то и вовсе двумя днями обернутся. Вернее сказать не дни, а ночи. Ночь напролет гульмя гуляют, а днями отсыпаются.

– Почему же он медвежий? – присоединилась к расспросам Маргарита, – Они что, себя медведями считают. Или потомками медведей.

– Нет. Дух покровитель их рода – Заяц с Белым Пятном.

– Именно с белым? – рассмеялся мальчик.

– С белым, с белым. Но смешного, поверь, здесь ничего нет. Заяц, вполне почтенное для них животное. Считается, что он отличается умом, хитростью, упорством и осторожностью.

– Ну а медведь?

– А медведь считается не предком, а братом. Они, кстати, вслед за русскими медведя Мишей кличут. – подмигнул молодой человек мальчику, продолжив, – Некогда Верховный Дух, Нома Тарым, создал двух братьев, человека и медведя. Семь лет жили братья душа в душу, да заскучали, стали просить Тарыма создать для них друга. Долго не хотел Верховный Дух ничего делать, но поддался на уговоры и создал девушку. Оба брата влюбились в нее. Девушка же больше благоволила медведю. Он и сильнее, и красивее, и удачливее в охоте. Тогда человек, подкараулив на тропе, убил своего брата. Нома Тарым очень сильно осерчал, он ведь обоих своих детей любил, и оживил убитого. Но только с тех пор медведь, обросший густым мехом, живет один в тайге и при удобном случае мстит человеку: то ловушки его или лабазы разорит, то женщину или ребенка в урман утащит, а то и на охотника бросится. Раз в семь лет лесовики, добыв медведя, справляют праздник, в ходе которого разыгрывается, как в театре, история с убийством брата-медведя братом-человеком и обряд испрашивания прощения у медведя за преступления своего первого предка перед его первым предком.

Маргарите что-то показалось странным в словах Никиты. Вдруг до нее дошло:

– Театр? Ты что, был в театре?

– Доводилось. – покраснел Никита, – Даже в тайге мы знаем о том, что существует театр.

Разговор прервался поднявшейся суматохой. Никита привстал. Взгляды всех направлены в одну сторону, на реку. Посмотрев в том направлении, гости заметили, как из-за излучины показались три обласа, в каждом из которых по человеку. Одна лодка, и без того низкая, сидела в воде почти по самые края. Удивительно, как правивший ею человек умудрялся не перевернуть её или не начерпать внутрь воды. Перед гребцом – словно большая куча темного тряпья. Никита, Маргарита и Миша, не утерпев, бросились вслед за туземцами к берегу.

Глава 2

Радостные крики встречавших отозвались сдержанными откликами гребцов. Почти одновременно все три лодки уткнулись острыми носами в прибрежный песок. Крики разом смолкли. В полной тишине охотники вышли из лодок и стали ходить по берегу, словно что-то выискивая. У одного в руках ружье. Они бросали взгляды по сторонам. Подталкивали друг – друга. Жестами призывали сами себя к тишине и вслушивались в какие-то неведомые звуки. Зрители, замерев, со вниманием следили за каждым их движением. Наконец один из охотников, словно только увидел лежащую в лодке большую бурую груду, указал на неё товарищам. Они стали подкрадываться к лодке. Тот, что был с ружьем, что-то закричал вопросительно.

– Спрашивает, что медведь тут делает. – полушепотом пояснил Никита своим спутникам. – Это обряд Пус-Ойвы, выслеживания зверя.

Охотник трижды вопрошал медведя. Наконец все трое наперебой принялись просить о чем-то, по-прежнему обращаясь к лодке с лежащей в ней тушей.

– Упрашивают уйти обратно в тайгу. Говорят, что не хотят ему делать худого. – еле слышно переводил молодой человек.

Не дождавшись ответа, охотники, словно нехотя, через силу, вынужденно, подошли ближе. Держащий ружье, вытянул его в сторону медведя, потом все трое отвернулись, а первый нажал на курок. Сухо прозвучал щелчок.

– Сома-Патт, добывание медведя. – шепот Никиты едва различим.

Охотники вполголоса что-то повторяли, всё убыстряя темп, пока Маргарита не разобрала слов: «утта-ы-эх, утта-ы-эх, утта-ы-эх…». Повторив этот возглас пять раз, охотники замолкали, а затем вновь произносили нараспев те же слова. Остальные жители стойбища по-прежнему хранили гробовое молчание. Наконец охотники ухватили труп за лапы, им в помощь тотчас бросились еще пять-шесть мужчин. Они скопом вытащили медведя и на весу потащили его к деревне. Женщины тихо, со слезой, затянули песню. Одновременно они, из неизвестно откуда взявшихся берестяных туесков, стали ладонями разбрызгивать воду, стараясь попасть разом и на мертвого медведя, и на несущих его охотников.

– Просят у него прощения. Говорят, что не хотели в него стрелять. Что сам он де виноват в своей смерти. Говорят, что и ружье то не их, и патрон то не их, и убившая его пуля, посему, тоже получается что не их. А они помнят, что он их брат. Просят, чтобы вода забрала все плохие помыслы их брата.

Дотащив труп животного до центральной площадки между избами, его усадили, прислонив спиной к большой колоде, и стали наряжать. Кто-то натянул на морду медведя маску из бересты с прорезанными глазами-щелками. В эти щели вставили по большой монете, чтобы медведь не запомнил никого из присутствующих, а видел только их щедрость. На передние и задние лапы повязали по четыре разноцветные ленты. На спину накинули цветастый халат.

Откуда ни возьмись, появился Унтары и стал окуривать труп дымящейся гнилушкой. На мгновения они встретились взглядами с Никитой и последнему показалось, что Унтары едва заметно кивнул ему. Впрочем тот же час он отвел взгляд и продолжил, ворча какие то рифмованные слова, окуривать сидящую мешком тушу. Сколько это длилось, ни Маргарита, ни её брат определить не могли, так как время, под монотонные песнопения, вытягивалось мягкой резиной.

Меж тем несколько охотников, притопывая о землю и что-то бормоча, подошли к медведю и опрокинули его на спину. В руках Унтары тускло блеснул длинный нож. Решительным движением он надрезал шкуру медведя на животе, не протыкая однако его плоть. Отошел. Вернулся и сделал надрезы вокруг передних и задних лап, непосредственно перед кистями и ступнями. Теперь пели одни мужчины. Женщины, опустившись на колени, благоговейно молчали.